Родной ребенок. Такие разные братья

На душе у Ананда было неспокойно. Проводив Деваки, он спустился вниз, к дяде и Радже, которые оживленно разговаривали о производственных делах.

Ананд сел рядом с ними на оттоманку и расслабился, кажется, первый раз за последние часы.

Услышав имя Таты, крупнейшего индийского капиталиста после Гханьяма Датта Бирлы, Ананд с интересом принял участие в разговоре.

— Да, семейство Тата контролирует многие производства. Особенно здесь, в Бомбее, — вставил Ананд, уловив паузу в разговоре. — Кстати, дядя, вы знаете, что Тата — парс.

— Я слышал об этой этнически-религиозной группе, но как-то не вникал в суть и не придавал этому значения.

— Их в Индии всего тысяч восемьдесят, дядя, причем, семьдесят тысяч живет в Бомбее. У них разрешены браки между двоюродными братьями и сестрами…

— Да, это плохо. Отсутствие притока свежей крови пагубно сказывается на потомстве, — вздохнул Джавар.

— Совершенно верно, дядя.

— Ананд, а какую религию они исповедуют? — спросил Раджа.

— Около тысячи трехсот лет назад парсы бежали из Ирана в Индию, к нам, не пожелав принять ислам. Их древняя религия — зороастризм. От имени пророка Заратуштра, по-древнегречески — Зороастр. Суть этой религии сводится к пословице: «На бога надейся, а сам не плошай», — улыбнувшись, закончил Ананд.

— Спасибо, просветил! — поблагодарил друга Раджа.

— Может, потому среди них нет нищих и обездоленных? — предположил дядя.

— На грани бедности живут многие из них, — вставил Раджа.

— Да… так вот, не имея прямых потомков, Тата передал свое дело племяннику Ратану Тата, — сказал Ананд, вновь возвращаясь к главному.

— Когда-нибудь и я тоже передам тебе все дело, но пока, как мне кажется, ты поглощен своими заботами, — заметил Джавар. — Я бы хотел, чтобы ты, Ананд, более четко и тщательно контактировал с владельцами ковровых и меховых фабрик Кашмира, с моим другом и главой одноименной ассоциации «Али Шах и К^о». Ты знаешь, что мы все, включая Раджа, — акционеры этого концерна?

Деловой мужской разговор был внезапно прерван: на ступенях лестницы, спускающейся в холл со второго этажа, появилась Деваки. Пораженные ее видом, мужчины смотрели на нее, как завороженные, не в силах отвести глаз.

Ее сильную стройную и гибкую фигуру облегало сари нежных лазурных тонов, переходящих в лунное сияние, затканное нежнейшими золотистыми и серебряными цветами. В тон этому одеянию блистали, подрагивая, серьги и украшения, приспособленные к ее фигуре самой природой Индии. Ее иссиня-черные волосы были расчесаны на пробор, подкрашенный красной краской, синдуром — символом замужней женщины.

Деваки медленно подошла к ним. Все встали. Казалось, неземное создание спустилось с небес. Джавар был полностью сражен. Все в ней было в его духе, в его вкусе, все в его миропонимании и характере. Деваки держалась сдержанно и вместе с тем естественно и непринужденно. Этому искусству девушек учат с детства.

— Вот теперь другое дело! — вырвалось у дяди. — Давно я не видел такой красавицы! Невестушка! — растроганно восклицал он. — Будь счастлива в браке! А ты что скажешь?! — обратился он к племяннику. — Я думаю, твоей жене к лицу этот наряд! Моды меняются, но для женщин лучше красивого сари ничего нет! — торжественно заключил он.

Ананд потупил взор. «В какую бурю ощущений теперь он сердцем погружен!». Он вновь поднял глаза на Деваки, и ему показалось, что она его невеста. Он находился между сном и явью, словно присутствуя на сеансе гипноза.

Раджа тоже, почти лишившись своего компьютерного ума, не отрываясь, смотрел на Деваки — олицетворение женственности, красоты и жизни, вечной, как солнце и луна.

Остаток этого дня прошел оживленно и весело.

Рано утром следующего дня Деваки возилась на кухне, занятая приготовлением завтрака и чая.

Джавар, облаченный в свой великолепный шелковый халат, был в холле.

— Раму, я хочу, чтобы чай подала мне невестка! Я прошу тебя, скажи ей об этом! — попросил он слугу.

Когда Деваки принесла Джавару чай, Ананд уже спускался вниз с папкой в руках. После обычного приветствия он выпил чашку чая и поднялся со словами:

— Ну, мне пора на службу. Раджа уже, видимо, заждался! Масса работы, дядя. Мне надо идти.

— А… а… — Немного замялась Деваки, но, вспомнив о своей роли, сказала: — Но сначала позавтракай!

— Я… я позавтракаю в конторе, — смутившись, ответил Ананд.

— Твоя жена так готовит! — возмутился дядя, выпустив в потолок струю дыма. — Поешь и пойдешь! — приказным тоном сказал он. — С холостяцкими привычками пора уже кончать, дорогой племянничек! — и он обратился к Деваки:

— Накрывай на стол, невестушка!

Дядя встал и подошел к Ананду.

— Это же чудо, что такой осел, как ты, отыскал себе такую прекрасную жену! — со своей обычной прямотой констатировал Джавар.

От этих «справедливых» слов в душе племянника столкнулись разноречивые чувства. И он покорился доводам дяди и логике событий, виновником которых являлся сам.

Третий день находилась Деваки в «чужом» для нее доме. Она настолько «вжилась в роль», которую играла по просьбе Ананда, что порой забывала обо всем на свете.

Доброта, надежность и глубокое понимание жизни, исходившие от Джавара, цельность его натуры, жизнерадостность, жизнестойкость и искренность очаровали Деваки. И то, что она понравилась ему как «супруга» его, племянника, очень льстило ей.

Каждое утро она выходила в сад, чтобы поухаживать за цветником. Она поливала розы, рыхлила почву вокруг кустов. Затем срезала цветы и нанизывала их на нити, делая гирлянды, которыми украшала светло-синюю статую бога Кришны, стоявшую под навесом из четырех резных столбов в левом углу террасы.

Со стороны пологих вершин Западных Гат поднималось круглое, как огненный раджпутовский щит, солнце. Легкий морской туман и мягкая вуаль облачности смягчали знойный и вечный путь светила. Ветер оттеснял туман, и море начинало искриться.

Веерные листья арековых пальм шурша, царственно колебались. Над беломраморным храмом реял трехцветный стяг. В саду было уютно и свежо.

Деваки в светлом сари, с гирляндой белых цветов на затылке, сидя на корточках, поливала из лейки цветы и напевала:

Услышав ее чистый и мелодичный голос, Джавар, который только что проснулся, вышел на балкон. Как зачарованный, он слушал и любовался Деваки. Довольный, он улыбнулся. Перед ним была жизнь природы и человека среди нее, полная гармонии.

Ему нравилась эта девушка, жена его племянника. Он чувствовал, что Деваки очень подходит Ананду. Она подкупила Джавара не только своей красотой, но и своим глубоким, до мельчайших нюансов пониманием и исполнением дхармы. И она удивительно гармонично соединила их разорванный и увядший венок домашнего очага…

«Дом без хозяйки подобен лесу… Женщина сияет — весь дом сияет, женщина мрачна — весь дом погружен во мрак», — вспомнились ему слова из «Махабхараты».

Ананд проснулся и посмотрел на часы. Стрелки показывали четыре часа тридцать минут. Он открыл дверь и вышел на балкон, потянулся. Затем, опершись на балюстраду, стал прислушиваться к пению Деваки, беззаботно и легко работающей в саду, словно истинная хозяйка. Он уже начинал привыкать к ее присутствию.

«Неужели я влюблен? — подумал он. — А, впрочем, что здесь такого страшного? Не я первый, не я последний! Его Величество Господин Случай! Дядя — человек умный, опытный и знающий. И то, что эта девушка понравилась ему, не поверхностное умозаключение, а его основательное убеждение, в этом нет сомнения!»

Ананд любовался Деваки, восходом солнца, наслаждаясь пением птиц и девичьим голосом. Слова ее песни затронули давно уснувшие в его душе струны. Он вспомнил мать, ее колыбельные и обрядовые песни… Справа Ананд увидел поблескивающие серебром волосы дяди.