Новая методика обольщения

— Ник… Это для моей дочки?

Он улыбнулся несколько смущенно:

— Кружек с надписью «Полин» не было. В Германии твое имя не популярно. А вот Кати там хватает — только ударение на первом слоге. Я подумал, возможно, твоей девочке понравится. Вроде симпатичная кружечка… Кстати, шкатулки вы тоже можете поделить. Конечно, это не мое дело, но у нее же наверняка есть всякие колечки, безделушки… — Кинув на Полин косой взгляд и опережая уже готовое прорваться бурное изъявление чувств (о чем несложно было догадаться), Николас торопливо добавил: — Лучше ешь окуня. А то он остынет, и соус станет невкусным.

Раздвижной диван с высоченной спинкой, казавшийся бездушным и чопорным, на деле оказался чудесно мягким, пружинящим. Полин с детства привыкла спать на жестких кроватях (ее мама постоянно напоминала, что только они полезны для позвоночника и позволяют надолго сохранить хорошую осанку), но заниматься сексом, утопая в матрасе, как в сугробе, несомненно, было куда приятнее. Еще один плюс этому дому. Полин легла поудобнее, чтобы рука Николаса переместилась под ее шею, и задумчиво осмотрелась. Обои украшал незатейливый цветочный рисунок, но в слабом свете ночника ей казалось, что на стенах пляшут бесчисленные человечки из знаменитого рассказа Конан Дойла.

Пожалуй, теперь она могла дать точную характеристику своему состоянию: она попала в окончательную чувственную зависимость от Николаса. Сегодня все прошло, как никогда раньше. Она по-прежнему горела в его руках, словно спичка, но теперь уже предавалась наслаждению осознанно — если, конечно, такое определение являлось правомерным. Эта прекрасная трансформация сулила волнующие перспективы. К тому же одним влечением дело не ограничивалось, в этом человеке ее устраивало все: начиная от коротких пальцев и манеры говорить до его фаянсовых кашпо на подоконниках. Он был так незыблемо прочен в своей выдержанности, невозмутимости — вот только намеревался ли он распространить свою прочность и на нее? Полин сползла с его руки, свернулась привычным клубком и посмотрела на тающий в темноте стол с кактусами.

— Ник… А где моя лобивия?

— Пока в гостиной. Потом, может быть, перенесу ее сюда.

— Она действительно тебе понравилась?

— Конечно, такой неожиданный сюрприз… — Николас внезапно хмыкнул. — Моя переводчица Делия, когда ей что-то нравилось, издавала потрясающий звук, нечто вроде «о-у-а-у-у-у». Я его вспомнил, когда увидел твою лобивию.

— Вспомнил свою копченую морщинистую мумию?

— Только ее вопль.

— Делия… Красивое имя.

— Но короткое, что нехарактерно для коренных итальянцев. А вот генерального менеджера, с которым я постоянно общался, звали Адальберто Бранчиароли.

— Боже, как ты это запомнил?

— Я много раз видел его имя написанным — вероятно, поэтому. Правда, сам он просил называть его Эдом… Полин, я тоже хочу кое о чем тебя попросить.

— Проси о чем угодно.

— Давай останемся здесь еще на день. Я уже сообщил Марше, что в понедельник не появлюсь. А ты можешь завтра никуда не уезжать?

Полин резко повернулась:

— Да, милый, да! И мы проведем вместе целый день? И вместе приготовим ужин?

— Конечно. О работе говорить не будем категорически. А во вторник я отвезу тебя домой. По-моему, я предоставляю тебе уникальный карт-бланш бомбардировать меня всевозможными историями сутки напролет. Только следи за моими зрачками: если они начнут закатываться — замолкай. Договорились?

Полин быстро-быстро закивала и прижала его руку к своей щеке.

— Скорее, Ник, ты предоставляешь мне уникальный шанс нарушить устоявшуюся традицию.

— Какую?

— Заниматься любовью лишь по воскресеньям. Это опасная тенденция, грозящая перерасти в привычку. Ты готов ее нарушить?

— Постараюсь по мере сил. Жаль, что мне уже не двадцать пять лет.

— Тебе немного больше — и хорошо. Кому нужны неуемные силы, если их обладатель понятия не имеет о всяческих изысках и считает женщин такими же неприхотливыми существами? Конечно, энергия с годами убывает, зато осведомленность возрастает — все сбалансировано. А качество в этих вопросах куда важнее количества. Тебя по уровню компетентности я бы назвала мэтром, стоящим выше любой критики.

— Спасибо. Подсластила пилюлю. Знаешь, я сейчас подумал… Когда мне было тридцать, тебе только четырнадцать. Понимаешь?

— Честно говоря, нет. Ну и что?

— У меня уже родился ребенок, а ты еще в школе училась. Видно, всему в жизни назначен свой срок. И все-таки… Из-за многого обидно. Молодым уже никогда не будешь… Время движется неравномерно — рывками… Иногда чувствуешь себя мальчишкой, а в зеркало посмотришь… Ты как-то назвала меня осенним наваждением. Очень верно. Я действительно… засыхающий куст.

— День рождения настроил тебя на минорный лад? Меня этот праздник тоже перестал радовать. Ничего. Главное, чтобы зима не наступила раньше срока. А осень бывает очень долгой, солнечной, осенью урожай собирают, и желуди падают, чтобы новые дубы выросли, и деревья прихорашиваются напоследок… Если захочешь, Ник, я продлю твою осень. Со мной она будет длиться и длиться. При молодой женщине и мужчина остается молодым.

— А обратное верно? При старом мужчине и женщина быстрее стареет?

— Нет, Ник. И вообще, что за несвоевременные разговоры? Будут у тебя еще и весна, и лето, и пляжные красотки в бикини. Правда, на них советую только смотреть — с приличного расстояния… Ой, я вспомнила! Могу рассказать тебе потрясающую историю, как я оформляла подарочный рождественский каталог, где все товары рекламировали длинноногие девицы в костюмах Санта-Клауса. Одна сидела верхом на олене…

— Про оленя расскажешь завтра. Спи, трещотка.

В конце следующей недели Полин предприняла еще одну попытку развязаться с работой над буклетами: Николас должен был, наконец, лично утвердить каждую готовую полосу и — что гораздо важнее — завизировать макеты обложек, которые он еще ни разу не видел. Серебряную обложку первого проспекта, состоявшего всего из восьми полос, Полин выдержала в стиле изысканной простоты. Заголовок вверху коротко гласил: «Ведущие технологии», внизу, в квадрате (тоже серебряном, но более темного тона), слева столбцом шли слова «Прочность. Долговечность. Комфорт. Качество. Дизайн», справа была изображена белоснежная угловая ванна-полукружье. Этот слепящий цветовой акцент благополучно уравновешивался крупным логотипом фирмы, помещенным наверху рядом с заголовком.

Обложкой второго, двадцатичетырех страничного проспекта Полин гордилась больше. На идеально белом фоне размещался огромный, полупрозрачный куб. Он был доверху заполнен голубой водой, в которой в соблазнительной позе, скрестив неправдоподобно длинные ноги и стыдливо склонив голову, сидела обнаженная женщина цвета металлик — глянцевито сверкающая, стилизованная под компьютерно-анимационных героинь. Николас долго смотрел на нее, традиционно барабаня пальцами по столу. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего.

— Что за русалка в аквариуме, Полин?

— Тебе не нравится?

— Прости, но я не понимаю. Какое отношение все это имеет к нашей продукции?

Полин начала заводиться:

— Вот именно, не понимаешь. Чего ты хотел? Чтобы обложку украшал добренький старичок с газетой в руках верхом на унитазе? Или вылезающая из ванны традиционная улыбающаяся дура с полотенцем на голове? Да, это нечто ирреальное, но имеющее вполне конкретное отношение к твоей продукции. Основные компоненты ассоциативной связи: вода, емкость, ну и, конечно, женщина. Ты говорил еще при нашей первой встрече: проспекты должны привлекать внимание, бросаться в глаза. Пойми, именно эта русалка в аквариуме, как ты изволил выразиться, и будет главной приманкой. Из-за нее одной буклеты расхватают. Уж я-то знаю свое дело!

— Тише, тише… Ну, хорошо…

— Ник, я лучше разбираюсь в дизайне вообще и его современных тенденциях в частности! По стилю композиции можно с точностью до года установить, когда она создана. Я не отстаю от времени, а ты застрял в конце семидесятых. Тебя бы устроило, если бы на обложке усатый длинноволосый идиот заматывал свои достоинства махровым полотенцем? Тогда это было очень модно!