От любви не убежишь

– В таком случае, он очень странно выражает свою благодарность, мам. – Он посмотрел на ее красивое лицо. – Ты напрасно его защищаешь. Он просто эгоистичный старый кретин.

Стелла помахала кому-то из соседей, улыбнулась и сказала:

– Знаю.

– Тогда почему ты с ним продолжаешь жить? Он же все время изменял тебе.

Стелла слегка поморщилась.

– Иногда я тоже спрашиваю себя об этом. Привычка. Возможно, страх остаться одной. – Она виновато посмотрела на Стивена. – Ты же знаешь, иногда с ним бывает страшно весело. Жизнь с Джулиусом – это увлекательное приключение. Ну, и потом, я верю в брак. Всегда есть взлеты и падения. Если выстраиваешь что-то с человеком пятьдесят лет, то можно очень многое пережить.

Стивен подумал о Тесс. Он понимал, что его желание перемен может довести их брак до критического состояния, а захочет ли она считать жизнь с ним увлекательным приключением? Он подозревал иногда, что стабильность привлекает ее куда больше. Вот она улыбается ему, идет через площадку для танцев с Джулиусом. Она потрясающе выглядит в зеленом бальном платье, с рыжей гривой, люди расступаются и пропускают их.

Джулиус потащил ее танцевать польку, группа играла современную версию «Прощания с Ливерпулем». Постепенно Стивен и другие танцоры остановились и зааплодировали этой паре. Джулиусу всегда надо быть в центре внимания. Когда музыка затихла, они остановились, тяжело дыша, перед Стивеном и Стеллой.

– Боже мой, – выдохнул Джулиус, – я чуть не умер. И как только люди танцуют всю ночь напролет?

Стелла осторожно взяла под руку Тесс и увела ее взглянуть на Люка и Элли, оставив Стивена и Джулиуса поговорить наедине.

– Итак,– Джулиус уселся на золоченый стул за ближайший столик и налил себе еще стакан кларета. – Что ты собираешься делать? Пойдешь в другое рекламное агентство?

Стивен сел рядом. Внезапно он почувствовал, что совершенно протрезвел. С минуту он раздумывал, не сказать ли отцу правду, что хочет рисовать. Но нет, он не вынесет его презрительных насмешек.

– Пока не знаю, найду что-нибудь.

Оба замолчали. Казалось, Джулиус решал, что сказать.

– Ну, если тебе понадобятся деньги... – вяло добавил он.

– Не волнуйся, – быстро отозвался Стивен, в ужасе от одной только мысли, что придется занимать у отца.

Тем не менее, эта фраза в устах Джулиуса была почти признанием собственной вины. Стивен взглянул на отца, внезапно решившись рассказать ему всё. Но у них никогда не получалось разговора друг с другом. Джулиус тоже, казалось, хотел что-то добавить. Но тут откуда-то выпрыгнул Люк и сообщил им, какое безобразное количество еды он заглотил. Подошла Тесс, чтобы увести Люка, но слишком поздно – он уже перебил разговор.

– Во всяком случае, спасибо. – Стивен поднялся. – Ничего, справимся, – он дотронулся до руки Тесс, – как-никак, мы все еще вместе.

Остаток их пребывания в Килламалойе потонул в водовороте дел.

И снова аэропорт. Теперь им предстояло лететь назад, в Лондон. Прощай, Килламалойе, прощайте, Джулиус, и Стелла, и ежик Винсент, найденный в лесу...

Когда самолет пошел на посадку в Хитроу, Тесс старалась не думать о неоплаченных счетах, ждущих их дома, о том, где взять денег. Она украдкой взглянула на Стивена. Он тоже казался озабоченным.

Тесс невольно сжала ему руку:

– Все будет хорошо.

– Всегда ищи светлую сторону, пап, – подбодрил его Люк, перегнувшись через Тесс, – и сделай мне тот настенный рисунок, который ты обещал, помнишь?..

На службе, где ее не мог видеть Стивен, Тесс каждую свободную минуту считала на оборотной стороне конверта расходы. Одно было ясно – ее жалованьем расходы нельзя не покрыть. Она вспомнила о деньгах, которые бережно откладывала на черный день. Он наступит для них, по меньшей мере, через месяц. А что потом – одному богу известно.

– Инга, можно тебя на минутку, – подозвала ее вечером Тесс.

Та послушно подошла, и они сели, как не сидели никогда раньше, – друг против друга за кухонным столом. Тесс весь день думала, что ей сказать.

– Инга, ты, наверно, догадываешься...

– Все в порядке, Тесс, – перебила ее Инга, – я знаю, что вы собираетесь уволить меня. – Она беспечно улыбалась. – Это из-за того, что Стивена уволили с работы, и вы думаете, что один из способов сэкономить – это обходиться без Инги? Я понимаю. У меня есть план. – Тесс нервно засмеялась, потрясенная пробудившейся в Инге скандинавской практичностью. – Понимаете, мне очень нравится моя работа, и я обожаю Люка. Думаю, что вы даже и не представляете себе, насколько сложна жизнь. Без меня ему придется отказаться от множества вещей.

– Но, – запротестовала Тесс, – существует же общественный транспорт. Многие дети ездят на общественном транспорте.

– На общественном транспорте будет очень тяжело добираться до шахматного клуба, и, Тесс, – продолжала она, наклонясь вперед, как будто только одним шведкам известно о подобных вещах, – подумай об этих извращенцах в подземке.

– Но Инга, – возразила Тесс, стараясь не думать об извращенцах в подземке, – мы должны экономить, нам придется жить на одну мою зарплату.

– Ну, хорошо, – заключила Инга, словно они наконец пришли к согласию, – не платите мне. Вы можете давать мне деньги на карманные расходы, чтобы успокоить свою либеральную совесть. Как-никак, вы предоставляете мне комнату и пансион. Мой отец богат, он присылает мне намного больше денег, чем та небольшая сумма, которую вы мне платите.

Тесс была сражена логикой Инги.

– Но я не могу так.

– Можете. Подумайте о Люке, об извращенцах, подумайте, – она остановилась, чтобы нанести решающий удар, – подумайте о Стивене. Как он сможет работать, если ему придется целыми днями развозить детей по клубам.

Тесс сдалась.

– Что ж, давай попробуем.

– Спасибо, Тесс. И не волнуйся. Если я решу, что это неправильно, я всегда смогу уйти.

Глядя ей вслед, Тесс, к своему удивлению обнаружила, что очень надеется, что этого не произойдет.

На следующее утро, оставшись один, Стивен устроился в гостиной с карандашом и бумагой. Он понимал, что необходимо сделать следующий шаг, прежде чем им овладеет депрессия и он потеряет веру в собственные силы. Самым разумным было бы поступить в художественный колледж. Но удастся ли получить стипендию?

Он позвонил в Королевский колледж искусств, и его опасения подтвердились. Поскольку он окончил университет, ему могли предоставить только очень ограниченную стипендию. Если он всерьез намеревается поступать в колледж искусств, ему необходимо найти работу, чтобы оплачивать учебу.

Но пока он решил насладиться радостями семейной жизни. Быть может, это его последний шанс пожить спокойно.

Когда Тесс вернулась с работы и открыла входную дверь, она сразу же почувствовала, что в доме что-то изменилось. Во-первых, не был включен телевизор. Она поставила портфель и принюхалась. По дому витал какой-то незнакомый, но приятный запах, из кухни доносились взрывы хохота.

В кухне Стивен и Люк, оба в полосатых фартуках, как у мясников, стояли у плиты и готовили поп-корн, американская раскрытая поваренная книга лежала на буфете. Повсюду валялась кукуруза. Стивен и Люк жевали ее, не переставая.

Стивен положил немного поп-корна для Тесс, вытирая слезы от смеха.

– У тебя что, температура? – спросила Тесс, глядя на красное лицо Стивена.

– О, вы, маловеры! – воскликнул Стивен, важно взглянув в поваренную книгу, а потом подскочил, чтобы поймать высоко подпрыгнувшую над сковородкой кукурузу. – Слышишь, Люк, – сказал он, запихивая кукурузу ему в рот, – боюсь, что температура у нас обоих.

Они покатились со смеху, будто это сообщение делало все происходящее еще более забавным.

– Знаешь что, мам... – Люк вытер мокрые от слез глаза и сел. – Так весело, когда папа дома.

– Да, – неуверенно согласилась Тесс, глядя на кукурузу, рассыпанную по полу, и сама начала смеяться, – да, я уже вижу.

Пытаясь экономить, Стивен брался за самые необычные дела, притом такие, которые сам же откладывал годами. Он стал ходить по магазинам и покупать дорогие отделочные материалы в огромных количествах. Начинал что-то делать, но тут же бросал начатое.