Терпеливый муж

– Она выглядит молодо. – Сара задумалась. – Знаешь, если ты собираешься поговорить с ней, тебе лучше бы сдерживать свое критическое отношение к ней. Мерфи был взрослым и мог принимать собственные решения вне зависимости от твоего одобрения.

– Хорошо, Сара. Поставим на этом точку. Я постараюсь держать свое мнение при себе, – поклялся он, зная, как это будет трудно. – Но уверен, что Мерфи ошибался.

– Насчет чего?

– Я надеюсь, что это не разобьет ее жизнь, что она достаточно сильная, чтобы устоять. Если это не так, то пакет с его вещами расстроит ее. И что я буду тогда делать?

– Вот именно, – согласилась Сара. – Поговори с ней по-родственному, как бы ты говорил со мной или с Рейчел.

– Постараюсь. Но ты же знаешь, я не выношу слез.

– При твоей стойкости мне не верится, что ты так мягок.

– Проклятие, я не мягок, Сара.

– Не-ет, – поддразнила его сестра. – Ты рискуешь жизнью, стараясь накормить голодающих детей. Ты выносливый, Эндрю Макларен. Тебе нравится летать под артиллерийским обстрелом… Но ты просто платишь по счетам и вовсе не заботишься о детях.

– Черт, ты права, – отрезал он. Сара невинно улыбнулась:

– Но ты будешь заботиться о ребенке?

– Да, черт побери.

– Тогда, дорогой братец, – сказала она с усмешкой, – это доказывает, что ты мягок.

Он поднял руки в знак того, что сдался:

– Я сдаюсь. У меня нет аргументов против твоей логики, но я все-таки не считаю себя мягким человеком.

Несколько часов спустя Эндрю сидел в своем джипе и смотрел на фотографию. Он откладывал поездку через весь город, пока это было возможно, ведь ему придется признать реальность смерти Мерфи и говорить об этом с Кесси Уэле.

Глядя на снимок, Эндрю чувствовал, что ему хотелось смотреть не на вечную улыбку Мерфи, его манила ее улыбка.

Господь его хранит. Вероятно, Сара права: он на самом деле слишком мягок. Эндрю знал, что неравнодушен к блондинкам. А ее сияющие темные глаза с такими длинными ресницами…

“Замечательно, – подумал он. – Просто замечательно. И что мне с этого?”

Эндрю засунул фотографию обратно в конверт, аккуратно закрыл его. Вещи Мерфи принадлежали его девушке. И он здесь для того, чтобы доставить их по назначению, а не нежно разглядывать изображенную на снимке женщину-ребенка.

Захлопнув дверцу джипа, Эндрю двинулся в путь и, бросая время от времени беглый взгляд на местность, добрался до потрепанного непогодой желтого домика. Постучав в обитую деревом дверь, он немного подождал, нетерпеливо постукивая ногой о порог и разглядывая облупившуюся краску на дверной раме. Никто не ответил, и Эндрю постучал громче.

Наконец дверь приоткрылась, и в образовавшемся проеме показалась светлая головка Кесси.

Первое, что он заметил, была ее прическа – хвостики.

– Энди, – прошептала она еле слышно.

Еще большее изумление, чем прическа, у Эндрю вызвали серьги чуть ли не до плеч в форме гигантских розовых фламинго в ушах девушки. Он прокашлялся.

– Я хотел бы поговорить с тобой пару минут, если это возможно.

– Конечно.

Она открыла дверь и легким взмахом руки указала на комнату справа:

– Проходи.

Полосатый кот, увидя вошедшего, начал тереться о его ноги. Эндрю заметил в глазах Кесси слезы. Он поднял голову и мысленно взмолился: “Только без слез, о Господи, только без слез!”

Войдя в гостиную, Эндрю повернулся к девушке и окинул ее взглядом, затем еще раз. Она была босиком и оказалась ниже ростом, чем он ожидал: пять футов и пять дюймов. Эндрю обратил внимание на ее вздернутую верхнюю губу, из-под которой виднелись зубки. Розовые фламинго слегка покачивались. Перед ним, без сомнения, стояла девушка с фотографии Мерфи. Об этом свидетельствовали и серьги, и весь ее наряд.

Она была ходячей рекламой Спандекса: обтягивающие черные леггинсы и ярко-розовый топ, плотно облегающий грудь. Живот был обнажен, почти не оставляя возможности для фантазии.

Хотя наряд ее был достаточно откровенен, выглядела она наивной. И, несмотря на привлекательные формы, Эндрю не мог воспринимать ее как соблазнительницу. Ему она казалась ребенком, нарядившимся для маскарада.

Однако он знал, чем она была для Мерфи. Прежде чем она заговорила, Эндрю напомнил себе, что не должен выказывать своего отношения к ней.

– Я принес вещи Мерфи. Может, ты захочешь оставить себе что-нибудь в память о нем.

– У меня много чего осталось от него на память, – ответила она тоном, который навел Эндрю на мысль, что внешность этой женщины обманчива. Небрежно поведя плечом, она спросила: – Могу я посмотреть, что в конверте?

Когда он передавал ей конверт, их глаза встретились. Это были те же глаза, полные печали, которые он видел на церемонии, глаза женщины, а не ребенка. Этот контраст лишал его присутствия духа.

Она перевела взгляд на сверток. Воцарилась тишина.

Бумага резко захрустела. У Кесси возникло желание извиниться. Вместо этого она заглянула внутрь в непреодолимом желании увидеть то, что составляло для Мерфи такую ценность, сознавая, что это предвещает возврат к всепоглощающей печали, с которой приходилось бороться все последние дни. Ей нужен был сам Мерфи, а не его наследство. Но если она не в состоянии вернуть его, то хотя бы пусть среди этих вещей найдется что-нибудь особенное.

Сквозь пелену слез девушка разглядывала каждую вещь. Когда она достала из конверта и зажала в ладони золотую цепочку, у нее перехватило дыхание. Затем Кесси подняла сверкающую нить и покачала ею перед Эндрю.

– Мерфи говорил, что я заарканила его ею, – объяснила она шепотом. – Он сказал… что будет хранить ее… до самого последнего дня.

Стараясь не привлекать внимания, Кесси поспешно вытерла следы слез с лица. Она выплакала океаны слез за последние десять дней, так много, что, казалось, больше уже не осталось. Теперь она убедилась, что это не так.

– Я благодарю вас за то, что вы принесли все это. Мерфи всегда говорил, что вы настоящий друг, лучший из друзей. Он так и говорил: “Энди – лучший друг. Ни у кого нет более преданного друга”. Думаю, вы ведь тоже тоскуете по нему, верно?

Эндрю набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул его.

– Да, мне не хватает Мерфи, – выдержав паузу, согласился он. – Мы были очень близки. Никогда не расставались. Делали одно и то же.

Это ее не удивило. Мерфи много рассказывал об их дружбе. Она знала: Эндрю тоскует о Мерфи не меньше ее самой.

Кесси размышляла о стоящем перед ней человеке, о его чувстве жалости и каком-то необъяснимом сходстве с Мерфи. Она никак не ожидала, что друзья окажутся совсем не похожими друг на друга. В то время как Мерфи отличался гибкостью и едва ли достигал среднего роста, Эндрю был могучего телосложения и высокого роста – почти шесть футов. Если синеглазого Мерфи можно было назвать жгучим брюнетом, то мужчина, оценивающий ее в этот миг, был рыжеволосым с темно-карими глазами.

Кесси сразу заметила и другие различия. Улыбка Мерфи была его неотъемлемой частью. Эндрю же предстал перед ней мрачным, без какого бы то ни было намека на улыбку. Правда, это могло быть вызвано печалью, как и ее слезы.

Общим у них было восприятие окружающего мира.

Эндрю Макларен держался высокомерно, так, словно он в любой момент готов был принять брошенный ему вызов. И Мерфи занимал подобную позицию.

В какой-то момент Кесси почувствовала, что Эндрю передались ее переживания. Не то чтобы его испытующий взгляд выражал поддержку, нет, но от него веяло покоем.

Может, такое ощущение возникало потому, что это был друг Мерфи.

– У тебя все в порядке? – спросил Эндрю, озадачив ее странным выражением лица.

Она кивнула, продолжая так же пристально смотреть на него.

“Черт побери! Это круто, – подумал он. – Если бы она перестала так разглядывать меня своими темными глазами”.

– Ты уже примирилась с тем, что он ушел, или все еще…

– Я знаю, что его больше нет, Энди, – перебила она, наконец отведя свой взгляд. – Мерфи умер. Он уже не будет спасать голодающих детей и никогда не вернется.