Такая разная любовь

Джералдин и Примми, с ужасом понимая, что могут в любой момент пополнить ряды пострадавших, принялись пробираться сквозь толпу дерущихся к Артемис и Кики. Внезапно перед ними вырос полицейский с высоко поднятой дубинкой, он схватил Примми за волосы и поволок вырывающуюся и визжащую девочку к машине. В это время другой полисмен попытался схватить Джералдин. Выскользнув из его рук, она успела заметить, как за спиной у Артемис раздается толпа, пропуская отряд конной полиции. Всадники не собирались атаковать. Лошади пятились, врезаясь в толпу и помогая расчистить место для пеших полицейских с дубинками. Внезапно Артемис осталась одна в образовавшемся коридоре. Окружавшие ее демонстранты бросились врассыпную, спасаясь от лошадиных копыт, а Артемис продолжала оцепенело смотреть прямо перед собой, не замечая того, что творилось позади. Джералдин похолодела от ужаса. Как и Кики, стоявшая к Артемис гораздо ближе.

Кики пронзительно закричала, пытаясь предупредить подругу, но Артемис, растерянно моргая, так и не сдвинулась с места. Тогда Кики ринулась к ней и успела вытолкнуть из прохода.

Артемис отлетела в сторону. Массивный лошадиный круп надвинулся на Кики, подминая ее под себя. Она покачнулась, пытаясь удержать равновесие, но тут лошадь взбрыкнула задними ногами, и огромное копыто ударило девочку в живот. Кики рухнула, словно срубленное топором деревце.

О дальнейших событиях у Джералдин сохранились лишь обрывочные воспоминания.

Позднее, на суде, говорили, что, стараясь вырваться, она так сильно вцепилась зубами в руку полицейского, что тому пришлось потом накладывать швы. Но в ту минуту Джералдин могла думать только о Кики.

Лошадь, почувствовав падение тела, мгновенно насторожилась и неподвижно застыла, давая возможность унести Кики в безопасное место. Сражение между манифестантами и полицией вспыхнуло с новой силой.

Джералдин прорывалась сквозь толпу, как дикая кошка, и добралась до Кики одновременно с двумя санитарами.

— Она умерла? — выкрикнула Джералдин, цепляясь за санитаров. — Скажите, она умерла?

Артемис стояла на коленях. Ее чулки были порваны, колени кровоточили, а испуганное бледное лицо напоминало застывшую маску.

— Кики жива, Джералдин. Она только что открывала глаза.

Когда санитары погрузили Кики на носилки, Артемис закрыла лицо руками и зарыдала. Джералдин рывком поставила ее на ноги.

— Мы поедем с ней, Артемис. Куда бы ее ни повезли, мы поедем с ней.

Самое ожесточенное сражение происходило теперь в дальнем конце площади, и когда санитары с носилками пробирались к карете «скорой помощи», манифестанты с готовностью расступались, пропуская их вперед. Джералдин не отставала от санитаров ни на шаг, волоча за собой Артемис. Но перед дверцей санитарной машины им пришлось остановиться.

— Вам нельзя, — отрывисто бросил один из санитаров, помогая погрузить в карету все еще бесчувственную Кики.

— Но мы ее подруги, — так же резко возразила Джералдин. — И мы поедем с ней.

Она так и не успела услышать ответ. За спиной раздался топот, а в следующий миг подоспевший полицейский вывернул Джералдин руки за спину с такой силой, что едва не выдернул их из суставов.

Форма констебля, производившего задержание, была заляпана яичным желтком, со шлема капала грязно-зеленая краска. Судя по разъяренному виду полицейского, шутить с ним не следовало. На этот раз у Джералдин не было никаких шансов вырваться и убежать. Когда второй констебль, появившийся вслед за первым, сгреб в охапку Артемис и защелкнул на ней наручники, Джералдин поняла, что скорее всего им обеим предстоит предстать перед судом. Но это ее не волновало. Джералдин могла думать только о Кики.

Дверцы санитарной машины были все еще открыты, и за несколько кратких секунд до того, как их с Артемис погнали прочь со скрученными за спиной руками, Джералдин успела заметить, как сквозь ткань джинсов Кики просачивается кровь. Темная, почти черная. Внезапная догадка так глубоко потрясла Джералдин, что на мгновение у нее перехватило дыхание.

Что бы ни случилось дальше, в одном Джералдин была совершенно уверена: теперь ей ни к чему разговаривать с матерью насчет Кики.

Аборт ей уже не нужен.

Глава 8

Июль 1969 года

Примми одевалась медленно. Сначала натянула серую юбку, потом белоснежную блузку с коротким рукавом. Набрасывая на плечи форменный блейзер, Примми задумалась, наденут ли форму Артемис, Кики и Джералдин в свой последний день в школе. Если и наденут, то уж точно не станут испытывать при этом никакой ностальгии по прошлому, не то что она.

— Эй, Примми, пошевеливайся! — прикрикнула мама с нижнего этажа. — Того и гляди опоздаешь!

— Иду, мам! — крикнула Примми в ответ, в последний раз глядя на себя в школьной форме.

Конечно, она была единственной из всей четверки, кто хотя бы отдаленно походил на школьницу. Что же до Артемис, Кики и Джералдин, то они уже давно казались слишком взрослыми для школьной формы. Артемис — потому что никакая школьная форма в мире не могла бы скрыть ее роскошные формы. Кики — из-за насмешливых золотисто-зеленых глаз, в которых угадывалась пугающая искушенность женщины. А Джералдин… Примми задумалась, почему, глядя на Джералдин, ни за что не поверишь, будто она школьница. Пожалуй, Джералдин выглядит слишком уверенной в себе.

Если бы не эта спокойная уверенность, исходящая от нее, родители Примми вряд ли так легко отпустили бы дочь пожить в Кенсингтоне, в шикарной квартире с двумя спальнями, которую мистер Лоудер предоставил в распоряжение Артемис.

Примми поспешно сбежала вниз по лестнице, размышляя о том, как прошли эти последние школьные месяцы. Сама Примми вполне могла бы назвать их удачными, а вот ее подругам пришлось нелегко.

Для Артемис все сложилось не так уж плохо. Ей не понадобилось сражаться с отцом — мистеру Лоудеру университетское образование всегда казалось лишним. Уже по предварительным результатам выпускных экзаменов было ясно, что набранные Артемис баллы слишком низкие и ее не примет ни один университет в стране. То ли дело Кики! После трагических событий во время марша протеста на Гросвенор-сквер, когда регистратор в больнице Святого Фомы сообщил Саймону Лейну, что у его дочери был выкидыш, отец Кики стал совсем другим человеком. Вместо того чтобы прийти в ярость, он принялся винить в случившемся себя, искренне переживая, что оказался плохим отцом. Боясь совершить подобную ошибку снова, мистер Лейн изо всех сил старался убедить Кики в необходимости продолжить образование и поступить в университет.

Но Кики была тверда как гранит и категорически отказалась подавать заявление.

— Я потеряла два года жизни, решив остаться в средней школе в угоду Саймону, — свирепо заявила она подругам. — Я согласилась на это только при условии, что, закончив школу, смогу жить как захочу. И я желаю стать рок-певицей, а не жалкой выпускницей колледжа, каких повсюду пруд пруди, по две штуки на грош.

Джералдин тоже упрямо стояла на своем, ни за что не соглашаясь продолжать образование.

— Я собираюсь замуж за кузена Френсиса, — сообщила она мисс Федерингли, когда та заговорила с Джералдин об университете. — Мы хотим путешествовать по миру. Объездив весь мир, мы поселимся в родовом имении Сидар-Корт.

По словам Джералдин, мисс Федерингли была возмущена таким нелепым и легкомысленным отношением к жизни. Но Джералдин и бровью не повела. Ей на это было решительно наплевать.

— По крайней мере тобой, Примми, мисс Ф. уж точно будет довольна, — рассмеялась она. — Дарем — первоклассный университет. Почти такой же престижный, как Оксфорд.

Мисс Федерингли действительно осталась довольна своей ученицей.

— Учитывая финансовое положение вашей семьи, мне кажется, ты приняла разумное решение. Тебе действительно лучше пропустить год и подкопить денег. В Дареме тебе предстоят кое-какие траты, — согласилась она, когда Примми призналась ей, что, получив приглашение от университета, решила приступить к занятиям лишь с сентября 1970 года, а до тех пор — поработать в ведущем рекламном агентстве. Само собой, она благоразумно промолчала о том, что намеревается делить квартиру с Артемис, Джералдин и Кики.