Роковая любовь

— Вот, Палыч, затем и пришел. Как тебе объяснить. Раньше я хотел всему миру, и себе самому в первую очередь, доказать, чего стою. С родных мест уехал. Всего с нуля добиться хотел. Карьеру строил. По кирпичику, по лесенке, от самого низа. Ты знаешь, я кем начинал?

— Не. Мы как-то все больше о жизни говорили…

— Простым рабочим на автосервисе. А сейчас я уже менеджер. Если так дальше пойдет, то стану скоро заместителем Астахова.

— А оно тебе надо, а?

— Надо, Палыч, очень надо. Я хочу стать руководителем огромной фирмы. Чтоб были миллионы подчиненных…

— Рокфеллер! Абрамович! Знаешь, у меня тут книжки остались. И я там прочел у Франциска Ассизского: «Многие строят большие здания, нарушая наше правило святой бедности». Мудро… А еще говорят: хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах.

— Так я оттого и рассказываю, что в планах моих трещина появилась. Я ж как думал? Для меня сейчас самое главное — карьера, а любовь эта ваша не нужна. Потом. Успеется.

— Ага. Стало быть, не успелось. То есть, наоборот, — успелось?

Максим молча кивнул головой.

— Да, стоит перед глазами одна.

— Кто?

— Цыганка.

— У-у-у. Это серьезно. Тут Франциск Ассизский не поможет. И чаем не обойдешься.

— Да нет, не надо. Понимаешь, случайная встреча. Наваждение какое-то. Ничего с собой поделать не могу. Не выкинуть ее из головы — и все.

— Пропал ты, парень.

— Знаешь, Палыч… какая она красивая. Она просто удивительная… Она как огонь.

— Огонь! Смотри, не сгори заживо!

— Что ты имеешь в виду?

— Любовь к цыганке приносит несчастье.

— Ты-то откуда знаешь?

— Опытный человек, много чего в жизни повидал. И цыган тоже. Знаю, что говорю. Народ маленький, бережет себя, чтоб не раствориться. Оттого замуж выходят только за своих. А мы для них гаджо, чужие. И уж никак не для свадьбы.

— Гаджо… Вот что это слово значит. А то я от них слышал — и не понимал… И что ж ты, Палыч, хочешь сказать, что за всю историю человечества русский парень ни разу не полюбил цыганку? Не бывало такого?

— Почему не бывало? Бывало. Графья Толстые очень это дело уважали. Я тут книжку про Льва Николаича читал. Его детки, те, что законные, цыганок исключительно в жены брали. И другая аристократия тоже. Только это все раньше было. А теперь…

— Что — теперь? Что же мне делать?

— Что делать? Как грится, идти навстречу своей судьбе. И расскажу я тебе по этому поводу одну короткую байку. Точнее, быль…

Тон, которым Астахов сказал вот это «постой», Тамаре не понравился:

— Ну что ты ребенка дергаешь. Не видишь, как он за день набегался? Пусть пойдет отдохнет…

— Томочка, оставь-ка нас наедине с сыном. Нам адвокаты не требуются. А будут нужны юристы, Форса позову…

— Коля, а…

— Наедине, я сказал.

Ну вот, опять «я сказал». Дальше разговаривать бессмысленно. Тамара вышла из кабинета.

Астахов продолжил:

— А теперь рассказывай, где ж ты нашел барсетку?

— Где, где? У цыган. Они-то ее у меня и украли.

— Погоди… Ты же целый день был дома.

— Не целый день, а последние пару часов.

— А почему же ты сразу мне не отдал? Ты же знаешь, что я без этих документов как без рук!

— А без меня?

Вот это Антон хорошо сказал. Точно. Обиженно, но не слишком: так, чтобы Астахов сам свою вину почувствовал — мало внимания сыну уделяет. И это подействовало. Папаша сразу сбавил обороты. Дальше говорил уже по-деловому, как с партнером:

— Сынок, скажи… Как тебе показалось, кто-то из цыган или еще кто-нибудь документы эти читал?

— Думаю, что нет. Это ж цыгане. Они и читать-то не умеют. Вернули за денежки, и все. Так что можешь считать, я и финансово наказан. Оштрафован на крупную сумму.

— Расскажи поподробней, как все было?

— Ну как, как… Я им бабки, они мне — барсетку. Все.

— Ну и славно! Значит, обошлось. Иди.

— А как насчет моего увольнения?

— Считай, принят обратно с испытательным сроком. Только запомни все, что я тебе наговорил. И плохое, и хорошее.

Астахов протянул руку, сын пожал ее, крепко, по-мужски. Николай Андреич чуть не прослезился (что с ним бывало совсем редко). Нахлынула теплая, хорошая отцовская волна. Как ни крути, а это ж сынок его, кровинушка. Права Тамара — его воспитывать надо, а не ругать и гнобить бесконечно. Астахов улыбнулся заговорщицки:

— Антон, ты там это… дверь проверь, прикрой понадежнее. Вот… Хорошо… А теперь садись. Выпьешь? — достал бутылочку своего любимого виски.

Антон напрягся:

— Ты решил меня проверить?

— Да брось ты! — Вот что бывает, когда с сыном по-людски не общаешься, — никакого взаимного доверия.

— Ну, тогда выпью, — сказал Антон и деловито дунул в стакан, как Шурик в знаменитой кинокомедии.

Астахов разлил благородно искрящийся коричневый напиток. Ни капли мимо!

Чокнулись, выпили, по-русски — большим глотком.

На выдохе отец не удержался, сказал:

— И все же, какие мы с тобой разные, Антон…

— Да ладно, не такие уж разные — одним делом занимаемся, бизнес семейный.

— Да, вот только подход к нему у нас разный. Для меня бизнес — способ самореализации, а потом уже — зарабатывания денег. Для тебя — наоборот.

— Нет, отец, не наоборот. У меня заветная мечта другая: не зарабатывать деньги, а чтобы они сами в карман текли…

Астахов помрачнел.

— Шутка, — запоздало успокоил его Антон.

Астахов помрачнел еще больше. Да в том-то и дело, что не шутка…

— Смешно… А я вот все думаю, что же я упустил? Когда ты стал другим? Когда мы с тобой разошлись?

Антон привычно заскучал — опять эти старые, с детства еще осточертевшие, разговоры. Надо как-то выводить отца из этого состояния.

— Да брось ты, батя. Никуда мы не разошлись. Мы — вместе. А что хлопот со мной… Так и ты ведь ангелом не был. Так? В общем, не грусти. Все у нас хорошо… — Сделал паузу, после чего еще более прочувствованно сказал: — Спасибо тебе, отец, за терпение…

И вышел в приемную. Вроде неплохо получилось — Астахов снова размяк.

А в приемной Антона уже заждалась мать.

— Ну? Ну как, сыночек?

— Что «ну»? Мама, ты превзошла саму себя. Как тебе это удалось?

— Отец поверил?

— Да куда он денется? Я… как только документы увидел, меня… такое вдохновение посетило! Не нервничаешь? Все будет в порядке. Отец, как обычно, проглотил и даже не поперхнулся. Ну? Рассказывай, где ты их достала?

— Максим принес. Он за ними к цыганскому барону ездил.

— Вот! Друган. А ты говорила…

— Так, мне пора. Нужно срочно уехать. А ты обещай мне — больше никаких глупостей.

— Обещаю, мам. Только умность.

— Ну, пока.

После страшного напряжения нужно расслабиться. Тамара поехала к Игорю. Но по дороге нахлынули воспоминания, самые болезненные.

Какой ужас — цыгане здесь! И самое страшное — эта старая цыганка с их общей тайной.

Едва войдя в кабинет Игоря, выпалила ему:

— Цыганский барон назначил встречу Астахову!

— Зачем?

— Не знаю. Игорь, а если эта цыганка что-то ему рассказала?

— Ты у меня спрашиваешь? Мне-то откуда знать?

— Это конец, это безумие… Боже мой! Мне даже страшно подумать!

— А ты не думай. Ты иди ко мне!

Тамара прижалась к Игорю, заплакала.

— Ты только ничего не бойся, я с тобой!

— Да? — спросила, по-детски обиженно морща носик.

— Конечно, разве за все эти годы ты не поняла, не почувствовала?

— Игорь, скажи, а ты способен ради меня убить человека?..

Глава 9

Земфире очень понравилась, можно даже сказать — полюбилась, эта городская девочка, баронская дочка Кармелита. Добрая, простая, открытая. Да вот только…

Люциту свою она еще больше любила. И надо ж такому случиться — судьба сбила, собрала двух этих девочек и Миро в один треугольник. Тут уж никакого благолепия — кому-то будет плохо. И пока что хуже всех ее Люците. А Кармелита, как назло, в таборе задержалась. Ведет себя бесстыдно — с Миро по всему лагерю вдвоем шляется. А ведь еще не венчанные!