Дважды в одну реку (СИ)

— Ну так вот, катался он на кайте где-то на Азовском море, что-то там не так пошло с ветром и его швырнуло на камни, — невозмутимо закончила Лена.

— Боже мой, что с Максом? — в испуге вскочила Даша. — Почему я ничего не знала? Почему я не поинтересовалась, что его так давно не видно в Универе? — девушка нервно расхаживала по комнате. — И Юлька мне ничего не сказала, ее любимый Дима меня, видите ли, не одобряет.

— Да, успокойся ты! Вроде он отделался сотрясением мозга, лицо и руки поранил.

— А ты откуда знаешь? — Даша с подозрением посмотрела на подругу.

— Я же с Софьей Нижарадзе из его группы диплом у Савчука пишу, они там всей группой в Звенигородцева влюблены, она мне и рассказала, — объяснила Лена.

Даша не могла усидеть на месте, с Максимом произошло что-то плохое, а ее не было рядом. Как она могла в это время проводить время с Константином, ужинать с ним в ресторане, смотреть кино или сидеть на концерте? Девушка решила позвонить Юле, та хоть и предпочла подругу Диме, но все же должна была рассказать о происшедшем.

— Юля, привет! Как твои дела? — Даша сказала это на одном дыхании. Лена смотрела на нее с тоской — опять начинается эпопея со Звенигородцевым, неужели Даша не замечает, что у нее голос, движения становятся другими, когда речь заходит о Максиме?

— Юля, скажи, что с Максимом? — немного нерешительно проговорила Даша. — А как он сейчас? Он дома? — она нахмурилась, видимо, травмы Звенигородцева были не так безобидны. — А что Людмила Львовна говорит обо мне? Как ты думаешь, если я позвоню ей? — с надеждой спросила девушка.

Даша ехала по городу, не сбавляя скорость ни на крутых поворотах, ни на пешеходных переходах, в мыслях было только одно — как там Максим? захочет ли он видеть ее? разговаривать с ней? Обычно девушка очень тщательно готовилась к встрече с ним, а, тем более, с его элегантной и властной мамой, но сегодня выбежала из дома, едва накинув пальто на домашние джинсы и свитер и бросив Лену на попечение своей мамы.

Воскресный город был тих и спокоен, и даже немного уныл, на дороге почти не было машин, все словно замерли перед неумолимо наступающими буднями. Даша приблизилась к парку, на территории которого находился дом Звенигородцевых, и медленно въехала в него. Вообще-то проезд по аллеям был запрещен, и к домам вела объездная дорога, но Макс любил иногда пронестись по ним с ветерком, сигналя мамашам с колясками и обнимающимся парочкам, направляющимся любоваться прибрежным пейзажем. В конце концов, он жил здесь, а они просто гуляли. Рациональная и правильная Даша укоряла Максима за презрение к правилам и, главное, к безопасности окружающих, влюбленная Даша счастливо смеялась и радовалась тому, что они могут ездить там, где другим позволено только ходить. Но сегодня ее стремительный проезд по парку был связан вовсе не с желанием продемонстрировать эту вседозволенность, а с единственной мыслью — скорее увидеть Максима. После того объяснения в конце февраля они не разговаривали друг другом, избегая даже взглядов, не то что встреч.

В парке было безлюдно: не звучала громкая музыка и не смеялись дети, никто не жарил мясо на мангале и не покупал сладкую вату, — только ветер кружил опавшие багровые листья. Даше стало холодно и она увеличила температуру на датчике климат-контроля, некстати вспомнила, как в конце прошлого лета, согласившись прийти в гости к Максу, пока «мамы с папой нет дома», она выбежала от него, на ходу застегивая платье, под какой-то безумной отговоркой, что ей срочно необходимо домой. Зачем она тогда так себя вела? — Даша не знала, это была глупость, черствость, наваждение? Умом девушка понимала, что Макс — здоровый парень 21 года и ему нужен секс, да и ей самой этого очень хотелось, надоело довольствоваться поцелуями и ласками, которые обрывались на полуслове, полужесте, полувзгляде. Но ее постоянно останавливало что-то, какие-то глупые предрассудки, как будто был не конец XX века, а его начало, и нельзя сказать, чтобы мама ее как-то настраивала против отношений с мужчинами, нет, но факт оставался фактом. Даша отказывала Максиму, которого хотела и в которого была безоговорочно влюблена, а потеряла свою драгоценную невинность с темпераментным бразильским студентом во время summer courses в Беркли. Грег, как он называл себя на англо-американский лад, был высоким брюнетом с дьявольским взглядом и большими ласковыми руками. В один из первых дней они с Дашей заспорили на семинаре, потом не поделили очередь в библиотеке — он как галантный мужчина, пропустил Дашу вперед, а потом вместе вышли в звездную ночь из клуба, где бесшабашно проводили время большой многонациональной толпой. Рассуждая о мировой экономике, они гуляли вдоль залива Сан-Франциско, Даша получала настоящее наслаждение от разговоров с Грегом, от его знаний, его суждений. Практически первый раз в жизни в разговорах почти с ровесником не солировала она, девушке нравилось не только говорить, но и слушать, а страстный бразилец оказался блестящим интеллектуалом — он заканчивал Queen Mary University of London, планировал продолжить образование в бизнес-школе в Йеле. Ту первую прогулку не хотелось заканчивать, ни ему, ни ей, было начало четвертого утра и самым закономерным казалось отправиться к кому-то домой.

Грег снимал стильную студию недалеко от залива, белые стены, черная мебель, хром и стекло. Он бережно опустился на колени перед Дашей и снял с ее усталых ног босоножки на шпильке — девушку пронзила сладкая дрожь. От парня пахло солеными брызгами, бергамотом и сандаловым деревом, Даша, вдруг обессилев, прислонилась к прохладной стене.

— Выпьем по чашке эспрессо? — любезно предложил Грег, Даша отказалась — кофе несло бодрость и ясность мыслей, а этого ей совсем не хотелось.

Грег молча взял ее за руку и потянул за собой в комнату, на ходу продолжая ласкать, и руками, и взглядом. В сторону была брошена дашина джинсовая куртка, девушка зябко повела голыми плечами, ее робкие неопытные пальцы потянулись к рубашке Грега, но парень опередил ее, слишком быстрым движением обнажив атлетичный торс. Его губы сминали ее, ее пальцы запутались в его буйной шевелюре, а его руки как по клавишам фортепиано скользили по Дашиной спине. Ее топ и брюки, его джинсы, ее тонкое цвета шампанского белье и его боксеры со значками Armani оказались сброшенными на пол. Первый раз в жизни своим нежным и бледным телом Даша касалась мускулистого и смуглого мужского тела — это было необычно, волнующе и как-то тревожно. Даша мечтательно подняла голову и закрыла глаза, она некстати вспомнила героиню Вивьен Ли в «Унесенных ветром», когда та ждала точно в такой же позе поцелуя Рэта Баттлера. Но Грег не обманул ее надежд — прикоснулся в поцелуе, который с каждой секундой становился все более жарким, пока просто не сбил Дашу с ног — девушка медленно опустилась на кровать, которая весьма кстати оказалась прямо позади нее. Грег лег рядом, его касания, поцелуи, тяжелое дыхание наполняли Дашу какой-то неизвестной прежде силой. Он ласкал ее, не зная, что будет у девушки самым первым, но говорить об этом Даше казалось странным и неуместным. Он стремился навстречу Даше, и в какой-то момент она ответила ему тем же: желание, страсть — все слилось воедино и закончилось вспышкой боли, на смену которой пришел бешеный полет в никуда. Наутро Грег разбудил ее чашкой кофе и своим чуть колючим поцелуем, вернув Даше уверенность одной фразой: «Дарья, ты мне польстила».

Стук в окно отвлек Дашу от воспоминаний — она уже несколько минут стояла перед шлагбаумом, отгораживавшим от простых смертных въезд на территорию закрытого поселка, в котором располагался дом родителей Максима.

— Вы к Звенигородцевым? — спросил ее пожилой охранник.

— Да, — кивнула Даша.

— Проезжайте, — шлагбаум устремился вверх.

Первый раз в жизни Даше страшно было выходить из машины — ее телефонный разговор с Людмилой Львовной был коротким: «Как Максим? — Выздоравливает. — Можно я приеду? — Приезжай», но сейчас смотреть в глаза его мамы почему-то было неловко.