Ты проиграл. В тени твоих ресниц

 — Это почему же? — обиделся Билл.

 — В тебе костей много, а мяса нет совсем.

 — Мне кажется, способ приготовления нас мало будет волновать после разделывания. Интересно, они хоть вкусно готовят?

 — Что, не хотелось бы, чтобы испортили такое чудесное блюдо, как рок-звезда и журналист? — захохотала я.

 — Я есть хочу, — прохныкал Билл. — Можно я съем тебя? — И с воплем: — Вампиры возвращаются! — он вцепился зубами мне в шею.

 Я начала брыкаться и извиваться под ним. Мы смеялись. Я щекотала его, он дергался, но зубы все так же держат кожу.

 — Би, ну синяк же будет! — стонала я сквозь смех.

 Он что-то промычал в ответ.

 — Так не честно! Ты же знаешь, что я не могу тебе ответить! Аааа! Я тебя ущипну за… — руки легли на поясницу. Билл с шумом всосал мои губы, не давая договорить. Я застонала, чувствуя, как по телу разливается тепло. — Хочу тебя… Хочу…

 Он начал ласкать тело. Целовать… Руки нервно теребят пуговку джинс… Быстро задрал футболку, припадая к груди.

 — Хочу, чтобы ты знала, — каждое слово сопровождается поцелуем. — Ты — лучшее, что было в моей жизни. Ты самое волшебное событие…

 Дверца отворилась, и в помещение вошли две темные фигуры. Билл резко опустил мою футболку и уселся на корточках рядом. Я тоже поднялась и прижалась к нему.

 — Мари, это ведь сейчас будет спектакль, да? Шоу? — сиплым голосом.

 — Не бойся. Если бы нам на самом деле угрожала серьезная опасность, поверь, Родриго бы уже эти горы с землей сравнял. Я уверена в нем, — весело заявила я. А у самой колени дрожат так, что встать не могу без посторонней помощи.

 Деревня стояла погруженная в молочный туман. Солнце вот-вот выглянет из-за гор — их верхушки слегка светятся золотом, но сами горы по-прежнему страшно-черные, неприветливые, пугающие. На бледно-голубом небе, отдающим болезненной желтизной, ярко-красными мазками с желтыми и чернильными штрихами лежат облака. Отражаясь в зеркальной глади воды, они превращали озеро в какой-то гигантский чан с кровью.

 — Дерьмовый рассвет, — пробормотал Билл. — Колор мне вообще не нравится.

 — Начало дня в аду, — нервно хохотнула я. — Всю жизнь мечтала умереть таким кровавым утром.

 Билл передернулся и крепко сжал мою руку.

 — А я тебе говорила: беги, Билл, беги, — произнесла язвительно. — Ты всё из себя героя корчил. Если Родриго нас бросил…

 — У нас есть план на этот случай? — сглотнул он.

 — О да! Умереть достойно и без истерик.

 — Мне не нравится твой план.

 — Предлагай свой.

 — До сих пор все твои планы плохо для нас заканчивались.

 — Ничем помочь больше не могу, — обиделась я. — От тебя вообще никаких предложений не поступало никогда. Вечно на моем горбу выезжаешь.

 — А вот Густав бы что-нибудь обязательно придумал.

 — Вот и позвони ему. Я не Густав.

 Билл мрачным тоном выразился некультурно. Пальцы сжаты так, что, кажется, он раздавит мою кисть. Меня начало знобить. Билл тоже выглядел бледно, желваки ходят.

 Аборигены вкопали на берегу столб и разожгли костер. Все нарядные, разукрашенные. На головах какие-то занавески их камышовых листьев, на талии праздничные юбчонки, если так можно назвать что-то шириной 25-30 сантиметров. Праздник у людей — день срубания дерева для каноэ вождя. И мы, черт, их праздничное блюдо. Нет, ну не смешно ли?

 — Посмотри, — хихикнула я, показывая пальцем на майри. — Они даже чехольчики на чресла надели ради такого великого дела. Прикинь, как нас уважают!

 — Клянусь, если выберемся отсюда, привезу Тому в подарок такой же.

 — И ожерелье не забудь, с такой же занавеской на морду. Пусть ребят в автобусе пугает.

 Мы захохотали. В такое сказочно красивое утро умирать почему-то совсем не хотелось. Билл обнял меня и поцеловал. Он улыбался. Улыбался как настоящая звезда. В грязной одежде, чумазый, лохматый — все это мелочи. Забавный мальчик исчез. Он опять стал молодым богом, который повелевает многотысячной обезумевшей от счастья толпой. Он окинул майри величественным взором, ухмыльнулся. Кстати, о птичках… Идея!

 Я выступила чуть вперед и сказала по-английски, низко склонив голову:

 — Вождь, этого юношу нельзя убивать. Он почитаем и уважаем не только в своем племени, но далеко за его пределами…

 — Что ты несешь? — сквозь улыбку прошипел Билл.

 — Заткнись, прими позу «звезда в шоке» и улыбайся, — шикнула я, продолжая подобострастно лыбиться вождю. — Он приравнен к богу. На него молятся так же, как вы молитесь своим богам. Если ваше племя его убьет, то горе и несчастья обрушатся на вас. Племя майри проклянут даже не тысячи, миллионы людей по всему миру. Вас покроют бесчестьем. На ваших потомках, если кто-нибудь останется жив после того, как люди узнают, кто расправился с их богом, будет вечно стоять клеймо позора. Неужели вы, вождь, позволите, чтобы весь мир ненавидел ваше племя и плевал вашим детям в лица?

 — Дерьмо, я сейчас разрыдаюсь, — подавившись смешком, проблеял новоявленный бог. — Но я не удивлюсь, если он ни хрена не понимает по-английски.

 Вождь что-то ответил, но так как Брайн бросил нас еще вчера после обеда, а мы не были сильны в языках австралийских аборигенов, то, естественно, ни я, ни Билл не поняли ни слова.

 — «Я должен был увидеть твой закат иль дать тебе своим полюбоваться» — не помнишь, кто сказал? — едва слышно пробормотала я, буравя вождя взглядом, на губах легкая улыбка. Этот разрисованный уродец на самом деле ни черта не понимал по-английски.

 — Нет, не знаю. Но шоу обещает быть ярким…

 — …и кончиться ожидаемо плохо… — Лицо каменное, в глазах вызов. — Ненавижу Шекспира. У него всегда кто-нибудь да умрет.

 — Ты себе не представляешь, как я соскучился по Родриго.

 Нас привязали к столбу (меня лицом к деревне, Билла — к озеру), задрав руки над головой и для верности пару раз обмотав веревкой вокруг талии. Вождь что-то прокричал. Майри выстроились в круг и начались танцы.

 — Билл, — пискнула я. — Говори со мной. Пожалуйста, говори со мной.

 — Успокойся, во-первых. Они сейчас напрыгаются, а потом мы все дружно выпьем… выпьем… Интересно, а что они пьют? Кстати, меня вчера Родриго учил пить текилу. Хочешь расскажу как? О! Смотри! Надо будет взять у них несколько уроков танцев. Смотри, как ноги задирают!

 — У тебя лучше получается, — засмеялась нервно. — Одни игры с микрофонной стойкой чего стоят. Стриптизерши нервно курят в сторонке.

 — Что, настолько все плохо? — расстроился Билл.

 — Нет, но есть весьма забавные моменты. Так что там насчет текилы? Ох, я бы сейчас еще и покурила с удовольствием.

 — Да черт с ней, с текилой. Руки уже болят.

 — Угу, и поаплодировать не получится. Не вежливо с нашей стороны. Они так стараются.

 Майри водили вокруг нас «хоровод» уже минут пятнадцать. Солнце показалось над горами. С озера дул холодный ветер.

 — Я замерз, — капризно прохныкал Билл. — Мне не удобно так стоять. У меня руки болят. Давай попросим все это прекратить. Скажем, что мы прониклись и ужасно их боимся. Ты там Родриго нигде не видишь?

 — Нет, а ты? Я бы на его месте уже появилась. Представление затягивается и начинает надоедать.

 — Не возражаешь, если я ему потом скажу всё, что думаю?

 — От моего имени можешь добавить еще пару некрасивых слов.

 На костер поставили большой закопченный котел, в огонь подбросили дров. Танцы стали динамичнее. У майри добавилось несколько новых движений.

 — Мари, тебе не кажется, что у них какие-то нелады с глазами? — серьезно спросил Билл. — Они, случайно, не обдолбались?

 Я присмотрелась и побледнела. Аборигены впадали в… транс. Да-да, натуральный транс! Еще немного и они отключатся от внешнего мира, а там… Я задохнулась и в страхе попятилась назад, глупо пытаясь отодвинуться от них вместе с врытым столбом.

 — Не надо мне говорить, что шутки кончились, — отозвался он, видимо почувствовав, что я дергаюсь. — Дерьмо, Том не простит мне этого. И ты была права. Здесь больше не будет гор. Том уничтожит все. А этого дерьмового вождя он…