Ревность Эмили

Эмили больше не хотелось быть любезной с Робин, которая, казалось, специально пыталась разозлить ее.

— Я бы на твоем месте не рассчитывала на секс в качестве приманки. Однажды это уже не сработало. Люку необходима изысканная любовь. Но даже знаток иногда нуждается в некоторой примитивности.

— И это, очевидно, происходит тогда, когда он обращается к твоим услугам. — Гордость Эмили была уязвлена, но она не собиралась сдаваться. — Ты специально не сказала ему, что я приходила в пентхаус в Челси? И как ты думаешь, что будет, когда Люк узнает, что его самая лучшая помощница виновата в разлуке с его сыном?

— Думаю, тебе предстоит адская работа, чтобы доказать это, — холодно заметила Робин, и легкая улыбка заиграла у нее на губах. — Мы с Люком знакомы очень давно. И он безоговорочно доверяет мне. Ты можешь сказать то же самое о себе, Эмили?

У Эмили не было ответа на этот вопрос. Не говорить же ей, что Люк не верит ей, своей жене. Робин победно улыбнулась.

— Я ищу Люка. Нам нужно немного поработать. — И, заметив надпись на футболке Эмили, Робин спросила: — А ты куда собралась? Наверное, в детский сад?

Эмили поспешила уйти, чтобы не уступить искушению, столкнуть эту озлобленную стерву с лестницы. Ей просто необходимо было побыть одной, чтобы взять себя в руки.

Она легла на кровать и свернулась калачиком. То, что Люк ничего не рассказал ей о Сабине, совершенно сокрушило ее. Вероятно, воспоминание о трагедии, происшедшей с Сабиной, и привело к тому, что после свадьбы они жили не в замке, а в Лондоне. Наверное, глядя на Эмили, Люк каждый раз сравнивал ее с Сабиной. Неужели, занимаясь любовью со своей второй женой, он тоже представляет себе Сабину?

Эта мысль причинила Эмили почти физическую боль, и она закусила пальцы, чтобы сдержать рыдания. Внезапно его отчуждение обрело смысл. Как он мог любить Эмили, если все еще оплакивал женщину, которую обожал?

Внезапно она почувствовала, как прогнулся матрас, и, приподняв голову, увидела Люка.

— Боже мой, Эмили, что случилось, ma petite? Ты не заболела?

— Да, заболела. Меня тошнит! — Эмили вытерла глаза руками. Заметив следы туши на пальцах, она подумала, что, должно быть, выглядит ужасно. И это лишь увеличило ее боль. — Убирайся от меня, — прорычала она, отскакивая от него, когда он протянул руку, чтобы убрать волосы с ее мокрого лица.

Люк нахмурился.

— Что случилось с той женщиной, которая полчаса назад согласилась дать нашему браку второй шанс?

— Сабина! Вот что случилось! Робин рассказала мне о ней все! — закричала Эмили. — Ты хоть немного представляешь себе, какой дурой я себя чувствовала? Я — твоя жена, черт возьми! Но даже твои подчиненные знают о тебе больше, чем я.

Сильно побледнев, Люк встал и провел рукой по волосам.

— Да. Я был женат. Но это не имеет большого значения, — холодно сказал он.

— Это имеет огромное значение! Это меняет все, — прорыдала она. — Я думала, что я особенная. Думала, что важна для тебя. А теперь я чувствую себя утешительным призом в лотерее, — обессиленно прошептала она, — бесполезной вещью, которая никому не нужна.

— Не будь смешной, — отрезал Люк. — Конечно же, ты нужна мне.

— Для секса, когда ты оказываешься рядом и тебе больше нечем заняться.

— Чепуха!

— Тогда почему ты ничего не рассказал мне о Сабине?

Люк взглянул в ее мокрое лицо. Он чувствовал себя виноватым, хотя не намеревался причинить ей боль. Он лишь хотел уберечь ее.

— Сабина умерла при ужасных обстоятельствах, — сказал Люк уже спокойнее. — Мне нелегко было говорить об этом, особенно тогда, когда я узнал, что у нас будет ребенок. Ведь именно беременность убила Сабину.

— Ты должен был рассказать мне о ней. Почему ты просто не можешь быть честным и признать, что я не настолько важна для тебя, чтобы делиться со мной своей жизнью? Мы женаты уже два года, но я едва знаю тебя.

— Мы провели половину времени врозь. И чья в этом вина?

— Твоя. Ты своим безразличием оттолкнул меня. И с тех пор, ничего не изменилось. Ты по-прежнему расцениваешь наш брак как партнерство. И единственное место, где, с твоей точки зрения, я приношу пользу, — это спальня.

Слезы навернулись Эмили на глаза.

— Сабина осталась в прошлом. Теперь моя жена — ты. И хотя бы ради Жан-Клода я предлагаю тебе остаться здесь.

Эмили открыла глаза. Бледные лучи солнца объявили о наступлении нового дня. Приближалась осень. Было трудно поверить, что она провела в замке почти месяц.

Это было нелегкое время. Каждую ночь Эмили, пряча лицо в подушку, беззвучно плакала. Пока она не почувствует, что Люк верит ей, не существует никакой надежды на продолжение их брака.

Единственным проблеском было то, что Робин уехала из замка, и Люк стал потихоньку оттаивать. Возможно, этому способствовала маленькая вечеринка, которую они устроили для Жан-Клода на его первый день рождения.

Эмили тяжело вздохнула, и у нее перехватило дыхание, когда до боли знакомый голос прозвучал с другой стороны кровати, до сих пор разделенной шелковым валиком.

— Почему ты так грустно вздыхаешь, cherie? Тебе так плохо здесь?

— Нет, — ответила она честно, недоумевая, почему Люк не отправился на свою обычную утреннюю прогулку верхом. — Я просто запуталась.

— Понятно.

Нежность в голосе мужа окончательно доконала Эмили, и она изо всех сил закусила губу. Валик оказался непреодолимым барьером. Каждую ночь, ложась на свою сторону кровати, Люк желал ей томным голосом «спокойной ночи», потом гасил лампу и, казалось, сразу же засыпал.

Очевидно, он не был измучен болезненным желанием близости, которое заставляло Эмили беспокойно крутиться до самого рассвета. Но даже тогда, когда она засыпала, ей снилось, как они занимаются любовью. А то, что каждый вечер он без стеснения раздевался перед ней донага, только разжигало пламя ее желания.

— Почему ты не поехал на прогулку?

— Я подумал, может быть, ты захочешь присоединиться ко мне.

На его подбородке проступила темная щетина, а темные волосы были взъерошены после сна. Он напоминал пирата, и его распутное очарование было для нее слишком большим соблазном.

— Возможно, как-нибудь в другой раз, хотя с твоей стороны очень любезно предложить это, — ответила она неестественным голосом.

Его тихий смех наполнил ее желанием отшвырнуть валик в дальний угол комнаты. Ей нравился его смех, нравился он сам, но его внезапное дружелюбие могло быть и уловкой.

— Ты бы удивилась, насколько любезным я могу быть, ma petite, — поддразнил он, — и когда-то ты очень любила ездить верхом. Помнится, ты много времени проводила со своим любимцем Касимом.

— Это было так давно, — прошептала Эмили, свернувшись клубочком под покрывалом.

Было глупо предаваться воспоминаниям о любимом скакуне. Касим был продан вместе с другими лошадьми. Ее отец объяснил это необходимостью снизить расходы на содержание поместья. Он никогда не понимал, что дочь получала от коня ту любовь, которую не давали ей родители и сестры.

Узнав о продаже своего четвероногого друга, Эмили, совершенно обезумев от горя, рванулась к конюшне, где и нашел ее Люк. Она так горько рыдала, что у него чуть не разорвалось сердце. Люк нежно обнял Эмили, сел на кучу сена и, посадив девушку себе на колени, укачивал до тех пор, пока она не успокоилась. Ей было уютно и надежно в крепких объятиях Люка, и она рассказала ему, что к концу недели Касим будет вывезен из страны. При этом Эмили вновь расплакалась, и Люк наклонил голову, чтобы губами осушить ее слезы.

Первое прикосновение его губ к ее губам было для нее открытием, и она вся задрожала, когда его язык обвел контур ее рта. Инстинктивно Эмили ответила на его поцелуй, и внезапно все остатки ее сдержанности исчезли. Она крепко прижалась к нему. Его губы и язык дразнили и соблазняли. Даже горе, связанное с потерей Касима, исчезло от множества новых ощущений. Люк опрокинулся на спину, увлекая ее за собой в сено, и она не сопротивлялась. Ее волнение достигло предела, когда он расстегнул ее блузку и его теплые руки оказались на ее животе.