Купите бублики

— Тебе виднее, — глухо ответил Андрей.

— Я ничего не помню. Но ведь и на столе умирали люди? Значит, ты их убил. Не хотел, но убил. Я правильно рассуждаю? — Марк тяжелым взглядом смотрел на Андрея.

— Почти, — сказал Андрей. Хорошо, когда знаешь друг друга сто лет. Это было стопроцентное понимание под девизом «Возвращаясь к пройденному». Извечный школьный спор о полуправде. Андрей считал, что полуправда невозможна, она еще хуже, чем ложь. Марк сопротивлялся и соглашался на «иногда». Иногда можно, иногда — хуже. Теперь они, кажется, поменялись ролями. Первый больной, умерший на столе у Андрея, просто не вышел из наркоза. Пять дней его продержали на искусственной вентиляции легких, потом больной перестал держать давление. Аппарат отключили. И даже баба Маня оказалась не в силах. Ее просто не пустили в реанимацию. Может, надо было?

Вина, убийство?..

— Почти, — снова повторил Андрей.

— Ну где же «почти»? — закричал Марк, и охранник подозрительно посмотрел на Андрея. — Я тоже не хотел. Не знал, не думал, а получилось — убил. Что делать теперь?

— Иди в тюрьму, если от этого легче. Искупишь вину перед государством, — Андрей умел быть жестким.

Марк снова заплакал. «Наркоз, интоксикация, — подумал Андрей, — травма опять же, вот головка-то у Марка и ослабла».

— Но ты же в тюрьму не рвешься. А такой же убийца, — Марк рассерженно отвернулся к стене.

Аудиенция окончилась. Волосы Марка закрывали лицо и подушку. Жалко. Андрей устало вздохнул. Ему никто не кричал в лицо «убийца», но он был свидетелем безобразной сцены. Крупный и жизнерадостный, наверное, мужик, директор гастронома или уже хозяин, умер от кровотечения. Его привезли в коме. Было уже поздно и все ясно. Ясно с самого начала. В обязанности главного врача входило попытаться. Хотя, скорее, это зависело от его совести. Он — не Господь Бог. Бессмысленно. Он устал, вышел из операционной и покачал головой. Обезумевшая женщина бросилась на него и, пытаясь выцарапать глаза, кричала: «Ты убил, подонок! Да мы бы заплатили! Палач… Взяточник голожопый. Я выведу вас на чистую воду! Мне нагадали, что он проживет семьдесят лет, а ему пятьдесят. Что же ты?» Андрей оттянул женщину и отстраненно подумал, что из всего происшедшего самое главное для нее — это подорванная вера в гадалку. Когда же он успел стать таким черствым? «Не удивляться, не вдаваться, не вникать; ваша задача — спасти. Это не ваши дети», — говорил старый профессор, бывший военный хирург. Не вникать. Хороший совет для Марка. Андрей тронул его за плечо: «Эй, ты». Марк с облегчением повернулся:

— Прости, Андрей.

— Не вникай, старик. Дело сделано. Назад не вернешь, — Андрей улыбнулся.

— Като, — вздохнул Марк, — Като, — простонал.

— Мы — не дети, — сказал Андрей. Дались ему эти дети. — Девочка Като выросла, мальчики Андрюша и Марик стали убийцами, девочка Катюша больше не хочет с ними дружить.

С Марком трудно было разговаривать о спасении. Андрей ходил смотреть на то, что осталось от девушки. Почти ничего. Его больные умирали хотя бы целыми. Их достойно укладывали в гроб и трогательно и надрывно прощались. Целовали, смотрели, плакали. Девушку целовать было не во что. Оставалось непонятным, как это Марку удалось.

Марк удивил Андрея, когда ожил, когда женился на Насте и когда Като оказалась в Андреевой постели. Глупо было тогда сказать ей: «Все прошло». Глупо, потому что осталось гораздо большее. Но для большего слов не находилось. В детстве губы Като были терпкими. Стали горькими. Теперь Андрей всегда ощущал этот привкус. Не во рту, в мозгу сидел. Оперироваться же не хотелось… На какой-то момент в жизни Андрея стало слишком много важных женщин. Наверное, бурлила татарская кровь…

И вот теперь все более или менее прояснилось. Като превратилась в символ. О ней достаточно было просто думать. Жена уехала с Марком. Настя сидела на коленях и предлагала Нью-Йорк. Все устроилось само собой. Но все было не просто. Будущее не продается со скидкой. Лишним в раскладе оказывался Марк. Его покаянное возвращение в виде мишени для Игоревой охоты враз сделает Настю декабристкой. Катю придется принять. И все пойдет по-старому. Что тоже неплохо. Особенно, если прикупить компьютер. С игровой приставкой и парочкой программ для диагностики заболеваний ЖКТ — желудочно-кишечного тракта. Идея никак не вырисовывалась. Хотя… Марка можно было по-дружески отравить. Нажился уже. Без пользы. Андрей снова зябко поежился.

— Что? — встревожилась Настя.

Он приложил палец к губам — тихо.

Смерть Марка оценивается в пятно на совесть и двести тысяч на мелкие расходы. Или Настя повезет его в Америку. Зачем тогда убивать? Пусть останется там, в Арабии. Это только сто тысяч, и не Андрею в карман. Но Катю не предупредишь. Она не настолько цинична, чтобы звонить домой. Пусть останется там и пусть это организует Настя. Настя, для которой сто тысяч — не деньги. Но ей нужен развод.

— Настя, тебе ведь нужен развод? — спросил Андрей.

— Наконец-то! — она захлопала в ладоши. — Ты делаешь мне предложение? Ура! Да, мне нужен развод, если Като не убьет Марка.

— Ты хочешь быть вдовой? — снова спросил Андрей.

Руки Като, обагренные кровью Марка. Это тоже предстояло обдумать. Образ Като плохо сочетался с тюрьмой. Интересно, ее посадят там или здесь?

Настя слезла с колен и потянулась за сигаретой. Последует мысль. Никотин усугублял ее умственную деятельность.

— Я, наверное, туда проедусь, — затянувшись, сказала она.

Богатые, они вообще великодушные. Чистые и приятные. «Проедусь в Эмираты». Как на метро до «Сокольников». Андрей удовлетворенно оценил сладость дорогих вещей.

— Я должна им помочь. Да, Андрей, — Настя почему-то не смотрела на него.

— Ты обижаешься? — спросил Андрей.

— Нет, только плохо это все. Тебе все равно, что будет, — она вздохнула.

— С ними — да, — спокойно констатировал Андрей. — С ними — с женой и Марком.

— Плохо, — вздохнула Настя. Слово, подобранное за Марком.

Андрей разозлился:

— Плохо, когда люди умирают. Плохо, когда молодые. Плохо, когда хорошие. Плохо, когда не можешь им помочь. А Марк уже мертвый. Сытый мертвый зомби. Ты же сама говорила, что он просится.

— Нарывается, — поправила Настя.

— Так что же плохо?! Пусть останется там. Это соответствует желаниям всех.

— А если он и вправду станет террористом?

— Настя, — закричал Андрей, — что ты мелешь? Каким террористом? Что ты ему скажешь, когда приедешь? — вдруг спросил он спокойно.

— Чтобы он не возвращался. Что его ищут. Что мы женимся. — Настя закурила еще одну сигарету.

— Хорошо. — Андрей улыбнулся.

Из поля зрения выпали ждущие родственники. Никого не надо травить. Пусть возвращается. В крайнем случае — не жили богато, нечего и начинать. Чего так разволновался? Откуда кровожадность? Просто разведутся с Настей. Убивать-то зачем? Господи! Дожился. Руки противно тряслись. Като. Так просто пришло понимание — Като. Руки в Марковой крови. Это невозможно. Нет. Нельзя.

— Езжай, Настя. Ты права. Скажи ему что хочешь. Пусть сидит там. Скажи, что он продан. Что каждому из нас продан, ты слышишь меня, Настя?

Андрея колотило. Еще немного — и начнут стучать зубы. Доигрались в идиотов. Срочно звонить Като. Еще этого не хватало. Степень отчаяния, помноженная на деньги. Мама родная, как говорила жена, что делать-то? Не балуйся, Като. Нельзя.

Андрей нервно крутил диск.

— Да, — раздался наконец ее голос.

— Не смей этого делать. Не смей!

— Ладно, — было понятно, что Като улыбается. — Привет Юшковой. Спокойной ночи. — Она повесила трубку.

Андрей беспомощно оглянулся. Настя начала торопливо расстегивать халат. Миллиард пуговиц взорвался в голове у Андрея. Он грубо повалил ее на диван. Он хватал губами воздух и глухо рычал. Он трахал этого сраного Марка, чокнутого Игоря, дуру Катю. Но больше всех Марка. Пусть он сдохнет совсем. Горький привкус Катоиных губ перемешивался с привкусом крови. Пусть сдохнет. Дожили. Доигрались. Господа, а кому полстакана аминазинчику? Занавес.