Остановка по требованию. Осторожно, двери закрываются

— Бросьте…

— Я говорю абсолютно серьезно и честно. Со мной это нечасто бывает, так что можете верить. И поэтому я злюсь на то, что судьба подсунула мне мужчину, за которого я могла бы уцепиться обеими руками, а я уже влюбилась.

— Возможно, мечта была ненастоящая. — Гольский поцеловал ей руку. — Или судьба за вас решила… Ладно, надеюсь, это не помешает нам выпить кофе?

— С удовольствием, — ответила Ирина. — И кстати, вы обещали мне показать фотографии ваших жеребцов.

— В этом «Контакте» вообще странные дела творятся, — докладывал возбужденный Василий Куролесову. — Мне кажется, их не только мы пасем!

— А кто еще? — удивился Борис Ефимович, на мгновение перестав жевать бутерброд с красной рыбой.

— У меня тут все записано. — Василий полез за блокнотом. Пролистал несколько страничек, приговаривая: «Это не то, это тоже…» — и, наконец, нашел нужное. — Итак, в пятнадцать ноль четыре к фирме подъехали красные «Жигули». За рулем сидела баба. Молодая, толстая, в шляпке. Припарковала машину и стала наблюдать за входом.

— И что из этого следует? — проворчал с набитым ртом Куролесов.

— Вы слушайте дальше. — От возбуждения Василий даже забыл о своем имидже невозмутимого испанского гранда. — В пятнадцать часов двадцать минут рядом со мной появилась вторая баба, постарше, но тоже толстая. Залезла в кусты и стала наблюдать за «Контактом» в полевой бинокль…

— Зачем? — поразился Куролесов.

— Не знаю. Далее. Через десять минут появилась еще одна женщина…

— Я же говорю, это форменный бордель, однозначно. — Куролесов отхлебнул чаю. — А Смирнов мне талдычит о какой-то пользе для общества!

— От борделей обществу тоже бывает польза, — осмелился возразить Диего.

— Молчать! Что дальше?

— Вошла в офис. Пробыла около сорока минут, вышла…

— А эта тоже толстая?

— Нет, эта вполне аппетитный бабец. На улице о чем-то разговаривала с теткой из «Жигулей», о чем — не знаю, но базар был крутой. Расстались, правда, без стрельбы.

— Ну хорошо, суетятся вокруг «Контакта» бабы, ладно. Выясни — почему. Но с чего ты взял, что они имеют какое-то отношение к Смирнову?

— Очень просто. — Василий взял себя в руки и стал сдержанным Диего. — Смирнов борзел?

— Борзел, — охотно подтвердил Борис Ефимович, вытирая рот салфеткой.

— Значит, чует за собой чью-то силу, иначе бы не стал высовываться…

— Верно.

— Я проследил за девушкой, которая заходила в «Контакт». Знаете, куда она отправилась после? К господину Кленину. Прямо в офис!

— Может, у Ирины дела с бывшим мужем? — задумался Куролесов.

— Да она же в отъезде, а Смирнов официально в контрах с Клениным. Чуете?

— Чую… Вот, значит, как… На людях Кленин на Смирнова плюется, а втихаря вместе с ним интриги строит. Интересно…

— Проследить за девушкой? — спросил Диего, лелея надежды на знакомство с таинственной красавицей.

— А ты выяснил, кто она?

— А как же. Секретарь господина Кленина.

Куролесов присвистнул:

— Так-так. Значит, все-таки Кленин…

— Так что будем делать со Смирновым?

— Больше ничего не узнал?

— Ничего. По уголовщине не привлекался. Точнее, был у него в молодости один инцидент, убил он мужика, но признали самооборону.

— А какие-нибудь слабости? Женщины, выпивка? — Куролесов встал и принялся ходить из угла в угол.

— Да нет. Ничего особенного. Правда, участвовал в выборах. Да вы, наверно, помните. Его Кленина выдвигала, в кандидаты на пост мэра. Потом он свою кандидатуру снял. Говорили, что по собственному желанию.

— Ах вот оно что! Помню, конечно. Так это он тогда против мэра попер…

— Клиент вроде скромный, но если копнуть…

— Ну и копни! — заорал Куролесов. Устал говорить нормально, горло заболело. — Пришел, понимаешь, загрузил какими-то бабами! Ты узнай, что они с Клениным замышляют!

— Я могу идти? — надменно спросил Диего. Смотреть на толстого, пыхтящего чиновника ему не улыбалось. Да еще орать вздумал, боров недоделанный.

— Иди! И шевелись быстрее!

Когда Диего отправился следить за Мариной, на улице возле «Контакта» наступили тишина и покой. Чирикали птички, светило солнце, шумел ветерок в листьях деревьев. Женщины Димона по-прежнему сидели в засаде.

И дождались! Из офиса вышел Дмитрий собственной персоной. Проигнорировав Геру, которая вылетела из машины и поскакала к любимому, он твердой походкой подошел к той, что засела в кустах.

От удивления мамуля опустила полевой бинокль.

— Дима? Это ты, сынок? — не веря своему счастью, простонала она.

— Я. — Дима сдержанно кивнул головой.

— И ты помнишь свою маму?

— Вспомнил, — лаконично ответил Димон, удивляясь про себя, что мать до сих пор верит в его выдумку с амнезией.

— Какое счастье! — Она собралась было заключить ребенка в мощные объятия, но Дима оказался проворней и успел отскочить. Однако, оглянувшись, увидел Геру. Та была уже в трех метрах от него.

— Пойдем поговорим. — Схватив мать за руку, Дима поволок ее по улице, прочь от Геры.

Знойная женщина, спортсменка и чемпионка, застыла на месте, обиженно глядя вслед удиравшему любимому.

— Бегать от меня вздумал, солнышко… Я же тебя везде найду, цветочек мой!

Удалившись от бывшей невесты на приличное расстояние, Димочка посадил мать в парке на скамейку и попытался отдышаться. Не тут-то было!

— Где ты был, сынок? — Мамуля ощупывала вновь обретенное чадо. — Что ты ел? Как изболелось мое материнское сердце!

— Мама, давай начистоту, — собравшись с духом, выпалил Димуля. — Может, из-за потери памяти, может, из-за нашей ссоры, но я изменился. И хочу, чтобы ты об этом знала.

— Что ты имеешь в виду?

— Мама, я хочу поставить все точки над «и». — Димочка глубоко вздохнул и распрямил спину. — Я не вернусь домой!

Мамуля побледнела.

— Как? Почему?

— Потому что я уже взрослый мужчина, — терпеливо объяснил ей Димочка. — А взрослые мальчики не живут со своими мамами.

— Ты меня больше не любишь, — всхлипнула Мамуля. Дурой она не была и знала, когда не стоит переть напролом. Слезы — вот вернейшее женское оружие.

— Очень люблю. — Димочка погладил ее по голове. — Но теперь я хочу стать самостоятельным! Сам решать, где жить, что есть и с кем встречаться!

— Что значит — где жить? Сынок, возвращайся домой, мы с папой и слова поперек тебе не скажем! — взмолилась Любовь Ивановна. — Как же так, я не могу без тебя!

Против собственной воли Димочка почувствовал прилив жалости к ней, но ему нужно было заботиться прежде всего о себе. Если он сейчас пойдет на поводу у ее слез и причитаний — все, прощай, свобода!

— Мама, я же не уезжаю в другой город, — объяснял он ей терпеливо. — Я буду часто приходить к тебе в гости.

Неожиданно слезы высохли.

— Это из-за той паршивой девки? — подозрительно поинтересовалась Мамуля. — Это из-за нее ты бросаешь свою бедную больную мать?

Насчет «больной» она явно преувеличила. Димочка и не помнил, когда его мама в последний раз болела.

— Во-первых, Гера не девка. — Он почувствовал сильное утомление. Переговоры затягивались. — Я собирался на ней жениться, но теперь не знаю, хочу этого или нет. Она, между прочим, очень похожа на тебя…

— Да как ты смеешь сравнивать меня, свою мать, с этой шалавой?! — завопила мамуля, вскакивая на ноги.

Но Диму уже не так легко было напугать. Несколько дней, проведенных на вольных хлебах, многому его научили.

— Мы никогда не говорили с тобой откровенно, — прервал он мамулину истерику. — И у меня не было случая сказать, как я тобой восхищаюсь…

— Сынок… — тут же растаяла Любовь Ивановна.

— И я всегда мечтал о том, чтобы найти девушку, похожую на тебя. Не могу же я жениться на собственной матери, верно? А второй такой, как ты, не было…

В глазах мамули засветилось самодовольство.

— Твой отец всегда говорил, что я необыкновенная женщина, — с напускной скромностью сообщила она.