Сплетница

Девушки обернулись на голос. «Ах, это малышка Дженни, вспомнила Блэр. — Девятиклассница, переписавшая школьные гимны».

— Я могу сегодня же написать их и отправить по почте. Конечно, придется купить хорошую бумагу, но я знаю, где она продается со скидкой, — сказала Дженни Хамфри.

— Она переписала школьные гимны, — шепнула Кати Тине. — У нее классный почерк.

— Точно, — согласилась Изабель. — Клево вышло.

Дженни покраснела и перевела взгляд на блестящую дверь кофейни, ожидая решения Блэр. Она знала, за кем последнее слово.

— Ты согласна помочь нам бесплатно? — подозрительно переспросила Блэр.

Дженни подняла взгляд:

— Я надеялась, если я напишу приглашения, может, вы позволите мне прийти на вечеринку?

Блэр взвесила в уме все «за» и «против». «За»: приглашения будут особенными, каких нет ни у кого, и, главное, бесплатными, так что не придется экономить на цветах. «Против»: какие тут могут быть «против»?

Блэр оглядела малышку Дженни с головы до ног. Забавная девятиклашка с необъятным бюстом. Сама напрашивается на работу… на вечеринке будет смотреться совершенно нелепо… ну и пусть.

— Конечно, напиши себе приглашение. И кому-нибудь из своих друзей, — сказала Блэр, передавая Дженни список.

Какая щедрость.

Блэр быстро рассказала Дженни, что от нее требуется, и девочка, едва дыша, вылетела из кофейни. Магазины вот-вот закроются, у нее совсем мало времени. Список оказался длиннее, чем она думала; придется просидеть всю ночь — зато она идет на вечеринку, а остальное не так важно.

Погодите, вот Дэн узнает. Он с ума сойдет. Но Дженни была полна решимости вытащить его на вечеринку, хочет он этого или нет.

«Унесенные Ветром»: Зрелище не для слабонервных

Два мартини и три фотокассеты братьев Реми спустя Серена выпрыгнула из такси перед зданием Констанс Биллард и помчалась в актовый зал, где уже началась репетиция школьного спектакля. Как и всюду, Серена опоздала на полчаса.

По коридору разносилась мелодия группы Bloodhound Gang, которую кто-то бренчал на пианино. Серена отворила дверь зала и увидела на сцене своего давнишнего приятеля, Ральфа Боттомса Третьего, распевавшего «Юг в огне» на мотив «Крыши в огне», притом совершенно серьезно. Он был в костюме Ретта Батлера, к которому прилагались медные пуговицы и накладные усы. За последние два года Ральф изрядно потолстел, его лицо огрубело, будто он ел слишком много бифштексов с кровью. Он держал за руку неуклюжую девушку с темными кудрявыми волосами и лицом сердечком — Скарлетт О'Хару. Она подпевала ему с отчетливым бруклинским акцентом. Серена прислонилась к стене, наблюдая за действом со смесью ужаса и восхищения в душе. Сцена в галерее ее вовсе не обескуражила, но на этот спектакль она взирала со страхом.

Когда песня окончилась, остальные члены драмкружка захлопали и затопали, а руководтельница, пожилая англичанка, начала раздавать указания для новой картины.

— Руки на бедра, Скарлетт, — велела она. — Давай, делай, как я говорю. Вот так. Представь себе, ты «Мисс Юг» времен Гражданской войны, ломающая все правила приличия.

Серена обернулась к окну и увидела трех девушек, вылезающих из такси на углу Девяносто третьей и Мэдисон. Она вздрогнула, узнав Блэр, Кати и Изабель. Серена обхватила себя руками, силясь унять чувство, не покидавшее ее с самого возвращения в город. Первый раз она ощущала, будто все вычеркнули ее из своей жизни.

Не сказав ни слова актерам — ни «здравствуй», ни «до свидания», — Серена выскользнула из зала и вышла в холл. Доска объявлений была сплошь заклеена листками. Серена начала их читать. Одно из объявлений приглашало всех желающих на пробы Ванессы Абрамс.

Зная Ванессу, Серена могла предположить, что ее фильм должен быть очень серьезным и мрачным, но это куда лучше, чем выкрикивать дурацкие песни и отплясывать с толстым краснолицым Ральфом Боттомсом Третьим. Пробы начались час назад, у скамьи в парке Мэдисон-Сквер, но она еще может успеть. И вновь Серена поймала такси, на этот раз спеша в центр города.

— Вот чего я от тебя хочу, — закончила объяснять Ванесса Марджори Джафф, одиннадцатикласснице из Констанс и единственной, кто при¬шел на пробы. Марджори была рыжей, кудрявой и веснушчатой, у нее был небольшой нос картошкой и полностью отсутствовала шея. Она постоянно жевала жвачку и совершенно не подходила на роль Наташи.

Солнце уже садилось, озаряя парк розоватым светом. В воздухе пахло осенним Нью-Йорком — каминным дымом, сухими листьями, горячими хот-догами, собачьей мочой и выхлопными газами.

Дэниел лежал на скамье, жалостливо раскинув руки, как раненый солдат, проигравший на фронтах любви и войны, — в точности как требовалось Ванессе. Его лицо отливало трагической бледностью, он казался сломанной куклой. На его груди лежала небольшая стеклянная трубка для кокаина. Ванессе повезло подобрать ее на улице Уильямсбурга в прошлые выходные. Завершающий штрих к портрету страдающего от любви князя.

— Я буду читать за Наташу. Следи внимательно, — сказала она Марджори. — Начинаем, Дэн.

— «Вы не спите?» — сказала Ванесса-Наташа, глядя на Дэна-Андрея.

— «Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, не дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости», — тихо сказал Дэн-Андрей.

Ванесса опустилась на колени. «Лицо ее сило восторженной радостью».

— «Наташа, я слишком люблю вас. Больше все¬го на свете!» — вымолвил Дэн, пытаясь приподняться и вновь падая на скамью, будто пронзенный внезапной болью.

Он сказал, что любит ее! Ванесса схватила Дэна за руку, раскрасневшись от переживаний. Она совсем забыла, что играет сцену. Но тут же опомнилась, отпустила его руку и поднялась с колен.

— Твоя очередь, — сказала она Марджори.

— Ага, — сказала Марджори, шумно жуя жвачку. Она вынула из рыжих кудрей заколку и взлохматила их. Затем опустилась на колени перед скамьей и взяла текст. — Готов?

Дэн кивнул.

— «Вы не спите?» — сказала Марджори, лука¬во стреляя глазами и причавкивая жвачкой.

Дэн закрыл глаза и произнес свою реплику. Если не открывать глаз, может, ему удастся не рассмеяться.

В середине сцены Марджори заговорила с фальшивым русским акцентом. Это было ни на что не похоже.

Ванесса молча страдала, не зная, как ей быть без Наташи. Она даже задумалась, не купить ли ей парик и не сыграть самой, а снимает пускай кто-нибудь другой. Но это был ее фильм, и она хотела снимать сама.

В этот самый момент кто-то слегка сжал ее локоть и прошептал:

— Можно мне тоже попробовать?

Ванесса обернулась и увидела Серену Ван дер Вудсен, слегка запыхавшуюся после пробежки по парку. Ее щеки пылали, глаза были темными, как сумеречное небо. Именно такой воображение Ванессы рисовало Наташу.

Дэниел выпрямился, позабыв текст и свое ранение. Стеклянная трубка скатилась на землю.

— Эй, мы еще не закончили, — сказала Марджори и толкнула Дэна в плечо. — Ты не поцеловал мне руку.

Дэн смотрел на Марджори невидящим взором.

— Конечно, — сказала Ванесса. — Марджори, отдай Серене текст.

Девушки поменялись местами. Больше Дэн не закрывал глаз. Он боялся даже моргнуть. Они начали играть.

— «Я давно смотрю на вас», — сказал Дэн, вкладывая в каждое слово огромный смысл.

Серена опустилась на колени и сжала его ладонь. Дэн подумал, что вот-вот лишится чувств, и порадовался, что лежит.

Ого. Тяжелый случай.

Он сыграл много ролей, но ни разу не чувство¬вал того, что называют органикой. Играть с Сереной Ван дер Вудсен было все равно что умирать изысканной смертью. Он чувствовал, будто у них одно дыхание на двоих. Он вдыхал, она выдыхала. Он был тих и недвижим, а она взрывалась во¬круг сотней фейерверков.

Серена тоже наслаждалась представлением. Текст дышал чувственной красотой, а этот непонятный Дэн оказался неплохим актером.

«Я могу и втянуться», — подумала она с приятным волнением. Она еще не думала, чему хочет посвятить свою жизнь, — быть может, актерству?