Люби меня в темноте (ЛП)

— Мне нужно идти. — Я смотрю Себастьену в глаза, не желая признаваться даже себе, что в глубине души хочу, чтобы меня попросили остаться. Потому что — Господи, помоги, — отказаться я не смогу.

— Однажды вы перестанете от меня убегать. И когда этот день наконец-то наступит, я буду вас ждать, — шепчет он мягко, его слова точно ласка. — А теперь идите… иначе я передумаю и решу, что мне все-таки не нравится делить вас с другими людьми.

— Я не ваша, чтобы мною делиться, — тихо говорю я, думая, слышит ли он, как часто стучит мое сердце.

— К счастью для себя самого, я не из тех, кто быстро сдается. — Он заправляет мне за ухо прядку волос и, убирая руку, проводит по моей шее пальцем — нежно, так нежно, оставляя след желания позади. Время замирает. Каждая клеточка моего тела вздыхает от удовольствия, умоляет о большем. — Ну и, если вы продолжаете сталкиваться с чем-то хорошим, то, возможно, это сама судьба намекает вам, что не нужно сбегать. — Он улыбается.

И уходит, а я остаюсь смотреть ему вслед, пока он не останавливается около той самой женщины, с которой был в лифте. Заметив его, она улыбается с непринужденностью женщины, которая знает, что она привлекательна и желанна. Он кладет ей на поясницу ту самую руку, которой только что касался меня, и уводит в гостиную.

Качнув головой, я приказываю себе: соберись, Валентина. Влюбиться в такого мужчину, как Себастьен, будет не просто глупо и опасно для сердца, это будет смертельно.

Я отхожу от бара и, выбросив Себастьена из головы, отправляюсь искать наших хозяев. Дополнительные сложности в жизни нужны мне сейчас меньше всего.

Глава 10. Себастьен

Мои ноги скользят по мокрой траве. Струи дождя, точно хлысты, бьют по коже. Я бегу через лес. Пытаюсь догнать ее, но расстояние между нами продолжает расти. Она смеется и говорит мне поторопиться, что осталось чуть-чуть. Я хватаюсь за воздух. Ее имя снова и снова соскакивает с моего языка. Но она не останавливается. Никогда. Мои веки горят. Отчаяние струится по венам. Ее уносит все дальше и дальше, и наконец она растворяется в ночной темноте, а я остаюсь в одиночестве.

Как всегда.

Страдать без нее.

Я просыпаюсь весь мокрый от пота, под кожей еще зудит отчаяние и печаль. Потом слышу, как тишину комнаты разрывает тот самый звук грома из сна. Волоски на моих руках встают дыбом.

Сон слетает с меня окончательно, и я смотрю на часы.

Два сорок утра.

Черт.

Сев, я тру запястьем глаза, пока тени призраков — которые, как я боюсь и одновременно желаю, будут преследовать меня вечно — исчезают, будто туман. Я вздыхаю и, зная, что уже не засну, поднимаюсь с постели. Ничего нового. Бессонница — мой давний друг.

Я хочу было пойти в мастерскую, чтобы порисовать, но тут до меня доносятся тихие переливы испанской гитары. Следуя за мелодией, которая напоминает мне о теплых летних ночах в Барселоне, я выхожу на балкон, где меня моментально окружает плотная пелена холодного воздуха ночи. Я встаю у мокрых перил, берусь за них и закрываю глаза. Делаю долгий вдох, и мои легкие заполняет запах дождя.

Андалузская музыка помогает мне вынырнуть из черной дыры своих мыслей. Я понимаю, откуда идет звук. Перегнувшись через перила, смотрю вниз и вижу там Валентину. Она сидит на металлическом стуле под защитой моего балкона, на ее хрупких плечах — кардиган серого цвета со вчерашнего дня. Мой член вздрагивает при виде нее, ее кремовой кожи, роскошного рта.

— Привет, — говорю я. Дождь падает мне на затылок, а тело, как и ее, укрыто от непогоды балконом вверху.

Она смотрит вверх — наши взгляды смыкаются — и сдержанно улыбается.

— Не выходит заснуть?

Вот она, думаю я, наблюдая за ней, — передышка от обступившей меня темноты. Увидев ее, я с первого взгляда осознал, что обречен. Я не понял тогда, и не понимаю сейчас, почему, но стоило мне заметить ее, и что-то во мне вздохнуло, сказало — вот она, вот то, что ты ищешь, с возвращением в мир живых, старина. Мне захотелось вкусить ее, точно вино, коснуться ее, точно грех. Я так и сделал. Я убедил себя, что всего лишь помогаю ей выкрутиться, хотя можно было просто сказать Марго, что Валентина мой гость. Но нет. Я обнял ее и поцеловал, как изнуренный голодом человек, кем я, по сути, и был. Я ожидал от нее застенчивости, покорности, неприязни. Но обманулся во всем. Она ответила на мой поцелуй с той же безотчетной потребностью, какую испытывал я. Чем потрясла меня. Пока мы с ней сталкивались друг с другом, во мне развилась зависимость от того, что я чувствовал, находясь рядом с ней. Она была словно глоток воздуха на поверхности для того, кто тонул.

— Вам тоже?

Она одним пальцем поправляет очки.

— Да, слишком много мыслей крутится в голове. Вам помешала спать музыка? — На ее левой щеке появляется шаловливая ямочка, которую мне хочется поцеловать с того самого дня, как я впервые ее там увидел. — Полагаю, настал мой черед извиняться, да? Сейчас я все выключу.

— Не надо, оставьте.

— Что ж, хорошо. — Она вытягивает ладонь и, повернув ее к небу, собирает капли дождя. — С тех пор, как я прилетела, здесь впервые так льет. Когда идет дождь, Париж очень красив.

Я поднимаю взгляд в небо, пытаясь увидеть луну. Я знаю, мне лучше вернуться в квартиру, но ее присутствие рядом успокаивает меня. Я понимаю, что расслабляюсь, хотя дождь льет все сильней. Опершись на перила, я смотрю на линию горизонта. Сверкающая Эйфелева башня вдали, зигзаги крыш, пустой парк через улицу, на дороге — несколько редких машин.

— Я устроилась на работу, — вдруг произносит она.

— Правда? — Сложно сказать, почему, но от того, что она пожелала поделиться со мной, я чувствую себя победителем, словно меня пустили туда, куда разрешено заходить очень немногим.

— Да. Но это так, ерунда. Работа помощницы в магазине цветов. Будет забавно, наверное, потому что хозяин не говорит по-английски, а я по-французски. — Она хмыкает. — Господи, спасибо тебе за интернет и словари.

— Это не ерунда. — Проезжающая машина окатывает водой тротуар. — Вы ведь рады?

Пауза.

— Да.

— Это самое главное.

— Да, вы правы. — Она издает долгий вздох. — Джоанна с мужем устроили прекрасную вечеринку. Вы давно с ними знакомы?

— С тех пор, как переехал сюда шесть лет назад. Они приятные люди.

— Они мне понравились. Я хорошо провела у них время. — Она замолкает, явно тщательно взвешивая следующие слова. — А куда делась ваша подруга?

Значит, она наблюдала за нами. Я улыбаюсь, чувствуя себя чертовым королем мира. Дождь на время забыт.

— Ревнуете?

— О, да, еще как. — Она фыркает, словно оскорбленная одной только мыслью. В темноте я почти вижу, как за ее очками растекается сладкий румянец, представляю, как вздымается и опадает ее идеальная грудь, манящая меня точно песня сирены. — Просто удивлена, что ее с вами нет.

Я поднимаю бровь.

— С чего вы решили, что она не ждет меня в спальне? — дразню ее.

— Серьезно? Да что вы за…

— Она ушла домой, Валентина. Слушайте, вам не следует ревновать. Она просто друг. К тому же, она не вы.

И это правда. Все мои отношения после Поппи были приятными, основанными на влечении и физической страсти. Ни обещаний, ни обязательств — просто отлично проведенное время. Я получал возможность забыться, сбежать от себя, ну а моя партнерша получала мужчину, который трахал ее — и трахал ее хорошо. Так себе личная жизнь, но мне ее было достаточно.

До Валентины и того поцелуя…

Она собирается что-то сказать — возможно, поставить меня на место, — но тут моя последняя фраза регистрируется в ее хорошенькой голове и лишает возможности выдать колкий ответ. На ее лице появляется выражение очаровательного смущения. Жаль только, что усилиями моих слов, а не рта.

Завороженный ею, я слишком поздно замечаю, что началась настоящая буря. Мимо дует пронзительный ветер. Еще один злой раскат грома — и молния бьет прямо в скамью в парке напротив нас.