Вопрос любви

— И я еще ношу специальный кнут, для самобичевания. Если хочешь, можешь и ты попробовать. Но серьезно, Лора… — Он заговорил шепотом. — Может, забудем об этом — чтобы провести вечер приятно? Можно я просто скажу, что очень сожалею о своем поступке? Я понимаю, что это было сто лет назад и я тогда был молодым и глупым, но на тот случай, если ты до сих пор с трудом меня переносишь — а, как я вижу, так и есть, — я бы хотел попросить прощения от всего сердца. Я поступил как последний подонок тогда, в девяносто третьем. Ты не заслужила этого. Прости меня. Ну как — пойдет? — Всю мою затянувшуюся холодность как рукой сняло.

Я улыбнулась:

— Да. Спасибо. Пойдет. Еще как. — Я открыла свои палочки для еды.

— К твоему сведению, я заплатил большую цену. Ты просто собрала вещи и ушла. Игнорировала мои звонки. Вернула мне все мои письма. Твоя решимость вычеркнуть меня из своей жизни… впечатляла.

— Я ничего не могла с собой поделать. Не могла видеть тебя — рядом с ней. Вот так. — Перед глазами возник образ Люка, лежащего по грудь в пене в ванне в нашем доме, и Дженнифер Кларк, которая стояла — обнаженная — около раковины. Никогда не забуду выражение ужаса на ее лице, когда она увидела меня в зеркале…

Накануне я ездила домой на примерку платья для свадьбы сестры. Я должна была вернуться вечером, но пришла раньше — мы повздорили с Люком, и я хотела помириться и сделать ему сюрприз. А вышло, что «сюрприз» преподнесли мне. Дженнифер, которая, честно говоря, отлично выглядела — у нее были длинные прямые волосы, о которых я всегда мечтала.

— Я правда очень сожалею, — повторил Люк. — И вообще это был первый и единственный раз, когда я совершил такое. Это была просто ужасная ошибка — и как бы я хотел, чтобы она никогда не повторилась!

— А как ты думаешь, почему ты так поступил? Раз уж мы затронули эту тему.

Он прищурился и обдумал мой вопрос.

— Наверное, потому, что я был молодой, незрелый, мы едва сдали экзамены, и я почувствовал свободу, а еще потому, что был напуган тем, что теперь придется искать свою дорогу в огромном мире. А еще мы постоянно спорили, если ты помнишь, а потом ты уехала, а Дженнифер была… не против. К тому же я был верен тебе два года и, наверное, хотел сорваться с поводка. Но это не значит, что я не любил тебя, — любил.

— Ничего, Люк. — Теперь я слишком хорошо знала, что именно тот, кто любит тебя, может сделать очень больно. — Только не думаю, что Дженнифер Кларк можно было бы назвать подходящим вариантом.

Люк скорчил гримасу:

— О да! Не бог весть что. Не хочется показаться неделикатным, — он наклонился поближе, приготовившись быть бестактным, — но она даже не знала, что Гавана — столица Кубы.

— А «Сладкую жизнь» снял Феллини. Помнишь?

— И что Эрмитаж находится в Санкт-Петербурге. Она думала, он в Париже.

— Плачевно. Не представляю, как она оказалась в команде. Наверное, ее привели туда безумные мечты о тебе.

Он закусил нижнюю губу.

— Наверное, ее знания были нулевыми. Именно из-за нее мы чуть не проиграли. Помнишь, мы висели на волоске?

— Еще бы. Она даже не знала, что самый большой орган в теле — печень.

— Или что бестселлер всех времен и народов называется «Долина кукол».

— Разве? А я и забыла.

— Продано тридцать миллионов книг.

— Правда? Спасибо — используем это в «Что бы вы думали?!».

Он коснулся моей руки!

— Ты прощаешь меня, Лора?

— Да. — Я улыбнулась. — Конечно, я тебя прощаю — теперь, но тогда я тебя простить не смогла. Ты очень сильно обидел меня, Люк, — боль была почти физическая. Здесь, вот здесь, — я постучала по груди, — словно кто-то вырвал кусочек сердца. Я была счастлива с тобой, Люк. Счастливее, чем когда-либо. Может, мы больше не увидимся, но я не против, чтобы ты это знал. — Я почувствовала вину перед Ником, но отогнала это чувство. То, что со мной сделал он, было куда хуже.

— Мы были счастливы, — сказал Люк. — Мы были молоды, но наше чувство имело значение.

— Да. — Я помню, какую радость доставлял мне Люк. Его энтузиазм и жизненная энергия вдохновляли меня, тихого книжного червя. Вселял в меня уверенность, когда я чувствовала, что хочу закрыться в своей раковине. Заставлял меня чувствовать себя красавицей, когда я считала себя серой мышкой. Он был… да… моим самым любимым человеком на свете. Если бы я знала об этом тогда, то простила бы его, о чем он и умолял. Но я бросила его, не сказав ни слова, даже ни разу не взглянув на него, и пошла совсем по другому пути.

К этому моменту между нами все настолько прояснилось, что воздух вокруг воцарился просто альпийский.

— Ну, — продолжила я, — а что произошло с тобой после этого? Ты стал работать в «Кристис»?

— Да. Лет восемь. Начинал носильщиком, а закончил директором департамента современного английского искусства. На личном фронте была пара коротких неудачных романов. А потом, летом девяносто шестого, я встретил Магду.

— Любовь с первого взгляда?

Он ответил не сразу.

— Нет. Просто я к ней… прикипел. — Я почувствовала приступ ревности. — Она показалась мне интересной и очень впечатлительной. Огромные голубые глаза, длинные светлые волосы, которые она собирала в пучок, винтажная одежда. Она из Венгрии — к тому моменту здесь прожила уже лет двенадцать, — и у нее такой притягательный тонкий художественный вкус.

— Где вы познакомились?

— На… уроках рисования с натуры.

— Она, значит, тоже художник.

Он отпил вина.

— Мы виделись друг с другом несколько месяцев, и мне было не по себе рядом с ней, потому что она на пять лет старше меня и безумно хотела остепениться; я стал задумываться, что это не для меня.

— Почему?

— Ну, несмотря на то что она очаровательна, у нее бывали… срывы. Я собирался разорвать с ней отношения, когда она сказала, что ждет ребенка. — Он пожал плечами. — Я был взволнован, ведь к тому моменту мы встречались только четыре месяца и даже не обсуждали возможность совместной жизни, не говоря уж о детях. Но меня пленила идея стать отцом, поэтому я почувствовал, что должен сделать то, что должен.

— Расскажи мне о Джессике.

Он улыбнулся, а потом покачал головой, будто сам не верил в то, что собирался сказать.

— О Джессике? Что сказать? Я… души в ней не чаю. Только ради нее я одеваюсь утром. Только ради нее я отправляюсь на работу. Она самый дорогой человек в моей жизни — она все для меня, Лора, честное слово. Она самое лучше… самое… правда… самое лучшее… — Я с удивлением увидела, что его губы задрожали, глаза заблестели от неожиданных слез.

— Люк, — прошептала я, касаясь его руки. От смущения он отвернулся, потом опустил голову.

— Прости, — срывающимся голосом произнес он. — Я с ума схожу, потому что больше не живу с Джесс и мне ее не хватает. Мне не хватает ее присутствия. Мне не хватает ее болтовни, песен и танцев. Не могу видеть ее комнату пустой. Иногда я просто сижу на ее кровати и плачу.

— Но ты видишься с ней?

Он кивнул:

— Каждую субботу. И часто забираю ее из школы.

— Значит, не все так плохо.

Он пожал плечами.

— Могло быть хуже — но я хочу жить вместе со своим ребенком. Мы с Магдой не были счастливы, но я бы не оставил ее — ради Джессики.

— А как же тогда вы расстались?

Он тяжело вздохнул:

— Потому что если поначалу она вела себя несколько чудно, то позже это приобрело тяжелую форму…

— Это как?

— Она постоянно затевала ссоры. Прятала мои вещи, даже уничтожала их. Однажды я взял машину, когда ее хотела взять она, и как только я завел двигатель, она выкинула из окна два хрустальных графина, которые принадлежали еще моей бабушке. — Он содрогнулся. — До сих пор помню, с каким грохотом они разбились о дорожку. Она смыла в унитаз свое обручальное кольцо. — Он поморщился. — Могла вильнуть хвостом и уйти посреди званого ужина, если ей не понравилось что-нибудь сказанное.

— Какой позор!

— Да уж. Однажды она так поступила, когда мы обедали у моего босса, — я так боялся, что это повлияет на мою карьеру. Закатывала жуткие… сцены. Как-то на ее день рождения мы ездили в Коннахт [32], и она попросила заказать что-нибудь ей, пока она сходит в туалет. Я Заказал семгу, которую, я знал, она любит, но когда она вернулась, то стала плакать, причем так громко, что на нас все смотрели. Я шепотом спросил: «Что случилось, Магда?» — а она прокричала: «Я хотела форель!»