Укрощая шторм (ЛП)

— Он был женат несколько раз, правильно?

— Мы натолкнулись на жену номер семь в прошлом году. Ольга, шведская супермодель, которая на два года моложе меня, — я закатываю глаза.

Том посмеивается глубоким звуком.

Я делаю глоток кофе.

— Это именно то, что делает Ралли. Получает умных, талантливых и красивых женщин — ну, может быть, называть Ольгу умной будет преувеличением.

Я дерзко улыбаюсь, и Том снова смеётся.

— И он разрушает их. Он сделал это с моей матерью. Я знаю, что для всего мира она выглядела так, будто была в порядке, но на самом деле всё было иначе. Конечно, она ездила на гастроли и записи, но она была сломлена, — я смотрю на стол. — Я слышала её плач по ночам, когда она думала, что я сплю.

Том дотягивается и сжимает мою свободную руку.

Его прикосновение — это уже слишком для меня, я освобождаю руку под предлогом необходимости поднести ею свою чашку кофе ко рту.

— Она лечилась лекарствами, благодаря чему проживала день. Я не знала. Я должна была заметить это.

— Как именно? Ты была ребёнком. Поверь мне как взрослой мужской заднице, я наблюдал, как Джейк разваливается прямо перед моим носом, и не понимал, что происходит, пока не стало слишком поздно. Некоторые люди просто слишком хорошо скрывают некоторые вещи.

Я удивлённо смотрю на Тома. Из-за того, что мы ведём этот разговор. Из-за того, что у Тома есть эта сторона.

Но больше всего я удивлена потому, что я говорю ему эти вещи. Открываюсь ему. И теперь, начав, мне кажется, что я не хочу останавливаться.

— Но сейчас с Джейком всё хорошо, — говорю я.

— Да, но не благодаря мне, — он проводит рукой по волосам.

— Не принижай себя. Ты хороший парень, Том.

— Тебе лучше быть осторожной, Фейерверк. Мне нравятся эти комплименты, и я начну требовать их всё время.

— Ты мут, — ухмыляюсь я.

— Лучше, — подмигивает он.

— Я не хороший парень, ну, раньше не был, но я работаю над тем, чтобы стать им.

Я смотрю на его искреннее лицо, немного шокированная его откровенностью и честностью.

— Ты не плохой парень. Плохой парень — это тот, кто пересылает через четырёхлетнюю дочерь документы, предназначенные для её матери.

Черты лица Тома напрягаются, гнев зажигается в его глазах.

— Он сделал что? — вскипает Том.

Я скрываю свою боль, потягивая кофе и задаваясь вопросом: почему, чёрт возьми, я просто сказала ему это. Но теперь я должна рассказать и остальное.

— В первый раз после своего ухода, когда Ралли пришёл забрать меня... ну, моя мама... она была потерянной, когда увидела его. Умоляла его вернуться, — я съёживаюсь, вспоминая и ненавидя то, как Ралли принижал мою мать.

— Конечно, мама расстроилась, так что я начала плакать. Ралли взял меня на руки, унёс оттуда и посадил в свою машину. Я не переставала плакать, так что он повёз меня за мороженым. Целый час мы просидели с этим мороженым, и всё это время он разговаривал по телефону. Затем он сказал, что у него сделка, на которой он должен присутствовать, и отвёз меня домой. Он остановился перед моим домом, но не выходил. Только протянул коричневый конверт и сказал, чтобы я отдала его своей матери. Оказалось, что в конверте были документы на развод, а он использовал меня, чтобы передать их ей.

Я помню, как шла к двери, а моя мать ждала внутри. Ралли уехал прежде, чем я открыла дверь. Я протянула ей конверт, а её рука начала дрожать, когда она взяла его у меня. Я до сих пор слышу опустошённый тон в её голосе, когда она сказала мне, чтобы я пошла в свою комнату. Но вместо того, чтобы послушаться, я спряталась на лестнице, наблюдая за тем, как она вскрывает конверт и достаёт бумаги. Она привалилась к стене, и на мои глаза снова навернулись слёзы.

До сих пор помню разбитое и опустошённое лицо моей матери.

— Чёрт, Лила. Я знаю, что ненавижу этого парня по уважительной причине.

— Да. Это был последний раз, когда Ралли приходил повидаться со мной. С детства мои отношения с Ралли — это разговоры с его личным помощником; подарки, карты — всё это делал его ассистент. Это послужило очень хорошим поводом, чтобы возненавидеть его, — я смотрю на Тома. — Знаешь, он даже не пришёл на похороны моей матери. Не позвонил, чтобы узнать, в порядке ли его восьмилетняя дочь после смерти матери.

— Некоторые люди не заслуживают того, чтобы иметь детей. Я всегда говорю, что семья на первом месте.

Я улыбаюсь.

— Моя тётя Стеф и дядя Пол замечательные, — я намеренно не упоминаю Декса. Это ещё один говнюк в моей жалкой истории жизни, о котором я не готова рассказать Тому. — Мне повезло, что они у меня есть.

— Что они думают о том, что ты занимаешься музыкой?

— Они действительно поддерживают меня.

Затем во мне поднимается беспокойство. Я рассказала Тому то, что знают лишь немногие люди. Люди, которым я доверяю.

Волнуясь, я прикусываю губу и говорю ему:

— Том, все эти вещи, что я рассказала тебе о Ралли и маме, знает лишь горстка людей. Только те, кому я доверяю.

Так почему же я рассказала ему?

Он улыбается. Тепло и искренне.

— Остальной мир не узнает об этом разговоре. Но для меня это случилось. Если ты когда-нибудь захочешь снова поговорить, то приходи ко мне.

Он откидывается на спинку сиденья, закидывает одну ногу на бедро другой и помещает руку на спинку сиденья, его сильные мужские пальцы постукивают по древесине.

— Вчера вечером у меня не было шанса сказать, но вы чертовски раскачали это место.

Он меняет тему. Я ценю это.

Я улыбаюсь, оборачивая пальцы вокруг остывшей кружки кофе.

— Спасибо. Это многое значит.

Я вспоминаю, почему он не смог сказать мне это прошлой ночью, и улыбка исчезает с моего лица.

Я поделилась с ним своей жизненной историей, и он был таким милым, что это заставило меня забыть о том, что я только что вспомнила.

Он делает глоток кофе.

— Ты весело провела время после концерта?

Да, но я уверена, что не так интересно, как ты.

Кивнув, я говорю:

— Да, всё в порядке.

— Вы поздно вернулись?

— Ага. Ты спал.

Кивнув, он потирает ладонью гладкий подбородок.

— Я был выжат.

Оттого, что трахал брюнетку.

Прекрати, Лила.

Нежелательная картинка мелькает у меня в голове.

Тьфу. Картинки Тома с брюнеткой, пропадите!

— Ты побрился, — говорю я, пытаясь направить свои мысли в другое русло.

Я опускаю взгляд на свой кофе, а когда поднимаю его, он напряжённо смотрит на меня. Я должна остановить дрожь, которую ощущаю.

Он снова потирает рукой подбородок.

— Да, это не работает на меня. Оказывается, когда я с бородой, женщин тянет ко мне ещё больше. Поди разберись, — усмехается он.

— Как прошлой ночью?

Вот оно.

Почему я не могу просто промолчать? Тем более, когда это то, чего я знать не хочу.

Как будто у меня в мозгу есть кнопка пыток.

Том наклоняет голову и вопросительно смотрит на меня.

— Как прошлой ночью?

Я подношу кружку к губам и отпиваю, прежде чем сказать.

— Да, поклонница-брюнетка, с которой ты разговаривал после концерта. Та, с которой ты ушёл.

Он потирает лоб, раздумывая, и смотрит на меня. Я вижу что-то в его глазах, но не могу расшифровать это. У меня нет шансов, потому что, чтобы это ни было, оно исчезает, и его глаза проясняются.

— Ах, — говорит он, кивая. — Ты имеешь в виду ту, с длинными тёмными волосами, бесконечными ногами и самыми большими поддельными сиськами, которые я когда-либо…

— Да, та самая, — я перебиваю его, когда он изображает руками бюст напротив собственной груди.

Он встаёт и отходит от стола.

— Да, но я не уходил с ней.

— Нет? — я с трудом сдерживаю удивление в голосе.

— Нет, я этого не сделал. Я остался один, вернулся сюда и лёг спать. — Он поворачивается ко мне лицом. — Ты пела удивительно.

— Нет. Ну, может быть.

— Более того, ты выглядела... свободной, — он опирается большими руками на стол и наклоняется близко ко мне. — Это так?