До Новембер (ЛП)

руку.

— Я Новембер, — говорю я,

улыбаясь ей в ответ.

Она очень милая. У неё тёмно-

каштановые волосы, подстриженные

под каре. Её глаза точно такого же

цвета, как и у Ашера. На ней белая

рубашка с бирюзовым ожерельем,

джинсы и ковбойские штаны. Она

выглядит просто и с шиком, и в этот

же момент я очарована ею. Затем она

притягивает меня в свои крепкие

объятия.

Когда

её

руки

по-

матерински оборачиваются вокруг

меня, мне хочется заплакать.

— Это так приятно, наконец, с

тобою встретиться, Новембер, — она

шепчет в мои волосы.

Я

крепче

обнимаю

её,

зажмуривая глаза от слёз, готовых

пролиться. Она отступает и держит

меня на расстоянии вытянутых рук.

— Ну, что ж, ты такая же

красивая, как и говорили.

Её комплимент застигает меня

врасплох. В смысле, мой папа

называет меня красивой, сегодня

утром Ашер сказал то же самое, но

это были просто эмоциональные

моменты. Я не уродка, но просто

милая. Даже мой бывший парень

называл меня милой, а мама ни разу

в жизни не сказала мне, что я

красивая.

— Спасибо, — бормочу я,

чувствуя неловкость.

Я ощущаю, как жар поднимается

по моим щекам. Она ещё шире

улыбается

и

разворачивается

к

Ашеру. Они оба улыбаются друг

другу, и я понимаю, что стала

свидетелем личного бессловесного

разговора.

—

Ты

любишь

кофе?

—

спрашивает она у меня.

— На свете нет слов, которые

могли бы описать мою любовь к

кофе, — отвечаю я.

Он

наклоняет

голову

и

вопросительно смотрит на меня.

— Эм... Я люблю кофе, —

поправляюсь я, чувствуя себя очень

глупо. — Я уверена, что моё

потребление кофе помогает Штатам

выйти из долгов, — ляпаю я, и Ашер

вместе с матерью начинают хохотать.

Я слышу, как кто-то шаркает по

полу, и смотрю в сторону. Бист

положил свою большую лапу на

стеклянную дверь, желая войти. Я

иду к двери, и, как только она

распахивается, Бист влетает с такой

скоростью, что сбивает меня с ног, я

падаю, а он начинает лизать меня

так, словно не видел несколько

недель. Я смеюсь и поднимаю глаза,

когда вижу, что Ашер с мамой

делают то же самое.

— Ладно, давай поднимем её, —

говорит Ашер, оттягивая Биста.

Он

становится

надо

мной,

расставив ноги по обе стороны от

моего тела, и смотрит вниз на меня.

— Ты ни с чем не сравнимая, —

шепчет он.

Его

руки

хватают

мои

и

поднимают

с

пола.

Его

слова

причиняют боль. Моя мама обычно

так говорила, но каждый раз на её

лице возникала такое выражение

лицо, словно ей плевать на меня. Я

не хочу видеть такое же выражение

лица и у Ашера, поэтому я отпускаю

его руки, ни разу не взглянув ему в

глаза. Я иду к барной стойке, где

стоит его мама с моей чашкой кофе.

Наливаю молоко и добавляю два

кубика сахара. Ашер с матерью

продолжают за мной наблюдать. Мне

нужно уйти, чтобы собраться с

мыслями.

— Спасибо за кофе, — говорю я

хриплым от слез голосом, глядя на

мать Ашера. — Я вернусь. Мне

только нужно достать корм для Биста

из сумки.

Выходя из кухни и проходя по

коридору, я чувствую себя идиоткой.

Моя мама даже не здесь, а я всё

равно чувствую себя дерьмово из-за

неё. Я подхожу к двери в комнату

Ашера,

когда

чувствую

руки,

обернувшиеся вокруг моей талии, и

взлетаю в воздух. Я визжу, а в

следующий

момент

оказываюсь

прижатой Ашером к кровати.

— Чт... Чт... Что ты творишь? —

спрашиваю я, заикаясь и пытаясь

скинуть его с себя.

— Что там случилось? —

спрашивает он, удерживая меня.

Я не могу рассказать ему, что

моя мать превратила меня в жалкое

дерьмо, так что я просто сжимаю

губы и ещё сильнее стараюсь скинуть

его. Я не хочу, чтобы его мама

услышала мои крики, потому что это

не его дело.

— В одну секунду ты смеялась, а

затем замолкла. Что произошло?

— Ничего. Мне просто нужно

достать корм для Биста. А теперь

слезай с меня, — говорю я, пихая его.

— Ответь мне, что произошло. Я

сделал тебе больно? — Он выглядит

обеспокоенным.

— Что?

— Поднимая тебя, я сделал

больно? — он спрашивает снова,

заставляя меня чувствовать ещё хуже.

— Нет, мне не было больно. Я

сейчас

в

порядке.

Так

что,

пожалуйста, ты можешь слезть,

чтобы я могла покормить своего пса?

— спрашиваю я, снова пихая его.

— Тогда что? В одну минуту ты

каталась с псом по полу, смеясь. А

затем выглядела так, словно тебе

влепили пощёчину. Я не отпущу тебя,

пока ты не расскажешь мне, что

произошло.

Я

чувствую

подступающие

слёзы, но совсем не хочу плакать

перед ним. Как можно рассказать

человеку,

у

которого

такая

замечательная

мама,

что

твоя

полностью испортила тебе жизнь.

— Ты не поймёшь, — произношу

я, потому что это так.

Никто не поймёт, каково иметь

человека,

который

должен

был

защищать

тебя

и

помогать

справляться с проблемами, а в итоге

заставил чувствовать себя ненужной.

— А ты попытайся, — шепчет

он.

Его руки движутся к моим

волосам, тем самым освобождая

меня немного. Я чувствую, как слёзы

начинают скатываться по щекам, так

что пытаюсь смотреть в сторону, но

он удерживает моё лицо своей рукой

и целует каждую слезинку под

глазом.

— Пожалуйста, расскажи мне,

малышка, — шепчет он.

Я ничего не могу поделать. Его

голос такой мягкий, что исходящее от

него тепло обволакивает меня, и я

чувствую безопасность. Сильнее, чем

когда-либо.

— Моя мама не похожа на твою.

Она не такая милая, не любит

обниматься, она не говорит людям,

что они красивые, и никогда никому

не готовит кофе, — слёзы с новой

силой

начинают

литься,

и

я

чувствую, словно в горло насыпали

песка. — Знаю, это глупо, но всю

мою жизнь моя мама заставляла

меня чувствовать себя плохо. Моя

мама любила причинять боль. Не

физически,

но

словесно

и

эмоционально. Она унижала меня

всю жизнь. У меня заняло много

времени осознание того, что те вещи,

которые она вбивала мне в голову, не

являются правдой, но раны всё же

остались, и они такие глубокие, что

временами мне кажется, словно я

ощущаю их снова. Даже когда кто-то

говорит мне случайный комплимент

и смеётся, это чувствуется как

оскорбление.

Тут я понимаю, что закрыла

глаза, поэтому открываю их и вижу

озлобленного

Ашера.

Его

тело

напряжено, а зубы сжаты. Мне

становится страшно, но он, должно

быть, чувствует это, потому что в

следующий

момент

его

тело

расслабляется. Зубы разжимаются, а

большой палец отслеживает контуры

моей нижней губы.

— Это из-за того, что я сказала о

том, что ни с чем не сравнимая, —

он не спрашивает, а утверждает. Я

киваю, потому что не могу ответить.

— Ты прекрасна, когда смеёшься. Не

так много женщин, кого собьет с ног

собака, а тем более своя, посмеется

над этим и, определённо, не в

присутствии мужчины. Вот что я

имел в виду. Мне нравится, что тебе