Фотосессия в джунглях

— Просто я решил отдохнуть, ведь я на отдыхе, Тоня. Почему бы мне на отдыхе не поработать поваром и… официантом?

Вебстер встал, галантно подвинул стул для Тони, сожалея о том, что не может усадить ее к себе на колени, и разложил рыбу и гарнир в две широкие тарелки. Удовлетворенным взглядом окинув стол, он сел напротив Тони и сказал, сделав приглашающий жест:

— Это вкусно. Если еда тебе понравится, ты, может быть, извинишь мне утреннее купание. Я прошу у тебя прощения…

Теперь, когда Вебстер переступил через свою гордость, он мог бы снисходительно улыбнуться и вернуть наступательную позицию, заговорив на другую тему. Например, о контракте.

Нет, было еще кое-что. Воткнув вилку в картофелину, Вебстер спросил:

— Мне извиниться и за поцелуй?

Тоня не ответила. Она занялась едой. Не стоит показывать, что поцелую она придает какое-то значение.

— Рыба действительно вкусная, — сообщила она, нарочито облизываясь.

— Приятного аппетита! — отозвался Вебстер. Если она предпочитает молчать о поцелуе, тем лучше. Тем проще заняться делами, однако Вебстер этим вечером так и не заговорил о делах. Она все-таки ухитрилась выбить почву из-под ног. А лежачих победителей не бывает…

И все же он вел себя безупречно: после ужина тщательно вымыл тарелки и достойно принял проигрыш в «Джин Рами», вежливо пожелал спокойной ночи и безропотно влез в спальный мешок.

…Утром Тоня, как обычно, проснулась рано. Она накормила медведей, проявила пленки в своей временной студии, обустроенной в гараже Чарли.

Когда она вернулась в хижину, Вебстера уже не было в спальнике.

Тоня разложила фотографии на кухонном столе, надеясь, что их критический просмотр отвлечет ее от мыслей. Например, об идиотском поцелуе на берегу. Или о предложении «продолжить начатое в хижине».

Мне извиниться и за поцелуй?

За ужином она трусливо проигнорировала этот вопрос.

— Забудь об этом, — пробормотала она, сосредотачиваясь на фотографиях. На них был Дамиен, которого она фотографировала позавчера, в день прибытия Вебстера. Снимки удались.

Войдя в хижину, Вебстер принялся вытирать руки бумажным полотенцем.

— Думаю, нам следует экономить энергию от генератора, — сообщил он тоном заправской домохозяйки. — Вчера мы израсходовали третью часть топлива, и кто знает, когда…

Он прервал фразу, увидев фотографии.

— Здорово! Невероятно! — воскликнул он.

— Я тоже так думаю. Он великолепен, правда же? — по-детски радуясь, сказала Тоня.

— Я о фотографиях, а не об этом монстре. Так запечатлеть эту сцену… Ты молодец!

— Это из-за Дамиена. Что бы он сказал, если бы вышел плохо?

— Дамиен? — Вебстер засмеялся. — Я не знаю ни одного республиканца с таким именем.

— Чарли считает, что этот медведь исключительный в своем роде, поэтому дал непартийное имя…

Тоня наблюдала за Вебстером, с восторгом разглядывающим фотографии. Нет, это определенно не то… Даже там, на берегу, он не смотрел на нее с таким восторгом.

Наконец Вебстер сделал заявление:

— Твои снимки великолепны, Тоня. Забудь мое прошлое предложение. Я удваиваю сумму, только подпиши контракт!..

Глава 8

Тоня сидела на корточках за насыпью из камней и еловых веток на том месте, где она в последний раз видела Дамиена. Она надеялась, что он снова здесь появится.

Вебстер находился здесь же, за ее спиной. Он все еще надеялся. Условия контракта были заманчивыми — это Тоня признавала. Но близость Вебстера была еще более заманчивой, поэтому… она оставалась непоколебимой.

— Шел бы ты домой, — прошептала она, наверное, в пятый раз за время ожидания.

— Как же ты хочешь от меня избавиться, Гриффин! — укоризненно ухмыльнулся Вебстер.

Близость Вебстера нервировала ее. Она не могла и пошевелиться, чтобы не наткнуться на Вебстера. Его было слишком много для их укрытия.

Да еще этот его чувственный аромат туалетной воды! А ведь она просила его воздержаться от ее употребления! Хочешь работать с дикими животными, сделай все, чтобы от тебя не воняло цивилизацией, это же так просто понять! Но Вебстер не понял.

— Твой запах отпугивает Дамиена! — прошипела она, разозлившись, хотя, говоря по совести, на нее запах Вебстера действовал, наверное, намного сильнее, чем на медведя.

— Вот этого я просто не понимаю, — проворчал он.

— Чего ты не понимаешь? В дикой природе не бывает такой вони.

— Я не об этом. Как вообще можно жить среди дикой природы… Этот Чарли — он сумасшедший!

— Сначала познакомься с человеком, а потом разбрасывайся словами, — заметила она.

— Если человек дружит с медведями, ему все равно, что о нем говорят люди…

Глупо спорить с человеком из другого мира. Тоня вернулась к наблюдению. Солнце заходило. Деревья и утесы отбрасывали длинные, мягкие тени.

— Дамиен сегодня не придет, — решила Тоня.

Она упаковала свою аппаратуру. Вебстер встал и подал ей руку.

Было глупо игнорировать этот жест.

— Спасибо. — Тоня встала и сразу отпустила его руку. — Рюкзак я понесу сама.

— Мы же договорились, что я носильщик, — возразил Вебстер, вешая рюкзак на плечо. — Но я еще побью тебя в «Джин Рами», я тебе клянусь!

— Тогда ты должен поспешить. Завтра или послезавтра по дороге можно будет пройти.

Да, он уйдет… Неужели смирится с тем, что она не подпишет контракт?

…Вебстер сидел на ступеньке лестницы с кружкой с горячего кофе. Он засмотрелся на вечернее небо. В Миннесоте сентябрьские дни короткие, быстро темнело и холодало.

Когда из хижины вышла Тоня, уже было почти темно. Только над верхушками елей на западной стороне поляны еще теплилась розоватая полоска.

— Знаешь, — сказал Вебстер, — а ведь я забыл, как выглядит закат солнца. Утром спишь до последнего и пропускаешь восход. Вечером дела, телефон около уха, глаза в компьютере. Едешь домой — огни большого города, и никакого тебе заката.

Скрестив руки на груди, Тоня тоже смотрела на небо.

— Верно. И здесь одно из преимуществ моей работы.

Вебстер прислушался.

— Кажется, сверчки, да?

— Я называю это пением ночи, — тихо сказала Тоня.

Вебстер поймал себя на том, что ему не хочется флиртовать. Это был пройденный этап. С этой женщиной флиртовать бессмысленно. Впрочем, Вебстер никогда и не задавался вопросом, какой вообще смысл во флирте.

А чего ему хочется?

Ему вдруг надоело подавлять свои желания. Он поднялся и, не обращая внимания на удивленный взгляд Тони, взял ее под руку.

— Если это пение, — сказал Вебстер, — почему бы нам не воспользоваться музыкой… — Они спустились по лестнице. — Могу я вас пригласить?

Тоня явно хотела отказать, но в ее взгляде Вебстер увидел желание и принял его за ответ на свое приглашение.

Пока она не передумала, он положил руку на ее талию и начал медленно двигаться в ритме, звучащем у него в голове. Тоня, казалось, тоже слышала его, — во всяком случае, они не наступали друг другу на ноги.

Прошло всего несколько минут, и они уже чувствовали влечение, опасное влечение…

— Что мы делаем? — обеспокоенно спросила Тоня.

— Мы танцуем, Тоня. Больше ничего. Пока ничего, — ответил Вебстер, крепче прижимая к себе партнершу. — Странно… — вдруг сказал он. — Всю свою жизнь я полагался на точную информацию. Но здесь, в этом медвежатнике, мной руководят только чувства.

Его руки легли на ее стройные бедра.

— Это из-за свежего воздуха… — объяснила Тоня.

Вебстер рассмеялся. Затем вдруг уткнулся носом в ее щеку.

Свежий воздух! Нет — потрясающе свежий! Этот воздух сорвал всю его опытность, как ветхую одежду. Здесь, рядом с Тоней, он чувствовал себя таким жизнерадостным и полным сил, каким, наверное, был в юности.

Он уже не вел себя как сумасшедший с Шестой авеню, где главными ценностями были деньги и власть.

И Тоня была совсем не такой, как женщины с Шестой авеню. Сколько времени он потратил, убеждая себя, что она всего лишь неприметная пустышка в скучной одежде. Независимость, свободный ум, трогательная наивность — эта женщина ему была по сердцу. Как ни странно. Впрочем, Вебстеру это уже не казалось странным. Странным был он… двенадцать лет назад.