Моя чужая жена

О жестяной подоконник молотил дождь. Студенты во дворе смешно прыгали через лужи, бежали, натянув на головы куртки, толкали друг друга, хохотали. Али среди них, кажется, не было.

Редников распрощался с Ковалевым и пошел к выходу.

Впрочем, может быть, кое-что все-таки придется подсократить… Чем черт не шутит, ведь закроют картину, не посмотрят на регалии. И тогда вообще никто и ничего не увидит. Да и потом снимать не дадут. И останетесь вы, Дмитрий Владимирович, со своей исторической правдой наедине. Может быть, кое-где он действительно пережал… Одно дело — реальность, а другое — художественное произведение. Нужно, наверное, смягчить краски…

Редников шел по пустому коридору, насвистывая мотив довоенного танго, и впереди, у лестницы, увидел Алю. Девушка на коленках стояла на широком старинном подоконнике и, высунувшись на улицу, ловила в ладони струи дождя. Набрав полные горсти воды, она плеснула на лицо, провела руками по щекам, умываясь, и вдруг, услышав его шаги, обернулась.

– Вы сейчас в общежитие? — спросил Редников. — Пойдемте, я вас подвезу.

И только потом вспомнил, что собирался в дальнейшем избегать встреч с Алей. Впрочем, что ж, не идти же ей под дождем, в самом деле.

Митя подал Але руку, они спустились вниз по лестнице, прошли рядом по коридору и очутились на крыльце.

– Вам правда понравилось? — спросила Аля.

– Ну конечно. Я же сразу говорил, что у вас все получится… — кивнул Митя.

Дождь лил все сильнее. Время от времени небо рассекали надвое вспышки молний. Дворники трудились не переставая, разгоняя потоки воды с лобового стекла. Пахло озоном.

В машину дождь не проникал, но обстановка — Митя чувствовал это каждым нервом — была не менее грозовой. Словно напряжение, висевшее в воздухе, стреляло электрическим разрядом при любом неосторожном слове или движении. Вот оно щелкнуло по пальцам, когда Митя, потянувшись за сигаретами, случайно задел рукой Алины колени, выстрелило, когда Аля быстро произнесла: «Здесь налево, пожалуйста!», обожгло взглядом серых глаз.

Прикурив одну папиросу от другой, Митя взглянул на часы.

– Вы опаздываете? — спросила Аля.

– Нет. — Он покачал головой. — Время еще есть.

– А вы куда потом?

– На ковер. — Он мрачно усмехнулся.

– Из-за тех сцен? Но ведь вы говорили, это все правда… И вы это знаете, и они знают, и даже зрители… Не понимаю. Зачем же тогда скрывать? Игра в прятки какая-то…

– У всех своя работа, — пожал плечами Митя. — Моя работа — пытаться протащить правду, их работа — стараться ее прикрыть. Приходится находить какое-то равновесие, разумный компромисс, понимаете?

Аля неожиданно вскинулась, выпрямилась на сиденье, повернулась к Мите:

– Значит, вы согласитесь? Вырежете те сцены, да?

– Кое-что подсократить придется, — хмуро ответил он, глядя на дорогу.

– То есть людям достаточно и полуправды, так, что ли? — продолжала допытываться Аля.

Редников вывел машину на мост. Дорога была отвратительная — скользкая, неровная. И не видно ничего из-за дождя. А тут еще разговор этот.

– Лучше полуправда, чем правда, которую никто не увидит, — ответил он.

– Никто никогда ничего не увидит, если не бороться! — резко бросила Аля.

Редников только на секунду отвлекся от дороги, и машину тут же занесло, закружило. Дмитрий вцепился в руль так, что заболели пальцы, до отказа выжал тормоз. Откуда ни возьмись, вырос перед лобовым стеклом каменный парапет. Митя изо всех сил навалился на руль, что-то засвистело, заскрежетало под дном кузова, бешено загудел встречный автомобиль, «Волга» ткнулась носом в заграждение и остановилась.

Дмитрий перевел дыхание и, откинувшись на спинку сиденья, вытер пот со лба. Взглянул на Алю. Девушка сидела рядом очень бледная, тяжело дышала и, не поднимая глаз, судорожно разглаживала платье на коленях.

– Видите, Аля, это опасный разговор. Тем более на скользкой дороге, — с усилием улыбнулся Митя.

Аля бросила на него быстрый взгляд, не отвечая, взяла с приборной панели монетку в двадцать копеек, быстро подкинула ее, разжала кулак. Монетка лежала на ладони цифрой кверху.

– Решка! — куда-то в пустоту произнесла Аля.

– Что?

Митя повернулся к ней и осекся, пораженный выражением отчаянной решимости на Алином лице. Девушка стремительно подалась к нему, скользнули по шее ее ледяные пальцы, щеку обожгло легкое дыхание, и совсем близко вдруг оказались губы, нежные, полураскрытые, манящие. Коснуться их — и вся опостылевшая жизнь полетит под откос.

Их лица были совсем рядом, и Митя почувствовал, каким прерывистым стало ее дыхание. Аля вцепилась обеими руками ему в волосы, он, судорожно вздохнув, еще плотнее прижал свою разгоряченную ладонь к ее шее, полной грудью вдохнул ее запах — чудный запах лесных цветов. За окном вспыхнуло, грохнуло где-то совсем близко, почти над машиной, завертелся в голове бешеный вихрь, и Митя, почти не соображая, что делает, обхватил плечи девушки, сжал, стиснул почти до хруста, и прижался к ее губам.

«Я люблю его, — пронеслось лихорадочно в Алиной голове. — Так вот как это бывает по-настоящему. Никогда никого прежде… Только он…»

Где-то там, на улице, резко затормозила машина, водитель, едва не наткнувшись на невидимую в завесе дождя «Волгу», раздраженно ударил по клаксону. Редников вспомнил, что автомобиль так и стоит, ткнувшись носом в парапет, что за окном будний день, что через час его ждут на «Мосфильме».

«Что это происходит со мной, в самом деле? Что за бред, нелепость?»

– Аля, не надо, — выдохнул он, пытаясь отодвинуться. — Давай не будем делать того, о чем потом пожалеем.

Девушка на секунду отстранилась от него, поглядела прямо в глаза:

– Я не пожалею.

«Ты не пожалеешь… — промелькнуло у него в голове. — Ты — нет. А я?..»

Он резко оттолкнул Алю. Девушка ударилась головой о потолок автомобиля, откинулась на своем сиденье, судорожно потирая висок, посмотрела на Митю непонимающими, расширенными от мгновенного испуга глазами.

В затылке еще стучало как молотком, не давая сосредоточиться. Митя, распахнув дверь «Волги», высунул голову по дождь. Холодные струи побежали по волосам, по шее, стекли за воротник рубашки. Редников глубоко вдыхал прохладный, пахнущий дождем воздух. И постепенно дрожь в руках унялась, лоб посвежел. Митя провел рукой по лицу, убедился, что снова спокоен, и вернулся в машину.

Смотреть на Алю было трудно. Девушка вся сжалась под его взглядом, глядела на него не отрываясь, словно ожидая приговора.

«Надо покончить со всем этим сейчас же. Лучше сразу», — решил Митя.

– Аля, ты… — начал он и тут же сбился, не зная, как ее называть теперь, ты, вы? — Мы неверно друг друга поняли, — нашелся наконец он.

Девушка вспыхнула, потом спросила как ударила:

– Разумный компромисс?

Дмитрий перегнулся через Алино сиденье и распахнул дверь машины.

– Тут немного осталось. Тебе налево, так ведь? — спросил, не глядя на нее.

– Понятно. — Аля выскочила из машины, остановилась, не обращая внимания на дождь. — Спасибо… Что подвезли.

Дверь хлопнула. Митя быстро нажал на газ. «Волга» тронулась, удаляясь от оставшейся на мосту девушки. Редников хорошо различал ее фигуру в зеркале заднего вида. Алино платье тотчас вымокло, подол облепил ноги, жалко обвисли рукава. Она же, словно не замечая этого, стояла на том же месте и смотрела вслед отъезжающей машине.

…Аля вышла из машины под дождь. Белая «Волга» резко сорвалась с места, обдав девушку фонтаном мелких брызг. Она смотрела вслед удаляющейся машине и ничего не могла поделать с накатившей острой, почти физической болью, ощущением только что случившейся беды. Хотелось разрыдаться, размазать по лицу дождевые капли и свою глупую неудавшуюся любовь. Аля злилась на саму себя, до боли сжимала кулаки, проклиная тот день, когда ее угораздило притащиться на дачу к гению советского кинематографа режиссеру Редникову.

Она стояла у парапета моста, безучастно наблюдая, как капает с волос вода, как темнеют ремешки светлых летних босоножек. Неожиданно рядом с ней просигналила машина. Аля вздрогнула и обернулась. Белая «Волга», успевшая объехать мост кругом, снова стояла рядом. Девушка бросилась к машине, опустилась на корточки рядом с приоткрытым окном, понимая, что выглядит глупо, жалко.