Синий шелк, или во всем виновато платье (СИ)

— Сеня! — я крикнула так громко, насколько позволили мне легкие. — Сеня, подожди!

Я рванула со ступенек, не замечая ледяной ветер, обжигающий кожу и трепавший волосы. Сбивая прохожих и протискиваясь сквозь стоявшие на парковке машины, я бежала, не замечая ничего.

— Сеня! — прокричала я, едва не выскочив на проезжую часть, машины проезжающая мимо, яростно просигналила. Только тогда парень заметил меня, и на секунду замер. — Сеня, послушай, я искала не тебя. То есть…

— Я это уже понял, — перебил меня парень, и чуть слышно добавил. — Не стоит стоять раздетой, на улице холодно — замерзнешь.

— Да нет же! — закричала я. Но он уже сел в салон, и такси рвануло с места. — Нет!

Я смотрела, как исчезают за углом огни такси и не могла поверить в происходящее. Вот так, за несколько минут я успела его найти, и вновь потерять. Почему удача отказывается мне помогать? Почему я не могу хоть бы минуту побыть действительно счастливой. Но сильнее всего давила обида. То чувство, когда ты знаешь, что могла бы все исправить, но тебе не дали. Лишили возможности быть услышанной.

— Я не поняла, — раздался позади взволнованный голос Юрковой, — он что уехал?

— Да, — прошептала я, и, не удержавшись, разрыдалась, — Да, черт возьми! Он даже не захотел меня слушать! Что за бред, мы же взрослые люди! Как в дешевой мелодраме, или слащавом романе! Я ненавижу это!

— Ну, я порой так делаю. — Прискорбно заметила подруга.

— Дак, вот не делай! — проорала я, не обращая внимания на удивленные лица, куривших на крыльце ресторана, коллег. — Это глупо, понимаешь, глупо! Все ненавидят такое! И те, кому не дают объясниться, и зрители, и читатели!

Слова вырвались из меня вместе со всхлипами. Еле сдерживая громкие рыдания, я все впивалась взглядом туда, где недавно исчезла машина, будто мои слова могли быть услышанными.

— Читатели? — рассеянно спросила подруга.

— Да читатели, — сквозь спазмы ответила я, стараясь хоть немного успокоиться. Раздавшийся позади хохот, заставил меня обернуться к подруге. Одетая в свою шубку, одной рукой она держала мое пальто, а другой, схватившись за живот, звонко хохотала. Шмыгая носом, и стараясь восстановить дыхание, я, сквозь слезы, смотрела на нее.

— О, боже, за что? — и захохотав с новой силой, подруга принялась смахивать проступившие слезы. — За что ты послал мне ее, Боже? Господи, Михальчук, только ты могла в такой момент вспомнить про книжные романы, это просто невозможно.

От ее заразительно смеха на губах возникла безвольная улыбка. Понимая как, по-дурацки, сейчас выглядела, я не смогла сдержать смешок. Опомнившись, все еще хихикая, Инна подошла ко мне и накинула на плечи пальто. К тому моменту, меня начало потряхивать от холода, а замерзшие на ресницах слезы, невозможно было сморгнуть.

— Поехали ко мне, — чуть сжимая мои плечи, негромко предложила подруга, — повеселиться теперь все равно не получится. А завтра заберем твои вещи и рванем к маме.

Еще раз, посмотрев вдаль, словно надеясь увидеть знакомую машину, я едва заметно кивнула.

Инна жила в спальном районе города, в небольшой квартирке-студии, на десятом этаже. И без того малолюдные улицы, сейчас создавали ощущения, что город вымер. Лишь пару человек спешило по тротуарам домой, и женщина, в красном пальто, прогуливала маленькую собачку. Я рассматривала окна дома напротив. Почти во всех горел свет, где-то даже переливались гирлянды. Я видела, как на пятом этаже худенькая женщина что-то готовила на кухне, а ее, то и дело, отвлекал мальчишка, лет пяти. На восьмом, возле нарядной елки суетилась трое ребятишек, периодически заглядывая под искусственное дерево. На одном из балконов курили двое мужчин, что-то увлеченно обсуждая. В некоторых окнах царила темнота, а в некоторых только свет от телевизора, словно хозяева отказывались признавать праздник, и не стали украшать жилище. Я наблюдала за жизнью, кипевшей в соседнем доме, желая чуть на минуту ощутить безмятежность, и предвкушение торжества. Небольшой балкончик в квартире подруги, был устроен так, чтобы хозяйка, любительница покурить, могла без проблем наслаждаться своей вредной привычкой. Небольшая софа, вмещавшая не больше двух человек, с парочкой декоративных подушек. Крошечный откидной столик, на котором стояла изящная пепельница и две кружки кофе. На балконе было тепло, хорошие трехкамерные окна, защищали от холода и ветра. Лишь одно, чуть приоткрытое окно, то и дело пропускало дуновения ледяного воздуха. Облокотившись на широкий подоконник, я равнодушно рассматривала жизнь в доме напротив, не обращая внимания на Юркову, болтавшую по телефону.

— Ну, все, — негромко заключила она, нажав кнопку отбоя. — Я договорилась, завтра в три надо быть у автовокзала. Поедем с местными, они быстрее. — Подруга на секунду замешкалась. — Или может, ты хочешь со своими встретить?

На девятом этаже дома напротив, загорелся свет, и мое внимание невольно переключилось к окнам этой квартиры. Парень с девушкой, хихикая, закрыли дверь, и, страстно целуясь, поспешили в соседнюю комнату. Не желая быть свидетельницей, чьей-то любви, я убрала руки с подоконника и уселась на крошечную софу. Инна заботливо протянула мне свободный конец пледа, которым укрывала ноги.

— Да, нет, — пустив голову, и расправляя флисовую материю, ответила я. — Родители будут справлять у друзей. Так что делать мне там нечего, да и ты уже пообещала Марии Федоровне.

В наступившей тишине было слышно, как за окнами орудует ветер, гуляя по тротуарам и беспокойно теребя ветви деревьев. Откуда-то с лева едва доносилась, веселая музыка, и пару раз раздавались громкие хлопки. Скорее всего, дети, без ведома родителей купившие бомбочки, развлекали себя как могли.

— Мама спросила, написали ли мы письмо дед морозу. — С легкой усмешкой поделилась подруга, вызвав улыбку и у меня.

Мария Федоровна была очень доброй и веселой женщиной. Даже признавая, что дочь уже взрослая, она продолжала относиться к Инне как к маленькой девочке. Женщина старалась на каждый праздник подарить своей малышке подарок, и все также, каждый Новый Год, продолжала прятать красиво украшенные пакеты и коробки под елку.

— Я думаю, она каждый год просит у Деда Мороза мужа для тебя. — Ухмыльнувшись, предположила я.

— Я тоже так думаю, — растягивая губы в улыбке, ответила подруга, — и каждый год радуюсь, что Деда Мороза не существует.

Я повернула голову к подруге, и послала скептический взгляд. Инна, как человек страстей, всегда икала нечто головокружительное. Она с маниакальным желанием влезала в разнообразные авантюры, не заботясь, к чему все это приведет. Она категорически отказывалась на нечто среднее, предпочитая добиваться максимума. Даже в отношениях. Не признавая гражданских браков, или просто совместного проживания, она твердила, что готовить будет только своему мужу. Однако при этом не позволяла ни одному роману зайти слишком далеко. Подруга твердила, что если уж она и выйдет замуж, то исключительно по большой любви. По ее словам в ЗАГС ее сможет затащить только огромное, сжигающее все на своем пути, чувство. Я понимала подругу. Она выросла в хорошей семье, где отец с мамой, не просто воспитывали дочь, они в первую очередь, безумно любили друг друга.

— Слушай, а может нафиг все, и правда напишем письма Деду Морозу? — лукавая улыбка на лице подруги озарила красивое личико. — Ну, хочешь, даже попросим его подарить тебе этого Сашу, или Сеню?

Я взглянула на Инну и не могла не улыбнуться. Такому, по-детски светлому, желанию поддержать меня в трудную минуту, не возможно было сопротивляться.

— Боюсь, если ты тоже попросишь Сеню, мы подеремся. — Заговорщицки прошептала я.

— Фу-фу-фу, Михальчук, я, что давала повод подумать, что заинтересована в нем? — подруга поморщилась, словно укусила лимон. — Я же для тебя попрошу.

— Да ладно, я и сама справлюсь, ты загадывай, что нужно тебе, — хихикнув, я, соглашаясь, кивнула головой, и подруга тут же помчалась за ручками и бумагой. А мне, почему то жутко захотелось посмотреть, на расположившиеся напортив, окна девятого этажа. Но мое любопытство осталось неудовлетворенно. В прихожей все также горел свет, однако соседние окна оставались темными. Видимо молодая парочка была слишком увлечена.