Пятьдесят оттенков хаки (СИ)

– Интересно, а как наши в Москве реагируют? – уточнил Андрей.

– Я говорил кое с кем, – оживился Локтев. – Все, кому ракетчики предлагают перейти к ним на службу, решительно отказываются. При этом не скрывают своего отношения к «благодетелям». Знаю, что Басов прямо в глаза Главкому заявил: «Служить бы рад, прислуживаться тошно» – или что-то в этом роде.

– А мы новой власти присягать будем? – Тополевский обвел взглядом присутствующих.

– В отличие от москвичей нас не спрашивают и ничего не предлагают, – неопределенно проронил Рыбаков.

– А только приказывают. Поэтому давайте не пороть горячку, – подытожил Ярослав и встал. – Все! По машинам!

Прибыв в штаб полигона, Тополевский, не раздеваясь, вошел в кабинет своего коллеги полковника Даля. Тот поднялся ему навстречу и приветливо поздоровался.

– Проходи, Андрей Васильевич, располагайся, – указал он на стул. – Рад тебя видеть. Как дела? Как настроение?

– Благодарю, все хорошо. Видимо, вашими молитвами!

– Это ты о реформировании?

– Теперь это безобразие называется именно так?

– Да брось ты! Наше объединение назрело давно. Это объективная необходимость.

Андрей усмехнулся. Собеседник в запале продолжил:

– Техника, личный состав, идеология, в конце концов, у нас практически идентичны. Зачем же государству содержать две однотипные структуры?

– Э, нет, дорогой Александр Сергеевич, – решительно возразил Тополевский. – Так механистически к государевой службе относиться не стоит. Если даже допустить, что солдаты приходят из одних и тех же военкоматов, а потому воспитаны они в одном духе, и кормить их, условно говоря, можно одной кашей, то технику нашу давно уже нельзя отождествлять.

– Полноте, Андрей Васильевич, все ракеты летают по одним законам баллистики.

– Ракеты – да. Только головные части ваших ракет, отделившись от них, падают в заданном районе через 25–30 минут, – спокойно напомнил Андрей. – А наши «головные части» – спутники – трудятся на своих орбитах годами. Сам понимаешь, за это время с ними может произойти все, что угодно. И пока космический аппарат не выработает установленный ресурс, вся полнота ответственности за его нормальную работу лежит именно на нас.

Даль задумался, вникая в смысл слов Тополевского.

– Но это не главное. Мы по существу, – Андрей сделал ударение на последнем слове, – решаем задачи различного уровня сложности.

Его визави насторожился.

– Не обижайся, – улыбнулся гость. – Неся боевое дежурство, вы выполняете, как это принято называть в науке, «складскую задачу». Испытали, сдали комплекс в эксплуатацию и изо дня в день решаете типовые задачи по поддержанию его боеготовности. Так?

– Положим, что так, – неохотно согласился Даль.

– А мы на одном комплексе вынуждены решать десятки различных задач по запуску разного типа космических аппаратов. Чувствуешь разницу? Это согласно классификации – уже «заводская задача»: произвел – запустил. И это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Тут другие люди, другие подходы, ценности, навыки. Другая система в целом, – он задумался. – Есть магазины «Продукты», есть – «Одежда». Что важнее, если людям нужны и те, и другие? А еще есть супермаркеты, где соседствуют продовольственные и промышленные товары. Вот только товароведы – все равно разные. Ведь платье с пряником или ветчиной не скрестишь, не глядя на достижения в селекции.

Даль слушал, не перебивая. Когда Тополевский замолчал, он поднялся из-за стола и подошел к окну. Андрей терпеливо ждал, понимая, что информацию подобного рода требуется переварить.

– Ну что ж, Андрей Васильевич, возможно, ты и прав. Но я сомневаюсь, что удастся убедить Синицына в необходимости сохранения подчиненных тебе подразделений в полном составе. Москва дала ему на этот счет жесткие указания.

– Тогда вы не только оденете, но и плотно затянете неподъемный хомут, который, если не сломает, то сильно натрет вам шею, – посочувствовал Тополевский. – Предложи ему хотя бы на переходный период сохранить в твоем распоряжении наши испытательные отделы.

– А это, наверное, выход, – согласился Даль. – Хотя сегодня я уже и в этом не уверен.

– Жизнь она штука мудрая. Она все расставит по своим местам. Будь здоров, Александр Сергеевич, – протянул ему руку Андрей.

– Будь здоров. Кстати, завтра Синицын собирается пригласить всех вас для беседы. Озвучь ему эту идею, – предложил он.

Синицын поднялся из-за стола, за которым остался сидеть начальник отдела кадров, подошел к Андрею и протянул руку:

– Здравствуй, Андрей Васильевич. Проходи, садись.

Полковник молча сел, выжидательно глядя на генерала.

– Даль уже доложил мне ваши предложения. В них есть смысл. И если Москва утвердит такую штатную структуру, там будет должность его заместителя по космосу.

Тополевский слушал, никак не выражая своего отношения.

– Вы согласитесь ее занять? – уточнил Синицын.

Андрей посмотрел ему прямо в глаза:

– Аркадий Михайлович, думаю, вы уже знаете ответ, ведь мы не один год знакомы.

– Да, конечно, – и было непонятно, то ли он знал ответ заранее, то ли согласился с тем, что они давно знакомы. – А в академию в Питер на генеральскую должность пойдете?

– По моим сведениям, там нет вакантных должностей.

– Должность начальника кафедры эксплуатации вакантна. А она уже два месяца как «генеральская».

– И что же за это время не нашлось желающих?

– Желающих достаточно. Но мне даны полномочия предложить эту должность вам.

– Спасибо за доверие, Аркадий Михайлович. Но там никогда не получишь жилья. Это я знаю доподлинно, – и чтобы не испытывать терпение генерала дальше, попросил. – А нельзя ли направить меня дослуживать на родину, в Подмосковье? Там ведь есть наш НИИ.

– А вы оттуда родом? – Синицын посмотрел на кадровика.

Тот кивнул в знак согласия.

– Да, я там родился. Там похоронена матушка, а у отца есть какая-никакая квартирка в «хрущобе». Будет где на первое время остановиться.

Генерал обернулся к начальнику отдела кадров:

– А там есть вакансии?

– Только начальника отдела, – полистал свои записи тот.

– Вот видите. Не ваш уровень.

– А какая теперь разница? Название должности значения уже не имеет. Видимо, пришло время подумать о мирском покое, – философски заключил Тополевский, памятуя о церковных наградах начальника полигона и его отношении с церковью.

– Зачем вы так? Не стоит о святом говорить всуе, – упрекнул его хозяин кабинета, глядя на икону, – он был набожен.

– Извините, Аркадий Михайлович, если что не так сказал. Просто подумал, что можно будет наконец-то завершить свою докторскую, перечитать все книги, собранные в домашней библиотеке. Да мало ли осталось дел, которые за двадцать лет службы на космодроме не успел сделать или попробовать?

– А что у вас с диссертацией? – осведомился генерал.

– Вот ходатайство из академии, – Андрей протянул ему бумагу, – о предоставлении мне времени для завершения работы над ней.

Синицын прочитал, немного подумал и подытожил:

– Думаю, что официальное обращение к Главкому за предоставлением времени на завершение работы положительных результатов не даст. Потому предлагаю поступить следующим образом. Кадры займутся вашим переводом в подмосковный НИИ, на что уйдет некоторое время. А вы, находясь в моем распоряжении или, как говорили раньше, за штатом, спокойно закончите диссертацию.

Вскоре Тополевский выехал в Питер на защиту. Как это принято в научных кругах, он последовательно обошел с докторской почти всех членов диссертационного совета, представляя основные результаты своей работы. На «закуску» Андрей предусмотрительно оставил общение со своим давним недоброжелателем профессором Сурковым. Уже начало разговора с ним подтвердило его опасения.

– И не уговаривайте меня, – срываясь на крик и отмахиваясь, словно от нечисти, заявил профессор, едва узнав о цели его визита. – Я знаю по собственному опыту: за три года подготовить докторскую диссертацию невозможно.