Одна обещанная ночь (ЛП)

- Знаю, - прошептала она.

Уильям протяжно, устало вздохнул. Он понимал, она не принадлежит его миру. Не знал даже, принадлежит ли теперь сам. Он никогда не позволял симпатии переплетаться с бизнесом, никогда не ставил себя в положение, которое могло бы разрушить его вполне респектабельное состояние, пока эта молодая девушка не стала превыше всего. Это все сапфировые глаза. В любом случае, он никогда не позволял сантиментам вклиниться в его бизнес – не мог себе позволить – но в этот раз он провалился.

Подняв свою большую руку, провел по мягкой, фарфоровой щеке, безнадежность в ее глазах пронзила его жесткое сердце.

- Помоги мне поступить правильно. Ты не принадлежишь мне и этому месту, - сказал он.

Она кивнула, и Уильям издал вздох облегчения. Эта девочка была слишком красивой и отчаянной – опасная комбинация. Эта девочка найдет себе неприятностей. Он был зол на себя, позволяя этому случиться, несмотря на все ее уловки.

Он присматривал за своими девочками, уважал их, убеждался в том, что его клиенты их уважают, и всегда внимательно следил за всем, что могло подвергнуть их риску, морально и физически. Знал, что они сделают, прежде чем они это делали. Только этой он позволит ускользнуть. Эта обвела его вокруг пальца. Хотя он и не мог винить ее. Он винил себя. Слишком отвлекся на красоту этой молодой девушки – красоту, отпечаток которой навсегда останется внутри. Он снова отошлет ее и на этот раз убедится, чтобы она оставалась как можно дальше. Он позаботится об этом ради ее блага. И этот поступок болью отзовется в его темной душе.

Глава 1

Можно рассказать пару слов о том, как приготовить идеальную чашку кофе. Еще больше можно рассказать о том, как приготовить идеальную чашку кофе с помощью похожей на космический корабль машины, на которую я сейчас пялюсь. Я днями наблюдала за тем, как моя напарница, официантка Сильвия, с легкостью выполняет задание, при этом она еще и болтает, хватает снизу новую кружку и пробивает заказ через кассу. Но все, чего я, кажется, достигла – это колоссальная путаница как с кофе, так и в пространстве вокруг машины.

Тихо выругавшись, я с силой нажала на заклинивший фильтр этой штуковины, и он открылся, разбрасывая повсюду кофейные зерна.

– Нет, нет, нет, – бормочу себе под нос, хватаясь за тряпку в переднем кармане фартука. Промокшая ткань стала коричневой – неопровержимое доказательство моей миллионной неприятности за сегодня.

– Хочешь сменю тебя? – веселый голосок Сильвии раздается за моими плечами, заставляя их поникнуть. Бесполезно. Не важно, сколько раз я стараюсь, все всегда заканчивается подобной ерундой. Мы с этим аппаратом не дружим.

Я драматично вздыхаю и поворачиваюсь, протягивая Сильвии большую металлическую ручную штуковину.

– Прости. Эта машина меня ненавидит.

Ярко-розовые губы девушки изгибаются в нежной улыбке, а блестящие черные кудряшки подпрыгивают, когда она мотает головой. Ее терпение заслуживает похвалы.

– Я справлюсь. Почему бы тебе не убрать седьмой столик?

Двигаясь быстро, я хватаю поднос и направляюсь к недавно освободившемуся столику в надежде спастись.

– Он меня выгонит, – бормочу, нагружая поднос. Я работаю здесь только четыре дня, но нанимая меня, Дэл сказал, что у меня уйдет пару часов на обучение и освоение машины, занимающей большую часть места на задней стойке бистро. Тот день был отвратительным, и я думаю, Дэл разделяет мои мысли.

– Нет, не выгонит, – Сильвия запускает машину, и звук струйки, бегущей из пенной трубки, заполняет бистро. – Ты ему нравишься, – кричит она громче, беря кружку, затем поднос, ложку, салфетку и шоколадную присыпку, все время с легкостью вращая металлический кувшин с молоком.

Я улыбаюсь, вытирая стол, прежде чем взять поднос и направиться обратно на кухню. Дэн знает меня всего неделю и уже заявил, что у меня нет ни одной плохой косточки в теле. Моя бабушка говорила то же самое, добавляя при этом, что лучше бы мне поскорее повзрослеть, потому что люди не всегда милы и приветливы.

Я направилась к посудомоечной машине, водрузив поднос с одной стороны.

– Ты в порядке, Ливи?

Поворачиваюсь на грубоватый голос Пола, повара.

– Великолепно, а ты?

– На вершине мира, – он продолжает вычищать кастрюли, насвистывая при этом, как делает всегда.

Загружая грязные тарелки в посудомойку, я подумала, что со мной все будет в порядке, пока не буду позволять себе проигрывать этой машине.

– Еще что-нибудь от меня, прежде чем я уйду отсюда? – спрашиваю Сильвию, когда та проталкивается в распашные двери кухни. Я завидую тому, с какой легкостью и скоростью она выполняет все задачи: начиная от работы с этой чертовой машиной и заканчивая тем, как она приносит соответствующие кружки посетителям, даже не глядя.

– Нет, – она повернулась, вытирая руки об фартук. – Сматывайся. Увидимся завтра.

– Спасибо, – я сняла фартук и отбросила его. – Пока, Пол.

– Хорошего вечера, Ливи, – крикнул он, размахивая поварешкой над головой.

Лавируя между столиками бистро, я пробираюсь к двери и выхожу в узкий переулок, тут же намокнув под дождем.

– Прекрасно, – улыбаюсь я, прикрывая голову джинсовой курткой, и принимаюсь бежать.

Пока я перепрыгиваю выбоины, мои конверсы не дают ни единого шанса ногам остаться сухими, хлюпая при каждом быстром шаге, который я делаю по дороге к автобусной остановке.

Зайдя в наш дом, толкаю дверь и, затаив дыхание, прижимаясь к ней спиной.

– Ливи? – хриплый голос Нан¹ настойчиво освещает мой промокший дух. – Это ты?

– Я! – вешаю промокшую куртку на крючок и скидываю насквозь мокрые конверсы, прежде чем пройти по длинному коридору к кухне в дальнем конце. Нахожу Нан, склонившейся над плитой и помешивающей что-то в огромной кастрюле – несомненно, суп.

– Вот и ты! – она бросает деревянную ложку и ковыляет ко мне. В свои восемьдесят один она довольно яркая и по-прежнему расторопна. – Ты промокла!

– Все не так плохо, – уверяю ее, взъерошивая волосы, пока она осматривает меня с головы до ног и останавливается на моем плоском животе, как только задирается футболка.

– Тебе нужно поправиться.

Я закатываю глаза, но подыгрываю ей:

– Умираю с голода.

Улыбка, озарившая ее морщинистое лицо, заставляет улыбнуться и меня, когда она обнимает меня, похлопывая по спине.

– Чем занималась сегодня, Нан? – спрашиваю я.

Она отпускает меня и указывает на стол:

– Садись.

Немедля делаю так, как мне велено, и беру ложку, уже ждущую на столе:

– Итак?

Она поворачивается ко мне, нахмурившись:

– Итак, что?

– Сегодня. Что ты делала? – подсказываю я.

– Оо, – бросает в меня кухонным полотенцем. – Ничем волнительным не занималась. Немного походила по магазинам и испекла твой любимый морковный пирог, – она подходит к другой столешнице, где на охладительной решетке лежит пирог. Только это не морковный пирог.

– Ты приготовила для меня морковный пирог? – спрашиваю, глядя, как она возвращается и наливает две тарелки супа.

– Да. Как и сказала, Ливи. Я сделала твой любимый.

– Но мой любимый лимонный, Нан. Ты знаешь это.

Она не отрывается от своего занятия: несет две тарелки с супом и ставит их на стол.

– Да, знаю. Поэтому и испекла тебе лимонный пирог.

Я снова взглянула через кухню, просто чтобы удостовериться, что не ошибаюсь.

– Нан, больше похоже на пирог-перевертыш с ананасами.

Она присела на стул, посмотрев на меня так, будто это я здесь тронулась умом.

– Потому что это и есть пирог с ананасами, – она погрузила ложку в тарелку, прихлебнув немного супа с кориандром, прежде чем потянуться за свежим домашним хлебом. – Я испекла твой любимый.

Она запуталась, также как и я. Из-за последних нескольких секунд нашей беседы я понятия не имею, что за пирог она испекла, да мне и не важно. Я смотрю на свою любимую бабушку и наблюдаю, как она кушает. С ней, кажется, все хорошо, и она не выглядит запутавшейся. Это начало? Наклоняюсь вперед: