Лучше не бывает

– А, это тот, кого ты хотела засудить за то, что он задержался па этом свете?

– Он самый. – У меня вырвался истерический смешок. – Уж не знаю, как это вышло, но думаю, кто-то случайно услышал его угрозы по телефону. Он же говорил со мной из бытовки, народу кругом слонялась масса. Короче, с работы его поперли, и он теперь считает меня во всем виноватой и намерен претворить в жизнь все свои угрозы.

– Какие именно? – Голос Уолтера заметно посуровел.

– Например, свернуть мою долбанную шею. – Я помолчала, припоминая. – Да, еще он обещал располосовать мне долбанное горло.

– Но пока все в порядке?

– Смотря что ты под этим понимаешь.

– Ну, в смысле, он еще не объявился?

– Нет, но… он написал мне, понимаешь! Вон оно, письмо, лежит на полу. Письмо совершенно спятившего человека! Джордж пишет, только когда уверен, что не отступит. Этакое гарантийное письмо! – Я снова истерически захихикала. – Кроме тебя, у меня нет знакомых адвокатов, и я спрашиваю: как теперь быть? Запрет приближаться, правда, еще в силе, а толку-то? Где ты видел, чтобы психа остановил какой-то судебный запрет? Когда собираешься кого-то прикончить, тут уже не до каких-то дурацких запретов!

– Успокойся, Ванда!

– Я спокойна, как танк! Само спокойствие! Вот ей-богу, держу себя в руках! Только что же мне теперь делать, а? Куда бежать? Где прятаться? Может, все-таки можно засудить Джорджа за то, что он не окочурился еще два года назад?! Все-таки лучше, чем ничего. Это будет мой шанс сделать что-нибудь стоящее! – Я разразилась пронзительным смехом.

– Послушай меня. Слушай! Слушаешь?

– Ум-м… – буркнула я, пытаясь подавить истерику.

– Собери самое необходимое и уходи из квартиры.

– К-куда?

– Ко мне домой. Есть чем записать адрес? – Угу.

Уолтер продиктовал. Я кое-как нацарапала.

– Встретимся перед моим домом через двадцать минут. Понятно? Как думаешь, двадцати минут тебе хватит?

– Угу.

– Двадцать минут, и ни минутой больше! Если тебя там не будет, я вызываю полицию.

– Двадцать, и ни минутой больше! – повторила я. Телефон шлепнулся на кровать, а я бросилась укладывать вещи.

Уолтер аккуратно положил письмо на барную стойку у себя на кухне. Вцепившись в кружку с кофе, который он для меня приготовил, я ждала приговора. Не могло быть и речи о том, чтобы сделать хоть глоток, – желудок ходил ходуном, а пищевод сжался до полной непроходимости.

Жил Уолтер именно так, как я себе и представляла. Кругом царил безукоризненный порядок, да и все в доме было самого высокого качества: полы из настоящего дерева, холодильник с саморазморозкой и другими современными прибамбасами. К счастью, я была не в том состоянии, чтобы сравнивать, иначе давно сгорела бы от стыда. Но в данный момент меня не трогало то, что я в гостях у этого воплощения всех женских мечтаний. У меня были проблемы поважнее.

– Давай кое-что уточним, – наконец сказал хозяин всего этого великолепия. – Например, что имеется в виду под «будет похуже, чем в тот раз»?

При этом он так впился в меня взглядом, словно я проходила тест на детекторе лжи.

– Понятия не имею, – пожала я плечами, хотя отлично знала, о чем речь.

– Ах так.

Уолтер взялся за телефон. Я вскочила.

– Что ты задумал?!

– Хочу заказать пиццу, – ответил он, помедлив посреди набора цифр. – Шутка. Звоню в полицию, что же еще?

– Ни в коем случае!

Он замер со странным выражением лица.

– В чем дело, Ванда?

– Эта ситуация не для полиции, вот в чем дело! Полиция здесь бессильна. Ты же адвокат, тебе ли не знать, чем все кончается…

Я прикусила язык, потому что вдруг усомнилась, что Уолтер в курсе таких ситуаций, что ему приходилось иметь с ними дело. А вот я была более чем в курсе. Однажды я уже позволила полиции вмешаться, и это раз и навсегда научило меня уму-разуму.

– Мне не стоило к тебе обращаться! – Руки тряслись так, что мне едва удалось поднять сумку. – Это было ошибкой. Я лучше пойду.

– Можно узнать куда? – Уолтер положил трубку и подступил ко мне ближе. – Насколько я понял, идти тебе некуда. Разве что домой, если ты не возражаешь, чтобы дело кончилось свернутой шеей.

Это было очень своевременное напоминание о том, в каком глубоком дерьме я нахожусь. Оно остановило меня на полдороге в прихожую, отделанную опять-таки натуральным деревом, где на изящной вешалке болталась моя джинсовая куртка, особенно неуместная рядом с фирменным плащом хозяина.

Воздушный замок. Воплощение всех женских мечтаний.

– Тебе-то что за дело? – только и сказала я.

– Очень мило с твоей стороны, – хмыкнул Уолтер. – Это вот именно мое дело, с той самой минуты, как ты позвонила и сообщила, что какой-то психопат собирается тебя прикончить. Надеюсь, это ясно?

Он говорил теперь гневным тоном, и его гнев разбудил глубоко укоренившийся, пропитавший меня до мозга костей страх. Я живо ощутила, как пальцы с ужасной болью впиваются в руку повыше локтя, обставляя багровые синяки, как горячее алкогольное дыхание овевает лицо. Увидела занесенный надо мной кулак.

Что-то коснулось моей руки. Я дико вскрикнула и изо всех сил толкнула Уолтера в грудь, а когда он попытался взять меня за плечи, забилась, словно в припадке. Он сразу отступил и смотрел на меня все с тем же странным, труднообъяснимым выражением. Я не хотела знать, сколько там жалости, поэтому опустила взгляд. Теперь Уолтер точно знал, что никакая я не крутая, а просто жалкий комок нервов.

– Прости, я не хотела… – промямлила я, прилагая все усилия, чтобы не смотреть ему в лицо. – Совсем не хотела…

Моя сумка валялась на полу. Я наклонилась за ней, и это было зря, потому что слезы полились ручьем. Осторожное прикосновение сломило меня окончательно. Я ничком повалилась прямо на пол, уткнулась лицом в ладони и разрыдалась. Уолтер молча примостился рядом и ждал, когда я выплачусь, изредка поправляя мои растрепавшиеся волосы.

Даже когда слезы иссякли, я еще долго лежала, свернувшись клубочком, в кольце теплых рук.

– Что он с тобой сделал? – наконец спросил Уолтер.

Я промолчала, потому что не хотела затягивать его еще глубже в мир, из которого пришла, не желала говорить о том, от чего он скорее всего был очень далек. Да и не могла. Сил не было ни на то, чтобы ворочать языком, ни на то, чтобы хотя бы пошевелиться. Хотелось лежать и лежать, пока не сморит сон. Так оно и случилось.

Когда я проснулась, уже темнело. Меня укрывало роскошное покрывало с вышивкой, а голова покоилась на мягкой подушке в такой белоснежной наволочке, каких мне до сих пор не приходилось видеть ни на настоящих, ни на рекламных постелях. Рядом стояла не какая-нибудь прикроватная тумбочка, а круглый столик с пурпурной верхней скатертью (именно верхней, потому что из-под нее виднелась еще одна, белая кружевная). Электронный будильник показывал четверть восьмого.

Я огляделась. Комната выглядела так, словно сюда извергся рог изобилия какого-нибудь фешенебельного журнала для дома для семьи. Единственным, что выбивалось из картины, была моя сумка, выглядывавшая из-за приоткрытой дверцы гардероба, вся такая побитая жизнью, потертая и скособоченная.

В дверь постучали, и она тут же приоткрылась, впустив в комнату полосу неяркого света. В полосе стоял Уолтер. Войти он не пытался, демонстративно соблюдая дистанцию.

– Как дела? – спросил он.

Я присмотрелась к выражению его лица. Если глаза не обманывали, в данный момент я не вызывала острой жалости, только сочувствие. Из моей груди вырвался вздох. С подлецами проще – их всегда можно послать куда подальше. А как пошлешь такого обаяшку?

– Дела – не надо лучше! – бодро отрапортовала я, садясь в постели и проводя по волосам пальцами, как расческой.

– Вот и хорошо.

Очевидно, даже дома Уолтер одевался дорого и со вкусом. Я повыше натянула покрывало на джинсы в модных дырах и видавшую виды майку. Внезапно мне бросилось в глаза, что две верхние пуговки на рубашке Уолтера расстегнуты. Нервно глотнув, я пробежалась пальцами по узору покрывала и дала себе страшную клятву избегать фривольного тона.