Крыса-любовь

– Ну-ка, ну-ка, – просипела она. – Говоришь, Сарин муж стащил все ее деньги, сделал ребенка ее сестре, а доконало ее, по-твоему, дешевое пойло на ковре?

Эта мысль так ее позабавила, что смех и кашель возобновились. Клокочущие звуки устрашали. Одно из двух: либо Шейле надо бросить курить, либо прекратить хохотать над собственными остротами. Увы, и то и другое представлялось маловероятным.

– А по-твоему, всему виной предательство? – спросила я. Шейла явно не прониклась моей теорией насчет мелочей, наносящих сокрушительные удары. – Херес ни при чем?

– Предательство? – притворно ужаснулась Шейла. – Оставь мораль в покое! Развивай бульварное мышление. Виноват секс. Только секс. Меньше ходи по театрам!

– Но ведь ее муж с ее родной сестрой…

– Он мог бы поиметь свою сотрудницу, или шлюху, или любимую собачку, а Сара точно так же лезла бы на стенку. Просто потому, что он развлекался, а она – нет.

– И все? – не поверила я.

– За всем стоит секс. Все в конечном итоге упирается в него.

Странно было услышать такое от Шейлы, поскольку секс был ей чужд. Я точно знала, причем от нее самой. Вот что мне нравилось в Шейле. Единственная запретная тема – курение, все остальное становилось достоянием общественности: ее интимная жизнь, семейные дрязги, пережитые унижения, размер одежды. Табу для нее не существовало, она выкладывала все без утайки. И потому я была в курсе, что в последний раз она занималась сексом в Нью-Йорке в 2001 году, когда портье, не разобрав ее австралийского прононса, прислал ей в номер горячего парня вместо горячего карри.

По словам Шейлы, когда на пороге возник двадцатилетний мачо с тарелкой корейских роллов в одной руке и миской жареной лапши в другой, она не стала отказываться, потому что терпеть не может отсылать персонал прочь. К тому же этакая упаковка выглядела заманчивее, чем все остальное в мини-баре.

– Кстати, о сексе, – продолжала Шейла. – У меня родилась идея для новой рубрики.

«Полезные советы» пора прикрывать. Вчерашний день. Ты как, не против?

Предчувствие говорило: что бы там ни напридумывала Шейла, меня ее планы не обрадуют. Я с несчастным видом дернула плечом, но мой невнятный протест пропал втуне. Шейла гнула свое:

– Идея пришла мне в голову буквально на днях, по дороге на работу. Какие две вещи хочет знать каждый человек?

Вопрос не был риторическим. Шейла никогда не задавала риторических вопросов, она всегда рассчитывала на ответ. Поначалу я думала, что это ее способ расшевелить сотрудников, но быстро поняла, что вопросы нужны Шейле, чтобы создать ажиотаж вокруг собственных грандиозных идей.

– Ну?! – Ей не терпелось. Точь-в-точь ребенок, достающий игрушку из «Киндер-сюрприза».

Я устало вздохнула. На мой взгляд, для одного дня ажиотажа уже хватало, даже с лихвой.

– Ну же?! Что все хотят знать? – не унималась Шейла.

– Как сделать, чтобы в салоне машины всегда пахло новенькой кожаной обивкой?

– Угу. – Шейла сняла очки и яростно потерла глаз согнутым указательным пальцем.

Очень плохой знак. Если Шейла сняла очки, значит, она не в духе или же стекла настолько заросли, что через них не видно абсолютно ничего. Очки у Шейлы всегда мутные: она протирает их, только если без этого уже не обойтись. Смотреть на мир сквозь ее очки – все равно что заглядывать в окно деревенской забегаловки: сплошь грязь и низкопробность.

Собственная внешность Шейлу не волновала. Поднявшись утром с постели, она просто-напросто прикрывала одеждой те части тела, вид которых, по ее мнению, мог оскорбить потенциальных рекламодателей, и ехала на работу. Ее гардероб был набит черными шерстяными кофтами – все как одна знавали лучшие времена, все свалялись на «проблемных» местах, то бишь везде. Не то чтобы у нее не было своего стиля – стиль как раз был. Редакторша отдела моды метко окрестила стиль Шейлы «подзаборным ретро».

Шейла тем временем вовсю сверлила меня взглядом, не замутненным очками. Я поняла, что придется сделать усилие. Ладно, не впервой. Всю жизнь только этим и занимаюсь.

– Сдаюсь, – сказала я. – И что же хочет знать каждый? Как сохранить молодость?

Мигом взбодрившись, Шейла нацепила очки – я определенно попала в масть.

– Неплохо. Но по моим прикидкам, этот вопрос стоит на третьем месте. Попробуй еще раз.

– Как обрести счастье?

Шейла фыркнула:

– Ну, этот даже не в первой десятке!

Ей и в голову не приходило, что у кого-то может быть другой список. Или что ее собственный список может измениться назавтра.

– Все, все, Шейла. Сказала же, сдаюсь. Итак? – Номер один: как сделать деньги. Номер два: как достичь вершин в сексе. Необязательно в таком порядке.

До меня наконец дошло, к чему она клонит.

– Вспомни свой последний классный секс. Когда это было? – спросила Шейла.

– С Хэлом?

– Вообще-то я имела в виду Хэла, но мало ли. Ты завела кого-то на стороне?

– Я? Нет, конечно!

Шейла повела бровью и принялась шарить по карманам в поисках сигарет, что могло означать только одно: она предвкушает триумф.

– Мы с Хэлом занимались любовью… э-э… Сегодня у нас пятница? Значит, это было… э-э…

Сказать по правде, день недели у меня начисто выпал из головы. Но наверняка утром: я как раз собиралась на работу и прикидывала, что бы такое нацепить, чтобы не гладить.

В нашем с Хэлом браке физическая сторона первостепенного значения не имела. Отправляясь вдвоем куда-нибудь на выходные, мы первым делом заглядывали в видеотеку отеля. Секс просто перестал быть основой наших отношений. Меня это не тревожило: мне казалось, так и должно быть. В конце концов, мы же не молодожены, вместе с самого университета. Иногда мне, конечно, не хватало хорошего секса, но, с другой стороны, его отсутствие даже упрощало жизнь. Мы оба были загружены работой.

– Во вторник. Нет, в понедельник. Точно, в поне…

– Я сказала «классный секс», Джули. Не в миссионерской позе на счет раз-два. – Шейла закурила и прислонилась к стене. – Что-нибудь эдакое, изощренное.

– Хочешь сказать – извращенное?

– А что, – ухмыльнулась она, – на извращения сейчас большой спрос.

Я поняла, что пора проявить твердость. Я не собиралась писать подобную чушь. Ни за что.

– Пожалуй, я могла бы поручить это девице, которая пишет про домашних любимцев, – задумчиво сказала Шейла. – Как ее зовут? Зеленая такая совсем? Грудастая?

– Софи? – задохнулась я. – Софи да Лука? Шейла даже предлагать мне не собиралась!

Она решила отдать новую рубрику Софи! Расстаться со своей колонкой и без того нелегко, но если ее передают кому-то вроде Софи, значит, можешь сделать своему детищу ручкой. Софи из тех девиц, которые всюду просачиваются и всюду оставляют следы своего присутствия. Запах их духов висит во всех лифтах. Их помада не смывается с кофейных чашек. Их голоса бесконечным эхом слышны на всех лестничных клетках. По классификации пятен, Софи «трудновыводима».

– Она ухватится, – сказала Шейла. – Писать она, правда, не умеет, но почему бы тебе не взять над ней шефство? Я хочу, чтобы ты пока побыла в свободном плавании.

В свободном плавании? Иными словами, я шла ко дну. Писака без рубрики – что ноль без палочки.

Шейла продолжала дымить, а я переминалась с ноги на ногу – как всегда, когда нервы на пределе. Я унаследовала эту манеру от отца. Если его что-то захватывало – скажем, вариант афиши для очередной пьесы его любительского театра, – волнение тут же передавалось от головы к ногам. Отец умер так давно, что я все чаще не могу вспомнить его лицо и голос. Однако мне навсегда врезалось в память, как он барабанил ногой по полу. Как сейчас вижу его замшевые туфли, носки, потертые на коленях джинсы. Я стараюсь ухватиться за образ и мысленно подняться вверх, к его лицу, но едва дохожу до коричневого плетеного ремня с пряжкой в виде профиля индейца, как все начинает расплываться. Добравшись до лица, я понимаю, что оно совсем не то. В нем есть что-то от папы, что-то от Хэла и даже что-то от премьер-министра. Но это не папино лицо.