Красная лента

У Мо руки опустились. Слова, которых она боялась, слова, которые она не хотела слышать, были произнесены: Кейт не возвращается домой на Рождество. Да нет, не может быть! Кейт любит сюрпризы. И это очень на него похоже – сказать матери, что не приедет, а потом вдруг появиться и крикнуть: «Сюрприз!» Если бы он не собирался выполнить обещание, он бы позвонил или прислал записку. Кейт не был таким бессердечным. Или был? Мо уже больше ни в чем не была уверена.

Два года она страдала, мучилась, не хотела думать о Кейте плохо. Может быть, она просто закрывала на все глаза? Может быть, Кейт использовал эту двухлетнюю разлуку, чтобы смягчить удар, считая, что она направит свои чувства на кого-нибудь другого и отпустит его с крючка? Но она зациклилась на нем и убедила себя, что, если будет верна ему, сегодняшний день принесет ей вознаграждение. Возможно, она просто дура, как считала ее мать. Сегодня все станет ясно. Но ничто не помешает ей поехать домой сегодня: ни жестокие слова матери, ни снежный буран. Если она дура, то заслуживала наказания за свою глупость. Дорожные сумки стояли у двери – яркие рождественские сумки, набитые подарками. Интересно, что мать сделала с подарками, которые она купила для Кейта два года назад? Отнесла их в дом Кейта или сунула в шкаф? Мо никогда не спрашивала ее.

В этом году она потратила на Кейта целое состояние. Даже связала ему носки и набила их всякими безделушками. Она вышила его имя на ярко-красном носке блестящей зеленой ниткой. Глупо, да?

Мо надела дубленку и принялась перетаскивать сумки вниз, в машину. Ей пришлось дважды бегать наверх, пока она перетащила все. После этого Мо взялась за лопату. Она была без сил, когда откопала из-под снега машину. Печка заработала на полную мощность. Мо счистила снег с ветрового и заднего стекла, проверила фары. Потом взглянула на показания приборов: бензобак был на три четверти полон. Она собиралась вчера заехать на заправочную станцию, но торопилась домой, чтобы упаковать подарки Кейту. Господи, она потратила несколько часов, завязывая всякие бантики, приделывая украшения на завернутые в золоченую бумагу пакеты! Но бензина должно хватить на дорогу. Если память ей не изменяет, у нее никогда не уходило больше чем четверть бака. На девяносто пятом километре есть станция, там она и заправится. Сейчас ей некогда. Мо вернулась в квартиру, сбросила дубленку и сапоги. Она хотела согреться горячим чаем. Может быть, ей стоит подождать, пока кончится час пик? Может быть, позвонить Кейту и прямо спросить, собирается ли он встретиться с ней под рождественской елкой? Нет, так она все испортит. Но зачем ехать в эту ужасную метель, если ничего не будет? Она бы избежала сочувствующих взглядов родителей и поехала бы завтра утром, а потом вернулась бы вечером зализывать раны. Если он действительно не приедет, так сделать было бы лучше всего.

Мо пожалела, что у нее нет ни собаки, ни кошки – существа, о котором надо заботиться и которое любило бы ее без всяких условий. Она раз десять за эти два года собиралась завести собаку, но не могла заставить себя признаться в тем, что ей кто-то нужен. И не важно, что у этого «кого-то» четыре ноги и шерсть на теле.

Мо взяла телефонную книгу, хотя знала нью-йоркский телефон Кейта наизусть. Она ухитрилась раздобыть его в брокерской конторе, где работал Кейт. Да, Мо получила его хитростью, но что с того? Она не нарушала их договора и не звонила. Ей просто приятно было сознавать, что в случае крайней необходимости она может набрать его номер. Мо взяла трубку. Посмотрела на часы: семь сорок пять. Он должен быть еще дома. Дрожащей рукой она набрала код и номер. Телефон прозвонил пять раз, а затем включился автоответчик. Возможно, Кейт еще в душе. Он всегда откладывал его на последний момент и уходил из дома с мокрыми волосами.

«Привет. Это Кейт Митчелл. Я или занят, или меня нет дома. Оставьте свое сообщение, но будьте осторожны, чтобы не разболтать какие-нибудь секреты. Дождитесь сигнала».

Длинный, сиплый гудок. Мо покраснела от стыда и бросила трубку.

Спустя мгновение она застегивала дубленку и натягивала тонкие кожаные перчатки. Она уменьшила отопление в своей уютной квартирке, бросила взгляд на елочку, стоящую на кофейном столике, и загадала глупое желание.

Когда Мо вышла из дома, в лицо ей ударил ледяной ветер, а снег обжег щеки. Мо добежала до джипа, забралась внутрь и захлопнула дверцу.

Джип медленно двигался по девяносто пятому шоссе. Ей потребовалось целых сорок минут, чтобы добраться до него. В этот момент Мо поняла, что совершила ошибку, но было уже поздно: движение было настолько плотным, что не было никакой возможности съехать с шоссе или повернуть обратно. Видимость была нулевой. Мо знала, что впереди должен быть огромный зеленый указатель, но не могла разглядеть его.

– О дьявол!

Девушка крепче сжала руль, когда машину перед ней занесло. Мо опять выругалась. Господи, что ей делать, если дворники не справятся с наледью? Судя по звуку, который они производили, этого оставалось ждать недолго. Радио трещало. Невозможно было ничего разобрать, и Мо выключила его. Часы на приборной доске показывали, что она ехала уже больше часа, но до поворота на Джерси-тернпайк [2] было еще очень далеко. По крайней мере, ей так показалось, потому что прочесть указатели, под налипшим снегом было невозможно.

Белое Рождество… Самое прекрасное время года. Она ждала этого дня два долгих года. На Рождество никогда не случается ничего плохого. «Лгунья! Кейт бросил тебя в канун Рождества».

– О'кей, о'кей, – пробормотала она. – Но это Рождество будет другим, оно оправдает твои надежды. Поверь. Санта-Клаус спустится по дымоходу после полуночи и принесет тебе счастье.

Мо опять взглянула на приборную доску. Бензина осталось полбака. Она выключила печку. Печки съедают много горючего. Зачем она надела сапоги от Феррагамо? Вырядилась, называется. Черт возьми, надо было надеть резиновые, a также теплый лыжный костюм и шерстяную шапку, но она оставила все у матери, когда каталась на лыжах в последний раз.

Мо снова попробовала включить радио, но оно трещало еще сильнее. Дворники уже не справлялись со своей задачей. Ей нужно остановиться и почистить ветровое стекло, иначе она попадет в аварию. Мо повернула руль вправо, нажала на кнопку аварийного сигнала, съехала на обочину. Автомобили объезжали ее слева. Мо вышла из машины. Капюшон дубленки откинулся, открыв ее голову и лицо порывам ветра.

Она взяла скребок и стала соскребать снег со стекол, но сумела очистить лишь малюсенькую полоску. Господи, что ей делать? Съехать с этой проклятой дороги и поискать какого-нибудь убежища? На трассе всегда бывает автозаправочная станция или мотель. Но как она узнает, когда будет съезд? Вот в чем проблема.

Mo села в джип. Ее кожаные перчатки намокли; она стащила их и швырнула на заднее сиденье. Ей бы сейчас лыжные рукавицы и чашку горячего чая!

Мо проехала еще сорок минут, время от времени останавливаясь, чтобы очистить ветровое стекло. Битва была проиграна. Снег валил все сильнее, ветер был острым как бритва. Это была не просто метель, а настоящий буран. Люди погибают в буран. Какой-то сумасшедший однажды сделал фильм о том, как пассажиры самолета, совершившего вынужденную посадку в буран, превратились в людоедов. Ее опять охватила паника. Что с ней будет? Неужели у нее кончится бензин и она замерзнет? Кто ее отыщет? Когда? В Рождество? А что будет с ее родителями, если с ней случится беда?

Вдруг Мо поняла, что впереди нет огней. Она так старалась соблюдать дистанцию, что не заметила, как отстала. Она нажала на газ, отчаянно надеясь догнать машины. Ради всего святого, неужели она сбилась с дороги? Может быть, она переехала мост Делавэр и была на другой стороне реки? Она не знала. Мо снова включила радио. Теперь из динамика доносилось радостное тарахтенье. Она быстро выключила приемник. Бросив взгляд в зеркало, она не увидела огней и сзади. Там не было ничего, кроме снежного вихря. Мо застонала. Нужно остановиться, выйти из машины и посмотреть, что можно сделать.