Сотвори для себя мужчину

Расстались все довольные друг другом. Венецианцы проводили супругов до отеля; пешком ходить было странно для Мела, но приятно. Выждав некоторое время, Мел и Даша выскользнули на улицу и отправились бродить по ночной Венеции. Они постояли под Мостом вздохов, понаблюдали за гондольерами. В черных костюмах, черных шляпах, нередко с красным шарфом на шее, те ловко управлялись с шестом, избегая столкновения в узких каналах. Мел обещал на следующий день нанять гондолу.

— А почему же они не поют? — спросила Даша, в свое время учившаяся в музыкальной школе и помнившая мендельсоновскую "Песнь венецианского гондольера".

— Отпелись, — невозмутимо ответствовал супруг. — Без песни не поедешь?

— Поеду! На мне не сэкономишь, — рассмеялась Даша.

— Это уж точно!

…Обоим запомнилась Стреза. Номер им был заказан в престижном старинном отеле "Регина". Уставшие от светского общения, они не стали обедать в ресторане "Регина", а вышли на набережную, тянувшуюся вдоль Лаго Маджоре, и, взявшись за руки, побрели по ней, отыскивая подходящую тратторию. Почти в самом конце набережной им понравился маленький ресторанчик. В окне была выставлена огромная пицца с грибами, креветками и прочей морской шушерой; народу в зале не наблюдалось.

— Хочу здесь! — остановилась Даша.

— О'кей, малышка, кто бы возражал, а я нет! — Мел ласково втолкнул ее в прохладное, по-домашнему уютное помещение.

Они устроились у окна; через дорогу, метрах в пятнадцати, сияла зеркальная гладь знаменитого озера. Маленькие пароходики, моторные катера и просто лодки резали его поверхность в разных направлениях. Отдаленные берега терялись в знойном мареве; оранжевый парус одинокой яхты застыл как раз посредине.

— Хорошо, — сказал Мел. — Покой!

— Пожилая хозяйка в белоснежном накрахмаленном фартуке принесла им два огромных блюда с пиццей и кувшин столового вина.

— Bon appetit! — пожелала она почему-то по-французски.

— Bien merci, madame, — быстро ответила Даша.

Хозяйка по-матерински улыбнулась и, оставив молодую пару наедине, чинно удалилась на кухню, откуда тотчас послышалась темпераментная итальянская речь.

— Господи, как же я все это съем! — изумилась Даша.

— Не волнуйся, дорогая, надейся на меня! — сказал Мел.

— Да уж… — откликнулась жена.

Разомлевшие от вкусной пищи, слегка одурманенные легким вином, они выползли из прохладного зальчика на палящее солнце, и Мел предложил прокатиться на рейсовом пароходике вдоль берегов Лаго Маджоре.

— Ты захватила с собой купальники, Дашенька? Хорошо было бы поплавать!

Получив утвердительный ответ, Мел схватил жену за руку и быстро потащил к дебаркадеру.

Весь день они провели на озере, осматривая берега, купаясь, меняя пароходики. Для удобства туристов здесь все было продумано до мелочей. Пароходики отходили от пристани каждые пятнадцать минут, делая остановки в наиболее живописных местах.

На берегах озера располагались виллы и домики поскромнее, где-то висели объявления: "Сдается в наем", "Продается". Здесь же указывался телефон агентства по продаже недвижимости. Мел внимательно читал некоторые из них и что-то записывал.

— Зачем тебе это? — спросила Даша.

— Пригодится… в Москве, — туманно ответил он.

Вечером, лежа в постели в комнате с высоким окном-дверью, откуда вливались волны свежего, пахнущего водорослями воздуха, Мел затеял разговор.

— Детка, мне так понравилось на этом озере. Тишина, покой, виллы уединенные… Может, нам присмотреть здесь что-нибудь для себя? Жорж-Алекс подрастут, будем приезжать сюда летом или осенью; в Милане у меня дела… Никаких людей, только мы — семья… Хорошо… — добавил он мечтательно.

— Но, Мел, у нас же не хватит средств! Мы ведь еще за коттедж не расплатились полностью!

— Я договорюсь о рассрочке; партнерам даже выгодно привязать меня к Италии. Они и кредит дадут, и с рассрочкой помогут. А вообще-то, детка, это не твои заботы! От тебя требуется только "нравится- не нравится", "да- нет". Ну как?

"Как! — сказала себе Даша. — Он еще спрашивает! Если уж обосноваться в Италии, то, конечно, здесь, на Лаго Маджоре. Здесь он не будет пялить глаза на темпераментных баб, стадами бродящих по улицам больших городов; сексуально озабоченные внучки Лоллобриджиды и Софи Лорен сюда не доберутся…"

— Я согласна, — произнесла вслух по-женски практичная Даша.

И Мел, горячо целуя жену, даже не подозревал, какие мысли роились в ее хорошенькой головке. Но Даша отлично знала "свою линию". Как и всякая женщина, которой подфартило заполучить мужчину "без изъяна", она всегда держала в уме возможность его потенциальной измены. Так уж устроена жизнь: женщина должна предусмотреть, чтобы удержать мужчину от соблазна опрометчивых поступков!

…Мелу больше всего полюбилась Флоренция — удивительный город-бонбоньерка, сказочно нарядный и абсолютно несовременный. Все в нем отвечало душевному складу Мела: и мужество средневековых горожан, не раз в прошлом отстаивающих свою независимость, и поклонение красивым женщинам, сохранившееся у горожан современных, и особый домашний уют, ощущаемый не только внутри зданий, но и на залитых солнцем улицах, распланированных так, что, бродя по ним, можно было заблудиться. Мел долго любовался статуей Давида на площади Синьории, воспринимая его как воплощение цветущей мужественности; Давид импонировал его представлениям о предназначении мужчины в этой земной юдоли.

Но больше всего легла ему на душу галерея Уффици, где он обнаружил в творениях Боттичелли прославленный на века облик… собственной жены. В самом деле, женское лицо на полотнах неповторимого Сандро было одного и того же типа, очень походившее на лицо его обожаемой Даши. Только прическу изменить и платье укоротить! Но Даша была рядом: вот она, живая и страстная, трепещущая от его прикосновений, а та, на полотнах, недоступная и отстраненная, до которой страшно было дотронуться! Нет, Даша, конечно, лучше, лучше во всех отношениях… Но вообще-то похожа! Он уходил и вновь возвращался к "Рождению Венеры", "Аллегории Весны" и особенно к "Юдифи", лицо которой так соответствовало Дашиному, когда та была утомлена или надувала губки, не в силах переубедить его в чем-либо. Однако Мел не стал делиться с женой своим открытием. В душе он опасался, что, осознав природу своей истинной привлекательности для мужчин, о чем он ее спрашивал еще в первую их встречу, Даша захочет поэкспериментировать с другими партнерами. Нет, ни к чему ей иметь на руках такой козырь, как "типаж, увековеченный в творениях великого мастера"!

Конечно, Даша обмерла у витрин ювелирных лавок на Понто Веккио; она с трудом отрывалась от одного окна, чтобы замереть в экстазе возле другого. А это действительно были шедевры! Мел, который неплохо разбирался в драгоценностях, должен был согласиться, что такого великолепного искусства он еще не видел. На память о Флоренции и восторгах жены на мосту Понто Веккио он приобрел для Даши брошь: голубую коралловую лилию с золотыми тычинками и листьями.

…Рим оказался последним пунктом их путешествия и покорил обоих. Началось, правда, с Дашиных слез. Из каждого города они звонили домой, справляясь о детях. Там все было хорошо. На этот раз Даша услышала несвязное: "Ма-ма, па-па" и вдруг безудержно взахлеб зарыдала. Мел понял, что Даша сломалась: мать взяла верх над женщиной-любовницей. Пора было возвращаться! Быстро взяв трубку, он несколько секунд слушал лопотанье своих сыновей, потом выяснил у тещи, как дела, и бросился успокаивать жену.

— Даша, перестань! Мы через два дня улетаем. Жорж-Алекс в полном порядке. О чем ты рыдаешь? Давай, девочка, успокаивайся, не надо портить себе оставшиеся дни. Вытирай слезы, пудри нос и пойдем бродить по Вечному Городу. Моя самая славная жена на свете…

— Они скучают… Они зовут нас… — всхлипывала Даша.

— Глупости! Парни даже не вспоминают нас. А бормочут: "папа-мама", потому что поговорить хочется, а других слов не знают. Если бы они могли, то рассказали бы тебе, что даже рады нашему отсутствию, так как дед с бабкой разрешают им все, включая то, что запрещаешь ты!