Потрясающая красота

– Эй, блондиночка! – окликнул ее какой-то старик. Мелани остановилась и с улыбкой подала ему его палку. – Что здесь делает такая красотка? Военнослужащая?

– Нет. Просто штаны у них позаимствовала. Чем могу помочь, сэр?

– Мне нужно в туалет. Будь добра, позови кого-нибудь из ребят.

– Конечно. – Мелани привела к старику молодого человека из Национальной гвардии, и тот повел его к одной из туалетных кабинок в конце ангара.

Минуту спустя Мелани впервые за всю ночь присела, с благодарностью приняв бутылку воды у волонтера из Красного Креста.

– Спасибо, – признательно улыбнулась она. Мелани умирала от жажды, но до сих пор не могла улучить момент попить. Весь день у нее во рту маковой росинки не было, но она не чувствовала голода – слишком устала. Она с наслаждением пила воду, собираясь вернуться к работе, когда мимо стрелой пронеслась маленькая рыжая женщина в джинсах, фуфайке и розовых кедах «Конверс». Фуфайка была ярко-розовой, с надписью «Господь грядет. Не сиди без дела».

Живые васильковые глаза остановились на Мелани, и губы женщины вдруг изогнулись в улыбке.

– Мне очень понравилось ваше вчерашнее выступление, – шепотом сказала она.

– Правда? Вы там были? – Глупый вопрос. Конечно же, была, раз так говорит. Мелани расстроилась. Концерт и землетрясение, не давшее ей закончить выступление, казалось, остались где-то далеко, в другой жизни. – Спасибо. Ну и ночка, правда? Как вы все это пережили? Без потерь? – Рыжая женщина на первый взгляд не пострадала. Она несла поднос с бинтами, пластырем и медицинскими ножницами. – Вы из Красного Креста?

– Нет, я медсестра. – В своей розовой фуфайке и кедах она напоминала ребенка из детского лагеря. На шее у нее висел крестик, и Мелани, прочитав надпись на ее фуфайке, улыбнулась. Глаза у женщины горели. И без дела она определенно не сидела. – А вы здесь от Красного Креста? – спросила женщина. Она не отказалась бы от помощницы, поскольку уже много часов обрабатывала и зашивала раны. Раненых в лазарете старались не задерживать: оценив серьезность травмы, людей распределяли кого куда – тяжелых в клиники с реанимационным отделением, а пациентам с легкими ранениями оказывали помощь тут же, в лазарете, чтобы не перегружать врачей в больницах: там хватало и серьезных раненых. До сих пор эта система работала безотказно.

– Нет, просто, оказавшись здесь, решила хоть чем-то помочь, – объяснила Мелани.

– Умница. Можете смотреть, как зашивают раны? В обморок при виде крови не падаете?

– Вроде нет, – ответила Мелани. Крови она за эту ночь навидалась достаточно, и, слава Богу, ей в отличие от подруги Эшли и Джейка с матерью не становилось дурно.

– Вот и славно. Тогда сможете мне помогать. – Женщина повела Мелани в глубь ангара, где отгородила себе место с импровизированным столом для осмотра и стерильными принадлежностями. Люди с ранами, которые требовалось зашить, ждали своей очереди. Женщина заставила Мелани вымыть руки хирургическим раствором, после чего та стала подавать ей инструменты. Почти все раны за редким исключением были незначительными. Маленькая рыжеволосая энтузиастка работала не покладая рук. Около двух часов ночи наступило временное затишье. Женщины наконец присели выпить воды и перекинуться парой слов.

– Ваше имя я знаю, – с улыбкой сказал рыжеволосый эльф. – А свое вам назвать забыла. Меня зовут Мэгги. Сестра Мэгги, – прибавила она.

– Сестра? Вы что, монахиня? – удивилась Мелани. Ей и в голову не приходило, что это маленькое создание в розовом с огненно-рыжей шевелюрой может оказаться монахиней. Ничто во внешнем виде ее новой знакомой на это не намекало. Разве что крестик на шее, но ведь крестик может носить любой. – Вы совсем не похожи на монахиню, – засмеялась Мелани.

Она в детстве училась в католической школе и полагала, что среди монахинь, особенно молодых, есть просто замечательные. А вот пожилых монахинь они все тогда считали вредными. Этого, правда, Мелани не сказала. К Мэгги это ни в коей мере не относилось. В ней аккумулировалось только хорошее – она была воплощением света, улыбок, радости и каторжного труда. Мелани успела про себя отметить, как прекрасно та ладит с людьми.

– Напротив, очень даже похожа, – возразила Мэгги. – В наше время монахини выглядят именно так.

– Когда я ходила в школу, они были совсем другие, – сказала Мелани. – Нравится мне ваша фуфайка.

– Это подарок детей. Не знаю, одобрил бы ее епископ, но людей она веселит. Я решила, что сегодня подходящее время, чтобы ее надеть: людям как никогда нужно улыбнуться. В городе, кажется, серьезные разрушения, многие остались без крова, в основном из-за пожаров. А где живете вы, Мелани? – полюбопытствовала сестра Мэгги, когда они допили воду и поднялись.

– В Лос-Анджелесе с мамой.

– Это хорошо, – одобрила Мэгги. – Вы с вашим оглушительным успехом могли бы жить самостоятельно и попасть в беду. У вас есть бойфренд?

Мелани с улыбкой кивнула:

– Есть. Он здесь. Наверное, уже спит в ангаре, куда нас поселили. Со мной еще моя подруга, мама и группа сопровождения с музыкантами.

– У вас, я смотрю, большая компания. Ваш парень к вам хорошо относится? – Пытливые ярко-голубые глаза Мэгги остановились на Мелани. Та не сразу ответила. Мэгги испытывала интерес к этой девочке, такой доброй, умной, без признаков звездной болезни. Непритязательность и скромность Мелани граничили с робостью. Она держалась как обычная девчонка ее возраста. И Мэгги это понравилось.

– Иногда он бывает внимательным, – нехотя заговорила Мелани. – Но он очень занят своими проблемами.

Опытная Мэгги предположила, что парень либо пьет, либо сидит на игле. При этом было видно, что сама девочка далека от этого. Просто удивительно, сюда ее никто на аркане не тянул, сама явилась в лазарет с искренним желанием помочь и действительно нашла здесь свое место. Это не подлежало сомнению, стоило только посмотреть, как вдумчиво она относилась к своей работе. Мелани оказалась совершенно земным человеком.

– Плохи дела, – вынесла вердикт Мэгги по поводу Джейка и велела Мелани завершать трудовой день длиной в одиннадцать часов, не считая бессонной ночи. В противном случае назавтра она ни на что не сгодится. Сама Мэгги собиралась переночевать на койке в лазарете, в специально отведенном для волонтеров и медперсонала месте. Им планировалось отвести отдельное помещение, но пока это оставалось только в планах.

– Могу я прийти завтра? – с надеждой в голосе спросила Мелани. Работать в лазарете ей понравилось. Время летело быстро, и здесь она почувствовала себя по-настоящему нужной.

– Как проснетесь, приходите. Позавтракать можете в общей столовой. Я буду там. Можете приходить, когда захотите, – великодушно разрешила сестра Мэгги.

– Спасибо, – вежливо поблагодарила Мелани, не перестававшая про себя удивляться тому, что Мэгги монахиня. – До завтра, сестра.

– Спокойной вам ночи, Мелани, – тепло улыбнулась ей Мэгги. – Спасибо за помощь.

Махнув рукой на прощание, Мелани вышла. Мэгги проводила ее взглядом. Чудесная девушка! Мэгги не покидало ощущение, что Мелани чего-то ищет, возможно, ей не хватает самого главного в жизни. Хотя верилось в такое с трудом – при ее-то внешности, таланте и успехе. Что ж, как бы то ни было, у этой девушки все будет хорошо.

Мэгги собралась отметиться и укладываться спать.

А лицо Мелани светилось улыбкой, когда она вернулась в ангар, где оставила своих. Работать с Мэгги ей понравилось. До сих пор не верилось, что эта энергичная женщина монахиня. Мелани невольно пожалела, что ее мать не сострадательная, добрая и мудрая, а такая, как есть, – властная, эгоистичная женщина, реализующая за ее счет свои несбывшиеся мечты. Мать сама не прочь быть на месте Мелани, но если это невозможно, то пусть тогда на нее ляжет хотя бы отсвет звездной славы дочери. Но как же порой трудно соответствовать материнским амбициям!.. Хотелось разобраться в себе. Мелани даже не знала точно, чего хочет от жизни, о чем мечтает. Хотя теперь, после дня в Лазарете (так долго она никогда не стояла на сцене), казалось, будто в эту ночь после землетрясения в Сан-Франциско она наконец нашла свою мечту.