Переспать назло. Мертвая петля (СИ)

Тот и ответил нейтрально, что служится хорошо.

Она слушала его безэмоциональный рассказ, и у нее создалось ощущение, будто они два хищника, и кружат вокруг друг друга, ожидая удобного момента, чтобы напасть. И откуда у Нины возникла такая ассоциация?

Его рассказ постепенно сошел на нет, воцарилось недолгое молчание, потом он спросил, отводя глаза в сторону:

— А у тебя как дела?

Хотелось ответить, что хорошо. Нина слегка поморщилась, и ответила:

— Хорошо. В техникуме учусь.

Парень хмыкнул, потом потер лицо и спросил:

— А на личном фронте?

Он задал его не из вежливости или праздного любопытства. Ему уже успели рассказать, что «его» Нинка не скучала, пока его не было. Однако Нина об этом знать не могла. А если бы и знала, оправдываться не собиралась. На этот вопрос ей очень хотелось ответить, что у нее все прекрасно! Что она о нем и не вспоминала! Но… язык не повернулся.

Вместо этого сорвались слова:

— Ты подлец, но я люблю тебя. Люблю больше, чем себя. Считаю, что сильнее любить нельзя.

Лицо парня изобразило странную смесь чувств, будто ему очень больно. А потом он, жадно вглядываясь в ее лицо, проговорил:

— Докажи.

Прошу тебя, дай мне понять, что я действительно тебе не безразличен. Что я у тебя единственный. Что они все про тебя врут. Просто дай мне в это поверить. Дай мне…

Поверить, что не откажешься от меня снова. Не переступишь через меня. Что я не запасной вариант от скуки.

Прошу…

Он жадно вглядывался в ее лицо, пытаясь увидеть ту любовь, о которой она говорила, но вместо этого видел, как становится отчужденным ее взгляд.

Услышать его заявление было для Нины невероятно оскорбительно и обидно.

— И это говоришь мне ты? — от возмущения голос Нины прервался.

Артем молчал, напряженно ожидая ее ответа. Парень развернулся к ней всем телом и оперся локтями о колени:

— Сбегаешь? — он отвернулся, покачав головой, — Так я и знал.

— Что ты знал? Что ты вообще знаешь?

Тут Артем обернулся, глаза его сузились, он ответил с сарказмом:

— Действительно.

Нине так вдруг стало тошно, больше не хотелось с ним разговаривать, находиться рядом. Встала со скамейки, на которой они сидели, но ноги Артема перегораживали ей дорогу, и видно было, что посторониться тот не собирается. Тогда она просто переступила и ушла.

Вслед ей донесся горький смех:

— Я знал, что этим закончится.

Почему она сорвалась на бег, Нина сама не знала. Главное было не расплакаться у него на глазах.

Ушла. Переступила через него и ушла. Он остался сидеть на скамейке, обхватив лицо руками. А боль потихоньку заполняла его, просачиваясь тонкой струйкой через стены равнодушия, которые он пытался строить в душе. На кой черт нужна такая любовь?!

Больше они не созванивались и не встречались.

Через четыре дня Артем улетал. Все эти дни Нина была сама не своя, а в день его отъезда с ней и вовсе творилось что-то ужасное. С самого утра, будто жилы кто-то выдирал, она не хотела… не хотела… но ей просто необходимо было увидеть его перед отъездом. Увидеть, поговорить…

Хоть одно слово… Хотя бы издали…

Она сорвалась ехать в аэропорт в последний момент. Надеялась успеть, может, рейс задержат, все рейсы всегда задерживают.

Опоздала. Рейс не задержали.

Они снова пришли к тому, от чего начинали. Судьба сделала второй виток, вторую мертвую петлю. Сколько их еще будет, этих мертвых петель в их жизни? Сколько?

Глава 12

Если чему-то не суждено случиться, то тому, стало быть, случиться не суждено. И это не есть неизбежный фатум, нет, это просто наш выбор.

Техникум Нина так и не окончила. Невмоготу стало там учиться. Если честно сказать, то ей там не нравилось, да и не лежала душа к машиностроению. В общем, несмотря на уговоры матери и полные убеждений письма отца, документы она забрала за полгода до госов.

Личная жизнь…

Да, личная жизнь…

Ну, Юра, преданный и верный Юра был при ней. Знал ли он о приезде Артема, или нет, неизвестно, но парень вел себя безукоризненно, впрочем, как и всегда. Но теперь он стал поговаривать о свадьбе.

Господи! Ну какая свадьба…

Нина долго пыталась замалчивать эту тему, переводить разговор, но парень становился все настойчивее. Казалось бы, отличный молодой человек, перспективный и любит ее. Мать прямо ничего не говорила, но негласно его кандидатуру поддерживала. А Нине сама мысль лечь с ним в постель казалась невозможной. Не чувствовала она к нему ничего, ни к кому не чувствовала. Головокружительное влечение, которое она испытывала к Артему, невозможно было сравнить с тем вялым равнодушием, что было у нее к Юре.

Парень стал заводить разговоры о том, что им следует пожениться все чаще, молчание Нины считал практически согласием, а потому даже начал строить планы на будущее. Вот этого Нина уже не смогла вынести, ей казалось, что ее загоняют в ловушку. И тогда она рассказала ему все. Все про Артема.

Он был поражен. Выслушал молча, извинился и ушел. А потом постепенно исчез из ее жизни. В первый момент Нина испытала облегчение, но потом… Потом ей стало не хватать его, оказалось, что Юра тоже стал ей по-своему дорог.

Однако сказанные слова имеют силу не меньшую, чем пули. И убивают они не хуже, особенно, если дело касается дел любовных.

Из всей этой ситуации Нина твердо запомнила одно: больше никогда она не говорила о своих чувствах к Артему никому.

Прошло несколько месяцев. Несколько месяцев тяжелых размышлений и пустых переживаний. Попыток понять, чья вина, что было сделано не так. В один из дней Нина пошла навестить мать Артема.

Женщина была ей не рада. Чуть не спровадила в первый момент. Но они потихоньку разговорились, Любовь Викторовна оттаяла, а потом и вовсе пригласила ее приходить в гости, когда будет возможность. И дала ей адрес войсковой части Артема.

Особо ни на что не надеясь, Нина написала Артему письмо. В нем не было ни слова о любви. Просто письмо. Просто поговорить. Когда-то ведь им было о чем поговорить, какие-то общие интересы.

Он ответил.

Ни он, ни она не касались в письмах того, что между ними было.

Так потихоньку, продвигаясь аккуратно, словно по тонкому льду, начался новый виток их странных отношений. Удивительное дело, что бы не происходило, как бы ни рвались между ними все связи, а только эти связи почему-то никогда не обрывались до конца, упрямо прорастая снова и снова.

Они писали друг другу. Сначала это были осторожные попытки найти точки соприкосновения, а потом уже интересные дружеские письма, наполненные разнообразными новостями, событиями из их жизни, мелочами, смешными деталями. На первый взгляд, хорошие дружеские письма. Однако на самом деле, можно ли быть настоящим другом и полностью доверять тому, кого считаешь предателем? Несмотря на взаимные обиды, их тянуло друг к другу. Но, если так можно выразиться, оба были настороже.

Сейчас у Нины было такое чувство, будто установился какой-то странный нейтралитет. Он молчал о своих чувствах, она молчала о своих. Однако, перечитывая эти письма спустя много лет, Нина не могла не заметить, то, о чем они словно сговорились молчать, кричало между строк. Все-таки молодость, даже если она считает себя зрелой и умудренной опытом, не может притворяться с той степенью правдоподобности, что свойственна действительно зрелому цинизму.

И потом, с высоты прожитых лет, ей было понятно, что она в своих письмах будто пыталась поглотить его личность, подавить, растворить в себе. Очевидно, оттого что в жизни все было с точностью до наоборот, в жизни подавить ее безуспешно старался он. Так, на бумаге и на расстоянии, даже не говоря ничего прямо, они, тем не менее, высказали, что хотели. Но только вот…

Как всегда не поняли друг друга.

Где-то через полгода, а ему служить как раз оставалось еще около полугода, характер переписки изменился, в его письмах стали появляться некие планы на будущее. Такие пробные шары, он забрасывал ими Нину, пытаясь понять, надолго ли эти дистанционные отношения. Не исчезнут ли они снова, стоит им встретиться вживую. А она затаилась, боясь спугнуть его, боясь проявить инициативу, но готова была обвиться об него как лиана, и разве что не душить объятиями. Выражаясь образно, разумеется, хотя… Хотя объятий и поцелуев ей хотелось безумно. Безумно. Этим и были пронизаны эмоциональные письма девушки.