Честно и непристойно

– Да, сейчас я один, но так даже лучше, – сказал он, морщась, будто от гадкого запаха. – Уж лучше быть одному, чем терпеть ее вечную ложь и наркотики.

Я ему не поверила.

– А самое худшее началось тогда, когда мой психотерапевт принялся за меня всерьез. Каждое второе слово у него было «трахаться».

Произнося слово «трахаться», Макс понизил голос, но на звук «ха» выдохнул с такой силой, словно хотел задуть керосиновую лампу как у амишей.

– Он все говорил: «Зачем она вам нужна? Она траХАлась с другими мужиками. Она все время с ними траХАется и врет вам в лицо». Я не хотел его слушать и не хотел ему верить. Но вот это слово «трахаться» в конце концов оказалось последней каплей. – Макс оторвал взгляд от поверхности стола и улыбнулся, словно извиняясь. – Прости, – произнес он смущенно.

Просто прелесть. Его уязвимость убедила меня, что ему-то я могу рассказать все. Он поймет мои страхи, потому что он на моей стороне, он знает, что такое предательство. Мы уже дружили, так что не приходилось переживать, позвонит он мне или нет. Все развивалось совершенно естественно. В течении следующих двух месяцев наша близкая дружба перешла к физическую близость. Именно это и описывают в газетных объявлениях о знакомстве как «Идеальные взаимоотношения». Оставалась одна проблема: я не имела права с ним встречаться.

Ну хорошо, имела, но нельзя было встречаться только с ним. Моя Психотерапевт-по-телефону все время напоминала об этом.

– Я знаю, вы хотите все сразу и на всю катушку, круглый год, сутки и недели напролет. – Я знала, что, говоря «сутки и недели напролет», она чувствует себя крутой. – Стефани, сейчас вы в любых взаимоотношениях захотите вернуться к тому, что у вас было с Гэйбом, потому что вы к этому привыкли. Вам нужно вырваться за пределы привычного, вырасти над собой. Сейчас слишком рано заводить романы. Вы сами не понимаете, во что ввязываетесь. Лучше не торопиться.

Не торопиться. Перспектива тошнотворнее консервированного тунца в масле.

Итак, я заставила себя встречаться не только с Максом; ему я, естественно, об этом не сказала. Ну да, ложь путем умолчания. Но если вы не договаривались заранее хранить друг другу верность, то, строго говоря, никаких правил вы и не нарушаете. Может, Макс и решил, что мы будем друг другу верны, но вслух это не обсуждалось. Может, в глубине души он догадывался об истинном положении вещей. Может, именно поэтому он вечно хотел обсуждать наши чувства.

Встречаясь с прочими мужчинами, я тем самым избегала ужасной опасности нырять в любовь сломя голову. Головой вниз на мелководье, не задумываясь. Я вечно от этого страдаю: мне только и хочется, что найти купальную шапочку и нырнуть с высокого берега в новый роман.

– Если вы нырнете в неподходящий роман, то снова будете корчиться от боли на полу ванной комнаты. – Ай. Это, кажется, ее версия словечка «траХАться». – Почему одиночество вас так пугает? Вам необходимо осознать, почему вы так отчаянно рветесь в новые отношения.

И за что я только плачу ей деньги? Разве это не ее обязанность? Мне лично хотелось только плакать и есть гамбургеры!

Не права я была насчет разнообразия. Истинные трусы – вовсе не те, кто выбирает смеси. Трусы скачут от одного романа к другому, потому что страшатся одиночества. Перебирают взаимоотношения, как крупу для каши на завтрак. Они ограничиваются «кладовкой» с привычными специями и блюдами, потому что боятся выйти за пределы знакомого и столкнуться с новыми «стилями».

«Стили» – это словечко моего Психотерапевта-по-телефону. Она утверждала, что кроме выхода за пределы моей зоны комфорта, «серьезного романа», встречи с несколькими разными мужчинами познакомят меня с разными образами мышления. С разными стилями, как она это называла – будто речь шла о пальто.

– В жизни существуют не только доктора-евреи, которые считают, что все в мире вращается вокруг них. Вам нужно осознать, что даже гольф не все мужчины любят. Так что встречайтесь на здоровье с Максом, но не останавливайтесь на этом!

Я и не останавливалась. Я встречалась с самыми разными мужчинами, надеясь отыскать среди них «внимательного», «заботливого» и «бескорыстного». По прошлому опыту я не очень-то верила, что эти качества бывают у мужчин, – ну, разве что за исключением моего отца.

В итоге все закончилось беседой в постели в один прекрасный день, когда Макс спросил:

– Ты ведь больше ни с кем не встречаешься, правда?

Мне даже не потребовалось отвечать. Мы перестали разговаривать. Через несколько дней я попыталась вернуться к прошлому.

– Я хочу только тебя, не важно, что говорит психотерапевт. – Мне не хватало привычного.

Я ничем не лучше Грега из Нижнего Ист-Сайда. Я тоже осознала, что у меня было, только когда потеряла это, только на стадии «лучше останемся друзьями».

– Нет, милая, – сказал Макс, – я ведь понимал: что-то не так. В любом случае, ты для меня слишком пижонка.

«Пижонка» – это значит, что у меня не висит доска для дартса в квартире и что я предпочитаю бары без опилок на полу.

– Не сможем ли мы все-таки... – Я не знала, как исправить ситуацию, чтобы совсем его не потерять, – остаться друзьями?

– Конечно, сможем. Но пусть пройдет какое-то время. Допустим, пара месяцев.

Итак, после моего развода прошло всего три месяца, я нервничала, словно муха, попавшая в кувшин, и теперь мне надо было оставить Макса позади и выловить как минимум еще пару свежих рыбок, чтобы исследовать их. Покинуть домашний уют и рассматривать их разноцветную чешую и скользкие жабры. Разобраться в том, какова рыба в этом бескрайнем море, о котором все рассказывают. Только вот глубоководный лов мне пока не разрешался. Ну что ж, хорошо хоть есть рыбацкие сапоги. Теперь бы еще найти компанию для рыбалки. «Что, мне еще и червяка его трогать? Бе!» О Господи.

Глава 4

СТАЙНЫЕ ЖИВОТНЫЕ

Пришло время выйти на улицу и осознать: жизнь за стенами моей крошечной квартирки (вот оно, одинокое житье) идет своим чередом. Линус улегся мне на грудь и потрогал лапкой мой лоб. Ну хорошо, я одинока, но не совсем уж одна. Дело даже хуже: я из тех женщин, которые считают, что не одни, если есть за кем подбирать дерьмо и кого кормить.

– Хочешь погулять?

Просить дважды не пришлось: мой малыш сразу заинтересовался.

Был четверг перед праздником Четвертого июля, а это значило, что Линуса надо выгулять. По понедельникам и средам он посещал «Собачий Лагерь» – дневной пансионат для собак, напоминающий подвал дома моего отца. С помощью этого заведения вина ньюйоркцев перед своими питомцами таяла, как сахар в их утреннем кофе. Впрочем, остальную часть недели Линус тосковал дома один, свернувшись клубочком, будто маленькая черноглазая горошина. Так что я отвела его на собачью площадку на 72-й улице, где он погонял мячик, обнюхал чей-то зад и, как мальчишка-подросток, пустил слюни при виде девчонок.

Но с Линусом иногда было сложнее, чем с подростком. Гуляя с ним по улицам Манхэттена, вполне можно было угодить в суд, даже если я крепко сжимала его поводок. Пока мы шли к собачьей площадке, прохожие наклонялись к нему и сюсюкали. Хвостик у него болтался между задними лапами, как запятая.

– Ах, какой симпатяга!

Да неужели? Посмотрим, что вы скажете, когда он попытается откусить вам палец.

– Какая мордочка!

Линус опустил голову и прижал уши.

– Какие умные у него глаза! Это не джек-рассел-терьер? У меня когда-то был такой.

Линуса пытаются погладить по голове.

– Они лучшие...

– ГР-Р-Р-Р-Р!

Тяжело дыша и бормоча извинения, я оттаскиваю собаку.

– Мне очень жаль! Я же предупреждала: он правда не любит людей. – И собак, и голубей, и вообще никого он не любит, кроме меня.

Так послушайте же меня и отстаньте от моего пса. Кто просил этих кошмарных типов лезть к моему той-фокстерьеру (именно так, запомните)? Как ни унизительно, придется скоро заказать ему маечку с надписью «Руками не трогать». Будет он у меня крут, как модный рэппер.