Что я сделала ради любви

Дверь открыл Тревор.

– Ты спятила?! – ахнул он и, сжав запястье Джорджи, рывком втянул ее в прохладную прихожую своего дома.

Папарацци потеряли Джорджи из виду.

– Мы в полной безопасности, – бросила она с ироничной усмешкой: последнее время она нигде не чувствовала себя в безопасности.

Тревор потер рукой бритый затылок.

– К сегодняшнему вечеру «Е! Ньюс» успеют нас поженить и объявят тебя беременной.

«Ах если бы только!» – подумала Джорджи, следуя за приятелем в глубь дома.

Она встретила Тревора четырнадцать лет назад на съемочной площадке «Скип и Скутер», где тот играл Гарри, полоумного приятеля Скипа. Но он уже давно оставил роли второго плана в бесчисленных комедиях, чтобы стать звездой модных хамоватых комедий, снимаемых на потребу восемнадцатилетних. На прошлое Рождество Джорджи подарила ему футболку с надписью: «Я против шуток ниже пояса».

Несмотря на свои пять футов восемь дюймов, он мог похвалиться пропорциональным сложением и приятными, хотя немного мелковатыми чертами лица, что делало его незаменимым в ролях придурковатых лузеров, которые тем не менее всегда ухитряются оставаться на коне.

– Мне не стоило врываться без приглашения, – выдавила Джорджи, хотя втайне так не думала.

Тревор убавил звук телевизора и, хорошенько рассмотрев Джорджи, нахмурился. Она и сама знала, что страшно похудела и теперь больше походила на скелет, но она почти ничего не могла удержать в желудке. Хотя анорексия здесь ни при чем – ее иссушила душевная боль.

– Почему ты не отвечала на последние звонки? – осведомился он.

Джорджи хотела снять темные очки, но передумала. Никому не интересно видеть слезы клоуна, даже лучшему другу клоуна.

– Понимаешь, я слишком поглощена собой, чтобы заботиться об окружающих.

– Неправда. – Голос Тревора согрело сочувствие. – Судя по виду, тебе не помешает выпить.

– В мире не найдется столько алкоголя… но ты прав.

– Я не слышу шума вертолетов. Иди устраивайся на крыше, а я приготовлю «Маргариту».

Едва он исчез на кухне, Джорджи сняла очки и прошла по пестрому полу террасы в ванную, где можно было привести себя в порядок после атаки папарацци.

Лицо ее тоже осунулось, под скулами появились заметные впадины, и не будь рот таким большим, глаза заняли бы все свободное пространство. Она заправила за ухо прядь прямых как солома волос цвета вишневой колы. Пытаясь поднять настроение и смягчить резкость черт, она согласилась на модный вариант стрижки с длинными неровными прядями и «завлекалочками» на щеках. В дни «Скипа и Скутер» ей приходилось делать мелкий перманент и краситься в клоунский морковно-рыжий цвет, потому что продюсеры хотели сыграть на ее оглушительном успехе в бродвейском римейке «Энни». Эта унизительная прическа подчеркивала также контраст между ее внешностью смешной девчонки и неотразимым Скипом Скофилдом.

Она всегда немного стыдилась кукольно-розовых щек, зеленых глаз навыкате и большого рта. С одной стороны, эти нестандартные черты принесли ей успех, но с другой – в таком городе, как Голливуд, где даже кассирши супермаркетов были настоящими секс-бомбами, некрасивой девушке не на что было надеяться. Сейчас это ее не беспокоило, но когда она была женой Ланса Маркса, суперзвезды боевиков, ей определенно было не все равно.

Во всем теле сказывалась усталость – Джорджи вот уже полгода не посещала танцкласс, да что там: едва могла сползти с постели!

Кое-как обновив тени на веках и накрасив ресницы, она вернулась в гостиную. Тревор совсем недавно перебрался в этот дом. Он обставил его амебообразной мебелью середины прошлого века и, должно быть, предавался воспоминаниям, потому что на журнальном столике лежала книга об истории американской телевизионной комедии положений, открытая на развороте, где на странице красовался групповой снимок актерского состава «Скип и Скутер».

Джорджи отвела глаза и поднялась на крышу. По ее периметру стояли горшки с высокими растениями. Они защищали от любопытных взглядов и в то же время позволяли наблюдать за теми, кто в это время дня бродил по пляжу. Джорджи сбросила босоножки и улеглась на шезлонг. За белыми трубчатыми перилами расстилался океан. Несколько серфингистов лениво плескались у волнореза, но сегодня море было слишком спокойным и обуздать волны не представлялось возможным, поэтому их доски болтались на воде, как зародыши в околоплодных водах.

Джорджи задохнулась от внезапной боли. Они с Лансом были парой из волшебной сказки. Он был мачо-принцем, увидевшим за внешностью гадкого утенка ее прекрасную душу. Она была обожающей женой, подарившей ему истинную любовь, в которой он нуждался. Два года ухаживания, год супружеской жизни, и все это время репортеры преследовали их повсюду… но она оказалась не готова к безумию, которое обрушилось на нее, когда Ланс бросил ее ради Джейд Джентри.

В уединении своего дома она часами неподвижно лежала в постели, а на людях изображала приклеенную к губам улыбку. Но как бы высоко она ни держала голову, слухи о ней и истории в газетах становились все более жалостными. Все было рассчитано на то, чтобы вышибить у читателя слезу.

Таблоиды возвещали: «Разбитое сердце храброй Джорджи!»; «Отважная Джорджи на грани самоубийства. Ланс заявляет: До встречи с Джейд Джентри я никогда не знал истинной любви!»; «Джорджи чахнет на глазах! Друзья опасаются за ее жизнь!»

Хотя карьера Ланса была куда более успешной, Джорджи по-прежнему оставалась Скутер Браун, лапочкой Скутер, любимицей Америки, и ураган публичного сочувствия обернулся против него, посмевшего бросить прославленную теледиву. Ланс организовал контратаку:

«Пожелавший остаться неизвестным источник утверждает, что Ланс отчаянно хотел детей. Но Джорджи была слишком занята карьерой, чтобы уделять время семье».

Она никогда не простит ему этой лжи.

На крышу поднялся Тревор с белым подносом, на котором стояли высокие стаканы с «Маргаритой». Тревор сделал вид, что не замечает струящиеся из-под темных очков слезы.

– Бар официально открыт! – объявил он с улыбкой.

– Спасибо, друг.

Джорджи взяла ледяную «Маргариту» и на мгновение прижала холодный стакан к щеке. Она раздумывала, стоит ли рассказывать ему про сонограмму? Даже лучшие друзья не подозревали, что значило для нее материнство. Эта ее боль была тайной. Тайной, которую сегодняшние фото выставили на свет.

– В прошлую пятницу мы закончили съемки «Пары пустяков». Еще один провал.

Она не могла позволить себе три финансовых фиаско подряд. А именно это и случится, как только «Пара пустяков» выйдет на экраны.

Джорджи поставила нетронутый коктейль на столик.

– Отец и вправду расстроен из-за шестимесячных каникул, которые я себе позволила.

Тревор опустился на стул-тюльпан из литого пластика.

– Ты работаешь практически с того момента, как появилась на свет. Полу давно пора немного отпустить поводья.

– Ну конечно. От него дождешься.

– Ты же знаешь, что я думаю о его манере вечно подгонять тебя. Ладно, молчу-молчу. Больше не единого слова.

– Вот и молчи.

Джорджи слишком хорошо знала мнение Трева о ее непростых отношениях с отцом. Мнение, нужно сказать, на редкость точное. Она обхватила рукой колени и прижала ноги к животу.

– Лучше развлеки меня какими-нибудь занятными сплетнями.

– У моей партнерши крыша едет со страшной силой. Если я когда-нибудь заикнусь о том, чтобы сделать с этой женщиной хотя бы еще один фильм, лучше сразу убей меня. – Он переставил стул так, чтобы бритая голова оказалась в тени. – Знаешь, она и Брэм когда-то встречались.

Желудок привычно сжался.

– Одного поля ягода.

– Он торчит дома…

Джорджи резко вскинула руку:

– Прекрати. Я не могу говорить о Брэмуэлле Шепарде. Особенно сегодня.

Всего час назад Брэм стоял и смотрел, как ее пытаются затоптать насмерть. Смотрел с привычной, не сходившей с губ улыбочкой. Господи! Как же она ненавидела его! Даже после стольких лет!