Ночная сказка

— Особняках? — недоуменно переспросил я.

— По-вашему — в отелях. Многие почему-то полагают, что прислуга в отелях ничего не замечает. Некоторые, может, и вправду чего-то не видят, но таких единицы. Никогда нельзя доверять обслуге отеля, каким бы дружеским тоном с тобой ни разговаривали. Думаю, это из-за того, что они не хотят, чтобы отель приобрел репутацию дома свиданий, хотя нет ни одного отеля, который в действительности не был бы таким домом. На свете нигде больше так не трахаются, как в отелях! Так вот, девушка моей профессии должна научиться быть абсолютно невидимой, знать каждый пожарный выход и возможные пути бегства из любого городского отеля! Любая женщина может зайти в отель с мужчиной, с этим проблем нет. Куда труднее выйти оттуда. А хуже всех — старший носильщик из отеля «Ройял Йоркшир» по имени Норман. Нельзя доверять ни одному его слову — что бы он ни говорил! Он всего лишь ищет возможности бесплатно развлечься. Это неудивительно — конец дня, а все они мужчины.

Впрочем, если имеешь дело с женщинами — это еще хуже. Не жди, что они будут по-сестрински относиться к тебе. Мы ненавидим их. А они, в свою очередь, хотели бы видеть всех нас повешенными. Но если даже тебе удалось миновать и мужчин, и женщин, то все равно не исключено, что придется раскошелиться.

— Вы имеете в виду чаевые? — поинтересовался я.

— Можете назвать это и так. Я знаю по меньшей мере двух работающих девушек, которые делают ежемесячные отчисления обслуге в отелях. Они считают, что дело того стоит — там они чувствуют себя в большей безопасности, к тому же они могут подцепить клиента прямо там. Носильщики не дремлют. Я хочу сказать, что если ты хочешь воспользоваться услугами сводника — ты их получишь. Но с ним придется делиться, иначе они могут настучать на тебя.

— А у вас были неприятности с полицией?

— Ты не можешь считать себя профессионалкой, если ни разу не была в полиции. Моя профессия как выращивание конопли. Она вообще-то безопасна, но противозаконна. А по сути, мою работу можно расценивать как социальную помощь. Но всегда найдется какая-нибудь святоша, которая увидит в нас преступниц. Мужчин почему-то никогда ни в чем не винят. Смешно! Хотела бы я знать, почему? Это же шовинизм! Видимо, сила всегда на стороне большинства. Но вот что я вам скажу: девушки вроде меня помогают сохранять мир и спокойствие. Это благодаря нам сохраняются многие семьи и дети не лишаются отцов, благодаря нам многие маньяки не разгуливают по улицам и не перерезают шеи прохожим. Но о нашей безопасности никто не заботится! А мы, между прочим, платим налоги, так что налоговое ведомство может спать спокойно. Поверите ли, я зарегистрирована как артистка кабаре! Мы больше чем кто бы то ни было заботимся о своем здоровье! Но мы постоянно рискуем — в том числе и жизнью! Не понимаю только, какой вред мы приносим. Да нам награды надо давать! — Памела незаметно поглядела на часы. — Но вообще-то, Питер, закону до меня не добраться. В объявлениях я не предлагаю никаких секс-услуг, дома я не работаю, так что меня не упечь по тысяча семьсот пятьдесят первой статье за нарушение порядка. Некоторым девушкам, правда, грозят статьей тысяча восемьсот шестьдесят первой — будто бы они наносят оскорбление личности. Но о каком оскорблении может идти речь, если обе стороны добровольно оказались в каком-то месте и без принуждения сняли одежду?

— А как же вы заботитесь о здоровье?

— Я не слишком часто позволяю мужчинам… входить в меня. — Она протянула мне правую руку с вытянутыми пальцами. — У меня достаточно ловкие пальцы, Питер. Несколько движений, сладострастные стоны — и дело сделано. Но уж если мне приходится трахаться по-настоящему, Питер, то я бываю очень осторожна. Все говорят: «Ох нет, не останавливайся, ради меня. Давай будем без них». — Памела фыркнула. — Да они обезумели! Я, правда, знаю, что должна очень сексуально воспользоваться презервативами. С ними чувствуешь себя увереннее, но мужчины ждут большего. Как это ни смешно, в этом деле нам помог СПИД. Между прочим, в некоторых ближневосточных странах о других способах контрацепции и не знают, так что с их представителями проблем не возникает.

Я уж не помню, когда мог вот так откровенно и спокойно с кем-нибудь разговаривать. Так непривычно было сидеть в этом отеле и болтать с молодой привлекательной женщиной о сексе, который был ее профессией. Памела сидела напротив меня, сложив на коленях руки и, как девчонка, разгрызала зубами кусочки льда из бокала с кока-колой. Мне было так хорошо. Я почувствовал, как по моему телу распространяется тепло, а мой дружок стал проявлять приятную твердость.

— И где же вы берете работу? — спросил я у Памелы.

— А вы-то где меня нашли? — усмехнулась она. — Я даю объявления. Господи, да я целых тридцать фунтов в неделю трачу на объявления. Да еще клиенты рассказывают обо мне своим друзьям. Не подумайте, что я хвастаюсь, но это, кстати, помогает. «Был в Лондоне, и эта девчонка так у меня отсосала!» Почти у всех есть жены, которые и забыли даже, что это такое — сосать мужику член. Но это мне даже на руку — будь у этих джентльменов жены поумнее, они не стали бы совать мне в трусики пятидесятифунтовые купюры. — Памела посмотрела на часы. — К сожалению, время истекло. Вы достаточно записали, мистер Хэллоуэй?

— Пожалуй, да. — Я покосился на свои корявые записи. — Да, — повторил я.

Памела посмотрела мне в глаза.

— Идете домой, Питер? — спросила она.

— Пожалуй, да.

— Вы всегда говорите эту фразу: «Пожалуй, да»? — Памела рассмеялась. — Может, теперь, когда интервью позади, вы захотите большего? — Она не сводила с меня глаз. — Ну? — Она была очаровательна.

Будь у меня побольше денег в кармане, я бы не задумываясь повел ее наверх. Но я не сделал этого. Мы не сделали.

— Хм! Нет, — пробормотал я.

— Не будьте таким убитым, Питер! У меня полно дел. Я могу почитать — у меня есть много книг. И еще брошюрка под названием «Капитализм, рынок и страны восточного блока», или что-то вроде этого. И еще мне надо перебрать носки Шона. Он завтра отправляется в поход с соседскими ребятами. Если я не ошибаюсь. А может, и послезавтра. Не могу сказать, что я не разочарована, но, видно, никуда не деться.

— Мне бы тоже этого хотелось, но я правда не могу.

— Вы замечательный человек и, полагаю, хороший мужчина. С радостью сказала бы об этом вашей жене.

— А откуда вы узнали, что я женат?

— Все мужчины женаты. Ну, пока.

Мы постояли, а потом она пожала мне руку и, наклонившись, поцеловала меня в щеку.

— Ваша жена — счастливица, — прошептала Памела и, улыбнувшись, пошла прочь.

Я был потрясен. Впервые за много лет. Усевшись, я записал в своем блокноте: «Выть профессионалкой — значит дать мужчине понять, что из сотен предыдущих он самый лучший и удивительный. Он именно тот, кого она ищет многие годы. Профессионалки всегда так поступают».

Гарриет минут пятнадцать не сводила глаз с телефона в спальне. Просто сидела на кровати и смотрела на него. Потом почистила ванну. Вернувшись, села на пол и опять уставилась на телефон. Затем Гарриет решила, что настало время пойти и выковырять из большого плюшевого мишки кусочек жевательной резинки, который Тимоти приклеил к ворсу. Наконец Гарриет решила, что надо что-то делать. Она вернулась в спальню и сняла с телефона трубку. Но тут же положила ее на место и задумала, наконец, оттереть налет со стояка в душе — вода в юго-восточном Лондоне была невероятно жесткой. Потом она опять вернулась в спальню.

— Давай же, начни прямо сейчас, — пробормотала она. — Сейчас. Начинай сейчас.

Надо же было когда-то начинать. Она не могла больше откладывать. Она много готовилась, и теперь ей надо браться за дело, чтобы спасти семью. Надо только взять себя в руки и начать. Им нужны деньги, чтобы встать на ноги, нужен капитал, чтобы нормально жить. Пора. Или она только болтала, а на самом-то деле у нее и в мыслях не было браться за работу? Стоял самый жаркий июль за время их совместной жизни. Она должна сделать первый звонок. Гарриет напомнила себе, что этот звонок не будет решающим — она сможет отказаться, если ей что-то не понравится. Но первый шаг она должна была сделать. Только первый шаг.