Богатые мужчины, одинокие женщины

Пейдж как раз начала размышлять о том, что довольно странно держать на этой стене такое количество фотографий своей бывшей жены, когда Эвонна начала объяснять, что его жена разбилась во время учебного полета пять лет назад. В самолете была какая-то неисправность, и он упал в горах Санта Моники.

– Дастин даже не знал, что она берет уроки пилотажа, – сказала Эвонна, хмуря брови. – Она хотела сделать ему сюрприз, потому что он увлекался самолетами и любил летать. Представляете?

Пейдж перевела взгляд на следующую фотографию Дастина, посмотрев на нее другими глазами. Ей уже было не так весело.

– Как долго они были женаты?

– Всего несколько лет. Она была действительно необыкновенной. Очень похожа на Дженнифер О'Нейл.

– У них были дети?

– Нет.

– Странно, почему он не женился снова?

– Яна была просто неподражаема, – тихо сказала Эвонна.

Они обе посмотрели на свадебную фотографию, которая висела с краю. Беззаботная радость на лицах новобрачных вызвала у Пейдж легкий озноб.

Затем, меняя тему, Эвонна показала длинным наманикюренным пальцем на бар, где в серебряном ведерке со льдом торчала бутылка шампанского. Рядом стояли три фужера.

– Дастин оставил это для вас и ваших подруг, хотя, как я теперь понимаю, вас будет только двое. Он сказал, что так как не сможет быть здесь, чтобы лично выпить за здоровье каждой из вас, то сделает это мысленно.

«Он во всем хочет быть оригинальным», – подумала Пейдж, замечая дорогую марку шампанского «Кристалл».

Дать Эвонне шесть месяцев полуканикул, предоставить свой дом и машины в распоряжение почти незнакомых женщин… Щедрость – это еще мягко сказано. Из того, что она слышала от Кит, ей было известно, что он субсидировал других альпинистов в восхождении. Пейдж ужасно хотелось спросить Эвонну, был ли он таким щедрым до того, как продал свой бизнес за пятьдесят миллионов долларов. Что-то подсказывало ей, что ответ был бы утвердительным.

Под впечатлением от всего увиденного, Пейдж прошла вслед за Эвонной на кухню, где необыкновенный вкус Дастина Брента был также очевиден. Все вылизано, автоматизировано и выглядело рационально: черные гранитные крышки столов, белоснежные шкафчики, отделанные нержавеющей сталью, электрические печи и холодильники.

Одна часть была полностью посвящена индийской кухне, и пока Пейдж, заинтригованная, с любопытством осматривалась, Эвонна рассказывала, что после того как Дастин побывал в Индии, он полностью разочаровался в американском способе приготовления блюд и привез повара из Нью-Дели, чтобы тот лично проинструктировал его. Эвонна, крутившая в руках свою сережку – топаз, оправленный в серебро, показала в сторону стены, заставленной кулинарными книгами, и объяснила, что половина этих книг были переводами ценных индийских изданий.

«Что за жизнь», – подумала Пейдж.

– Дастин такой увлекающийся. Он безумно влюбился в Пикассо, но так как ему не хватало наличных денег, а без Пикассо он жить не мог, то продал один из домов, – поведала Эвонна, усмехнувшись, пока они поднимались по лестнице, ведущей на второй этаж. – Он любит часы, – добавила она, продолжая доказывать неподражаемость своего патрона. – У него 102 различного вида часов, некоторые из них настоящая редкость. И он любит свитера, у него буквально фунты свитеров из кашмирской шерсти…

Они вошли в спальню Дастина, которая была, возможно, самой сексуальной спальней из всех, какие видела Пейдж. Она была большой, обтянутой плюшем, совершенно мужской и вмещала в себя личный кабинет, красиво обставленный гимнастический зал, парную, джакузи, два огромных стенных шкафа и, как с удивленным смешком обнаружила Пейдж, там была даже кровать. Что-то чувственно приятное содержалось в этой явной экстравагантности, в фунтах свитеров из кашмирской шерсти, сложенных опрятно один на другой, всех вообразимых цветов, и в бесконечных рядах обуви – от лакированных штиблет и ботинок из змеиной кожи до спортивных тапочек.

Пейдж предвидела, что она одолжит парочку этих божественных свитеров, подвяжет их и подложит плечики, добавит яркую спортивную куртку большого размера и закатает рукава.

Но после короткой экскурсии по спальне Даетина Эвонна сказала, что это единственная часть дома, куда вход запрещен. Наверху находились еще четыре спальни, все также изысканно обставленные, с ванными комнатами, которые были больше квартиры Пейдж.

«Бывшей квартиры», – напомнила себе Пейдж с удовлетворенной улыбкой, все еще не теряя надежды одолжить свитер.

Позже, стоя под обильными горячими струями воды, намыливая волосы роскошным шампунем с ароматом свежих кислых калифорнийских лимонов и при этом не стукаясь локтями о стены, Пейдж решила, что влюбилась.

Она влюбилась в свою новую жизнь, в этот дом, в Беверли Хиллз. Она влюбилась в неограниченные возможности, которые, казалось, ожидали ее здесь: мужчины, деньги и солнце. Чем больше она об этом думала, тем больше ей нравилось. Что-то глубоко внутри заставляло ее чувствовать, что она все это получит. И первый раз в своей жизни она почувствовала себя уверенно. Уверенно и оптимистично.

Пейдж вышла из душа и завернулась в махровое персиковое полотенце. Протерев окошко в запотевшем зеркале, она рассматривала в нем себя и думала о Тори, и о том, как идеально ей подошли бы именно эти апартаменты для гостей, которые следовало бы назвать «Апартаменты Джорджийского Персика». Стены ванной комнаты оклеены обоями в серебристо-персиковых тонах, а стены спальни отделаны мягкой персиковой замшей. Даже постельные принадлежности украшены роскошными брызгами персиковых пальмовых ветвей, вышитых шелком. Когда Пейдж вошла в просторную чудесно персиковую комнату, наслаждаясь ее роскошью, она услышала звонок в дверь.

«Наконец-то, Сьюзен», – подумала она, роняя на пол полотенце и хватая халат.

Пейдж едва успела его накинуть, когда подбежала к лестничной площадке и увидела, как Мария открывает дверь.

С растрепанным и неопрятным видом после долгого пути из Стоктона в дом неуверенно вошла Сьюзен, одетая в джинсы, подростковую футболку и теннисные туфли, с благоговением в глазах. Пейдж наблюдала, как она с застенчивой улыбкой передала экономке всего лишь два скромных чемоданчика, и та приняла их с нескрываемым любопытством.

– Ты, должно быть, шла пешком! – закричала Пейдж сверху, приветствуя подругу озорной улыбкой.

Это немного напоминало прибытие первой соседки по комнате в студенческое общежитие.

Направляясь через вестибюль отеля «Рид Карлтон» на завтрак с матерью, Тори уловила в зеркале свое отражение. Ее порадовало то, что она выглядит так же хорошо, как и чувствует себя. Высокая, красивая и уверенная в себе. На ней был бледно-розовый костюм из кожи, шелковая безрукавка цвета слоновой кости и короткое серебряное ожерелье. Рукава на ее большом жакете с подкладными плечами были подвернуты почти до локтей. Кожаные брюки в обтяжку тихо поскрипывали при ходьбе в ритме звучавшей у нее в голове веселой мелодии из «Утром я выхожу замуж». Конечно, на самом деле, этим утром она не выходила замуж, но скоро выйдет. Скоро! Господи, до сих пор трудно поверить..

Обеденный зал ресторана приветствовал ее звоном дорогого фарфора, серебра и хрусталя. Сегодня был один из тех дней, когда она чувствовала, что все провожают ее взглядами. Каждого она встречала уверенной улыбкой, делясь своей радостью, заражая ею окружающих. Окинув взглядом плюшевый, кактусовых тонов зал, выполненный в современном архитектурном стиле, но с классической отделкой, она заметила мать, которая уже заняла место и просматривала меню через очки в мандариновой оправе, вполне сочетавшиеся с ее льняным костюмом мандаринового цвета.

– Привет, – жизнерадостно сказала Тори, устраиваясь на инкрустированном розовым деревом стуле, выдвинутом для нее одним из многочисленных шныряющих вокруг официантов.

– Ты прекрасно выглядишь, – констатировала мать, отрывая взгляд от меню в кожаном переплете и глядя на нее поверх очков, сидевших на кончике такого же изящного аристократичного носа, какой унаследовала от нее и Тори.