Красотка

«Черт бы взял эту Джессику!» — подумал он. Хотя отношения между ними в последнее время складывались не безоблачно, своим внезапным «прощай» она все же испортила ему настроение. Конечно, он понимал, что терзаться у него нет причин, и все-таки был раздосадован: «Неужто и правда, женщины не способны понять, что у мужчины, кроме роли героя-любовника, могут быть и другие занятия?»

Навстречу ему поднимался молодой человек. Это был Вэнс, один из его сотрудников, работавший в лосанджелесском отделении «Луис Энтерпрайзиз». Увидев шефа, он с облегчением вздохнул:

— Филип решил, что мне следует поискать вас…

— Филип? Вы имеете в виду моего адвоката Стаки? — раздраженно оборвал он Вэнса.

— Да, сэр, — кивнул тот, изумленный странным поведением шефа.

Эдвард остановился на лестнице.

— Почем сейчас акции «Моррис Индастриз» на токийской бирже? — неожиданно спросил он.

— Не знаю.

Эдвард взглянул на часы и нахмурился.

— Что значит, не знаете? Уже полтора часа, как в Токио начались торги. Вы обязаны знать! Вэнс только что каблуками не щелкнул:

— Сию минуту узнаю, сэр!

Эдвард, немного смягчившись, кивнул ему и улыбнулся двум появившимся перед ними особам прекрасного пола.

— Здравствуйте, мистер Луис! — радостно прощебетала одна из них.

Эдвард пожал ручки обеих дам с таким видом, будто они были его личными и, к тому же, самыми дорогими гостьями.

— Рад вас видеть! — улыбнулся он еще раз. И обратился к Вэнсу.

— С делом Морриса я хотел бы покончить как можно скорее. В воскресенье я возвращаюсь в Нью-Йорк. У меня билеты в Метрополитен!

— Понимаю, — откликнулся молодой человек, следуя за шефом в гостиную. К великому его облегчению, миновав гостиную, Эдвард Луис прошел в вестибюль и кивком попрощался с ним.

Оставаться на вечеринке не было никакого желания, и Эдвард решил вернуться в отель.

— Ваш плащ, сэр, — появился из глубины вестибюля швейцар.

— Спасибо, — поблагодарил его Эдвард, принимая свой светло-серый, широкого кроя плащ. Он уже направлялся к выходу, но услышал, что кто-то окликнул его. Из гостиной к нему спешила Сюзан Брайсон. Лицо Эдварда просияло.

— Привет, Сюзи, — обрадовался он девушке и расцеловал ее в обе щечки.

— Мои соболезнования, — взглянула на него Сюзан. — Я так сожалею о том, что случилось с Картером…

— Я тоже, — сухо ответил он. Картер — так звали его отца — умер несколько недель назад.

— Скажи, ты действительно вышла замуж? — поинтересовался он, чтобы сменить тему.

Девушка рассмеялась и с гордостью показала Эдварду левую руку со сверкающим обручальным кольцом.

— Да, вышла, — сказала она. — Не могла же я ждать тебя до скончания века…

— Гм, — не нашелся, что ей ответить Эдвард, но, вспомнив недавнее объяснение по телефону, решил задать Сюзан вопрос, который все еще занимал его.

— Я хотел бы спросить у тебя, Сюзан…

— Что именно? — с любопытством взглянула на него девушка.

— Когда мы с тобой встречались, с кем ты чаще общалась: со мной или с моей секретаршей?

Сюзан многозначительно улыбнулась.

— Она была подружкой невесты на моей свадьбе.

— Даже так? — удивился Эдвард. Он понял смысл ее слов. Кого попало в свадебные подружки не выбирают. Значит, пока у них длился роман, Сюзан с его секретаршей стали приятельницами — и именно потому, что они слишком часто общались по телефону, так как сам он был вечно занят…

Почувствовав смутные угрызения совести, он наклонился к Сюзан и поцеловал ее в щеку.

— Как бы там ни было, я завидую твоему мужу, — сказал он. — Будь счастлива!

— Спасибо. Ты тоже, Эдвард! — искренне пожелала ему Сюзан.

Уход Эдварда не ускользнул от внимания Элизабет, жены Филипа. Она бросилась искать мужа и, не обнаружив его среди гостей, пришла к логичному заключению, что скорее всего его можно найти в какой-нибудь отдаленной комнате, и не одного, а с хорошенькой женщиной.

Так оно и оказалось, Элизабет была права; но, застав Фила в обществе огненно-рыжей красавицы, которую он в тот момент как раз гладил по обтянутому черным чулком колену, она даже не сочла нужным что-нибудь съязвить по этому поводу.

Между супругами Стаки существовала негласная договоренность: Фил зарабатывал огромные деньги, позволяя Элизабет жить так, как ей нравится, она же в ответ закрывала глаза на то, что ее благоверный нередко находил развлечения вне стен их супружеской спальни.

Элизабет хорошо знала, что в Голливуде разведенные женщины не в чести: до них никому нет дела, их больше не приглашают на важные приемы и вечеринки, словом, в обществе они не играют совершенно никакой роли.

Вот почему она предпочитала не замечать мелких прегрешений Фила, взамен получая возможность распоряжаться его кредитными карточками и оставаться той миссис Стаки, ежедневник которой пестрел записями о приемах, от приглашений которой никто никогда не отказывался и которая в Голливуде и в Беверли Хиллз считалась персоной весьма значительной.

Естественно, что столь ранний уход почетного гостя Элизабет расценила как собственное поражение и потому, ворвавшись в интимное уединение мужа и его рыжеволосой пассии, выглядела весьма взволнованной. Фамилию девушки она не помнила, знала только, что звали ее, кажется, Эллисон.

— Он уходит! — воскликнула Элизабет. — Эдвард уходит!

Фил, минуту назад уверявший Эллисон в своем страстном желании познакомиться с ней поближе, раздраженно взглянул на жену.

— Прошу прощения, — сказал он девушке и вскочил, чувствуя срочную необходимость покинуть комнату, хотя оставлять жену наедине с Эллисон в этой ситуации было не совсем удобно.

Выходя, он успел заметить, как Элизабет, вскинув брови и уперев руки в бедра, разглядывает Эллисон. «Бог мой, уж не собирается ли она устроить ей сцену ревности?» — мелькнуло у него в голове, но сейчас ему было не до того. К тому же он знал, что устраивать подобные сцены не в привычках его жены, и это его успокаивало.

Тем временем Эдвард Луис тщетно пытался добраться до своей машины. Лимузин цвета «серебристый металлик», который вместе с водителем ему предоставили в отеле, был безнадежно зажат другими припаркованными у виллы Стаки автомобилями. Единственной машиной, которая могла беспрепятственно выехать со стоянки, был спортивный «Лотос-Эспри» такого же серебристого цвета.

У шкафчика, в котором владельцы машин оставляли ключи, Эдвард обнаружил двух японцев-служителей.

— Машина мистера Стаки? — спросил он, показывая на «Лотос».

Те, растерянно посмотрев друг на друга, кивнули. Один из них вежливо подтвердил:

— Да, сэр, это автомобиль мистера Стаки. Уже направляясь к «Лотосу», Эдвард услышал голос Фила, что-то кричащего ему вслед. Переполошившийся адвокат бежал к нему по въездному пандусу.

— Куда ты? — закричал он. — Ты что, уезжаешь?

Эдвард жестом, не принимающим возражений, протянул ладонь.

— Пожалуйста, дай мне ключи от твоей машины.

— Зачем? — поразился Фил. — С твоей что-нибудь не в порядке?

— Ничего, просто ее заставили. Дэррил не сможет выехать, — показал он на цветного шофера, который на пару с коллегой подпирал стенку поблизости от стоянки. Заметив, что Эдвард и Филип глядят в его сторону, он с сожалением пожал плечами и снова уткнулся в газету.

— Пожалуйста, дай ключи, — повторил Эдвард.

Безуспешно пытался Стаки протестовать.

— Возьми, — наконец протянул он ключи, не оставляя все же надежд отговорить Эдварда. — Но лучше тебе не садиться за руль, ты слишком измотан работой. Ну оставь ты в покое мою машину, лучше я попрошу, чтобы освободили дорогу.

— Ну-ка, живо расчистить проезд! — заорал он остолбеневшим японцам, добавив со злостью:

— Черт бы подрал этих лоботрясов.

И в отчаянии увидел, что Эдвард уже сидит за рулем его «Лотоса».

— Подожди, Эдвард, прошу тебя! — бросился он к машине. — Ты хоть знаешь, как переключать скорости?

Эдвард уже завел мотор.

— А то нет…