Сбиться с пути

Дженни никогда не приближалась к нему настолько, чтобы удостовериться в этом, но ей казалось, что его кожа пахла солнечными лучами. Следы долгого пребывания на солнце проступали на его лице, особенно тонкая сеточка морщинок в уголках золотисто-карих глаз. Эти морщины делали его старше, чем он был. Однако он и в самом деле уже многое повидал в свои тридцать два года.

Сегодня, как и всегда с его появлением, готова была разгореться ссора, если не открытое противостояние. Строптивость и мятежный дух буквально шествовали за ним по пятам. Он был хищником, продирающимся сквозь джунгли, распугивая мирных обитателей, задирая робких пташек и выдергивая их перышки, нарушая тишину и порядок, даже не имея на то очевидных намерений.

— Ты уверен, что вы обговорили все детали встречи? — спросила Сара. Она была расстроена тем, что Кейдж испортил ее прекрасный прощальный ужин, специально устроенный для Хола, однако героически пыталась игнорировать своего непослушного сына и создать видимость порядка на потерпевшем крушение корабле.

Поскольку Хол обсуждал свои дорожные планы уже как минимум сотню раз, Дженни потихоньку принялась убирать со стола. Когда она склонилась к плечу Хола, чтобы забрать его тарелку, он взял ее руку, сжал, поднес к губам и поцеловал запястье, проделав, однако, все это, ни на минуту не прерывая своего вдохновенного диалога.

Ей хотелось бы наклониться и поцеловать его в затылок, прижать к груди, пригладить его белокурые волосы и попросить никуда не уезжать. Но конечно, она так не сделала. Подобное поведение выглядело бы вызывающим, и каждый за столом подумал бы, что она, вероятно, сошла с ума.

Дженни подавила нахлынувшие на нее эмоции и молча закончила убирать посуду в раковину. Никто не предложил ей помощь. Никто даже не взглянул на нее. Это была обязанность Дженни — убирать со стола и мыть посуду с тех пор, как она стала жить в пасторском доме.

Они по-прежнему продолжали беседу, когда через пятнадцать минут Дженни вытерла руки полотенцем, повесила его на крючок у раковины, осторожно открыла заднюю дверь и спустилась по ступенькам. Она прошла по двору и облокотилась на белый заборчик.

Стояла прекрасная ночь, почти безветренная, что было редким подарком небес в западной части Техаса. Лишь легкая песчаная пыль носилась в воздухе. Огромная круглая луна выглядела как сияющий стикер, который кто-то прикрепил к черному войлоку неба. Звезды, которых не затемняли городские огни, казались большими и близкими.

Это была ночь объятий, ночь поцелуев, ночь романтического шепота влюбленных. Совсем не ночь расставаний. И даже если бы прощанию и суждено состояться, оно должно было быть затоплено потоком страсти и сожалений, смягчено нежностью и лаской, а вовсе не обсуждением деталей предстоящего путешествия.

Дженни было немного не по себе, она словно ощущала неясное беспокойство, зуд, который не могла вполне идентифицировать.

Задняя дверь снова приоткрылась и тихо захлопнулась с приглушенным стуком. Обернувшись, Дженни увидела медленно спускающегося по ступенькам Кейджа. Она отвернулась и продолжала смотреть прямо перед собой, даже когда он подошел к ней ближе и прислонился к изгороди.

Не говоря ни слова, он пошарил рукой в нагрудном кармане и достал оттуда пачку сигарет, привычным жестом встряхнул и, ухватив губами одну, вытащил ее из шуршащей фольгой пачки. Когда он поджег ее зажигалкой, яркая вспышка осветила его хмурое лицо. Сделав глубокую затяжку, Кейдж спрятал зажигалку и убрал сигареты в карман.

— Это убивает, — заметила Дженни, по-прежнему глядя прямо перед собой.

Кейдж повернул голову и долго смотрел на нее, не говоря ни слова, потом развернулся всем телом и прислонился спиной к изгороди.

— Я же еще не умер, хотя начал курить, когда мне было не больше одиннадцати.

Она, улыбаясь, посмотрела на него и покачала головой:

— Как не стыдно. Подумай, какой вред ты причиняешь своим легким. Ты должен бросить.

— Да что ты говоришь? — произнес он с ленивой ухмылкой, безошибочно поражавшей прямо в сердце женщин — молодых и старых, замужних и одиноких. В JIa-Боте не было ни одной особи женского пола, способной устоять перед его улыбкой. Некоторые смущенно останавливались, раздумывая, что бы она означала. Однако большинство прекрасно понимало ее смысл. «Я — мужчина, ты — женщина, и этим все сказано».

— Да, тебе следует бросить. Но ты, похоже, вовсе не собираешься этого делать. Я слышу, как Сара просит тебя не курить, уже много лет.

— Только потому, что она не любит грязные пепельницы и едкий табачный дым. Уверяю тебя, ее никогда особенно не беспокоило состояние моего здоровья. — В его янтарных глазах промелькнула горечь. Человек с менее обостренной чувствительностью, чем у Дженни, едва бы это заметил.

— Я беспокоюсь о твоем здоровье, — ответила она.

- Правда?

— Да.

— Ты просишь меня бросить курить, поскольку беспокоишься о моем здоровье?

Она знала, что он всего лишь поддразнивает ее, но решила сыграть свою роль до конца. Ее подбородок взметнулся вверх, и она решительно произнесла:

— Да.

Он бросил сигарету в грязь и затоптал ботинком.

— Сделано. Я бросил. Прямо сейчас.

Дженни улыбнулась. Она и не представляла, как бывает прелестна, когда вот так улыбается, запрокинув голову. Ее шея изящно выгнулась, открывая взору нежное, покрытое медовым загаром личико. Светло-каштановые волосы шелковистой волной омывали ее плечи. Зеленые глаза светились яркими искорками. Дерзкий носик очаровательно сморщился. Низкий, немного хрипловатый смех ее звучал очень соблазнительно, хотя она не имела об этом ни малейшего понятия.

Зато Кейдж прекрасно сознавал это. Его тело ответило на страстный призыв, и, черт бы его побрал, он не мог ничего с собой поделать. Он опустил глаза, не в силах оторвать взгляда от нежного бутона ее губ и сияющей белизны зубов.

— Я сегодня впервые вижу, как ты улыбаешься, — заметил он.

Дженни внезапно вновь посерьезнела:

— Мне совсем невесело.

— Из-за того, что Хол уезжает?

— Конечно да.

— И потому, что вы опять откладываете свадьбу?

Она наклонила голову и изо всех сил вцепилась в забор пальцами.

— Наверное, да. Хотя это и не столь важно.

— Черт побери, почему не столь важно? — грубо и требовательно заявил Кейдж. — Я думаю, что для женщины венчание — самый важный день в жизни. По крайней мере, для такой женщины, как ты.

— Так оно и есть, но это нельзя и сравнивать с важностью миссии, возложенной на себя Холом…

Кейдж пробормотал неприличное слово, что заставило ее замолчать.

— Ну а что случалось в другие разы? — отрывисто спросил он.

— Ты имеешь в виду другие отсрочки?

— Да.

— Хол должен был получить степень, чтобы стать пастором. Важно, чтобы он закончил диссертацию и все формальности прежде, чем мы поженимся и… заживем семейной жизнью.

Как всегда, одно присутствие Кейджа заставляло ее заикаться как дурочка. Ей хотелось попросить его не приближаться к ней, но он и не был близок. Ей просто казалось. Он всегда производил на нее такое впечатление. Дженни ощущала потребность покрепче сжать руки, чтобы удержать себя, будто она может взлететь, если не сделает этого. Она чувствовала себя неспокойно и неуверенно. Дженни никогда не понимала почему, но именно так всегда и случалось. Особенно сегодня, когда ее нервы и так были натянуты до предела, а тщательно поддерживаемое самообладание нарушено, ей особенно тяжело казалось противостоять его проницательному, пристальному взгляду. Он видел слишком многое.

— А когда вы с Холом начали встречаться, ходить на свидания? — внезапно спросил он.

— На свидания? — Ее изменившийся, неуверенный тон свидетельствовал о том, что это слово не являлось частью ее лексикона.

— Ага, ладно, давай рассказывай. Ходить на свидания. Держаться за руки. Обниматься в машине. Встречаться. Должно быть, это произошло, пока я был в Техасе, потому что не помню этого.

— Ну, мы никогда на самом деле и не начинали встречаться. Просто… просто так сложилось, если можно так выразиться. Мы были постоянно вместе. Нас считали парой.