Гориллы в зелени

— А Даня что?

— Даня, наверное, тоже ничего. У него сейчас хандра.

— Бывает. Тогда тем более, мы хотим собраться у меня на даче, отметить начало весны.

— Давай, я «за».

— И привози своего нового друга.

— Не знаю, я подумаю.

Днем вернулся Георгий, с улыбкой, цветами, двумя бутылками шампанского и конфетами. Ничего нового и необычного в этом не было, но я радовалась этому, словно была на первом в своей жизни свидании. Ведь только несколько дней назад я проливала слезы по Сергею, рыдая на плече Германова, а теперь у меня было новая, многообещающая любовь. Мне хотелось верить, что это будет надолго… навсегда.

— Ты меня балуешь. Смотри, привыкну.

— Привыкай.

— Что ты делаешь в выходные?

— А есть какие-то интересные предложения? — сказав это, Георгий обнял меня, и я почувствовала, как его рука оказалась у меня под кофтой, и через секунду кофта уже валялась на полу.

— Не хочешь поехать на дачу к моей подруге? Там будут мои друзья, познакомишься с ними.

— Боюсь, не получится. Мне нужно на стройку…

— Работаешь?

— Нет, я строю дом, надо будет съездить туда, посмотреть все. Хочешь, приезжай потом ко мне, поедем в кино или останемся там, я всегда знаю, чем мы можем заняться… — к кофте на полу присоединились мои расшитые стразами джинсы.

— Ну хорошо, а далеко твоя дача?

— Смотря откуда ехать, вообще не очень.

— И где она?

— В Барвихе.

«В Барвихе?! У него дача находится в Барвихе?! Может, есть какая-то другая Барвиха…»

— А почему ты тогда тут квартиру снимаешь?

— Я ее даже не снимаю, это квартира моего приятеля, он уехал на год в Штаты, попросил за ней присмотреть. Я как раз начал строительство — зачем лишние деньги тратить, решил пожить тут. А тебе здесь не нравится?

— Нет, почему же, только район какой-то блеклый.

— А они все такие, эти спальные районы. Однотипные дома, одни и те же магазины. Но это же не проблема, сел в машину, двадцать минут при хороших условиях, и ты уже в центре.

— Ты прав.

Он полностью обезоружил меня…

И стало абсолютно неважно, где я сейчас нахожусь, мне было тепло и очень уютно в объятиях Георгия, из которых я смогла выбраться только два дня спустя.

Я забыла о недописанных статьях и обязательствах по кредитам; отправив Дане на телефон «Меня нет и не будет, я похищена по кавказским традициям», выключила его. Я знала, что на завтрак полезнее есть мюсли с низкокалорийным йогуртом, но вместо этого мы пили шампанское и ели множество шоколадных булочек и круассанов, оказывается, Георгий был настоящий любитель сладкого. Я с трудом понимала, который час, потому что жалюзи на кухне и шторы в спальне-гостиной были постоянно опущены. Мы заказывали на дом пиццу, суши, выбираясь из постели только, чтобы открыть очередную бутылку вина, точнее, выбирался оттуда Георгий, а я украдкой любовалась его обнаженной фигурой. А за едой общались, пытаясь узнать друг друга лучше. Разговоры в основном касались Москвы и современной жизни, я даже не пыталась блеснуть перед Георгием своими познаниями в художественной литературе или рассказать ему, как создается реклама, все было более приземленно, но не менее интересно от этого. Я многое узнала о нем, и не все, что он говорил, было мне по душе. Георгий в отличие от меня не летал в облаках, он точно знал, чего хотел от жизни, какой она должна быть. Он говорил: «Я рад, что родился в это время. В Грузии мы хорошо жили. Моя мама — учительница музыки. Папа — начальник железнодорожной станции. Их все знали, все уважали, но что у них было? Свой дом, сад, старый автомобиль… Когда папа приехал ко мне в Москву, увидел мою машину, сказал: „Да, сынок, ты большим человеком стал, молодец“. Но смог бы я все это иметь там? Нет. Приехал в Москву, разными делами занимался. И понял, что родился в правильное время. Никому сейчас не нужны ордена, почетные грамоты, не нужна работа с девяти до шести, нужны деньги. А в Москве они есть, горы зелени! Здесь можно всего добиться».

— А любовь?

— О, дорогая, ее здесь столько же, сколько денег.

— Хочешь сказать, ее тоже можно купить?

— А что здесь купить нельзя? В Москве все продается двадцать четыре часа в сутки.

— И меня ты тоже купил?

— Тебя нет, принцесса, — сказал Георгий, но, мне показалось, что это прозвучало так, что он словно продолжил: «тебя я получил — задаром». Не сильно убедительным он казался, словно уставшим от самого этого слова «любовь». А может быть, он просто в нее уже не верил? Я, несмотря на тысячи ошибок и кучу неудачных романов, — продолжала. Я знала, что в этом мире, далеко или близко, но есть мужчина, созданный для меня, и когда-нибудь я обязательно его встречу, и тогда все встанет на свои места.

А пока была московская реальность: горячий грузинский парень с циничным отношением к любви и я с боязнью того, что он узнает о моих бывших отношениях с его другом.

Глава IX

В субботу с утра мы с Даней отправились по магазинам, как всегда, затовариваться едой на неделю и заодно купить что-нибудь Диане.

— Ну и как все прошло? — не унимался Даня, он спрашивал меня об этом каждый день, я отнекивалась «нормально» и в этот раз решила сказать то же самое.

— Нормально.

— Нормально? — Даня искривил лицо, как это обычно делают в комедийных фильмах. Я невольно рассмеялась, потому что выглядел он ну очень глупо. Все-таки черты лица у Германова были очень благородные, присутствовало что-то аристократическое, словно он сошел со страниц романов девятнадцатого века, а такие дурачества все портили. — Ты молчишь, ничего не рассказываешь, я-то думал, ты приедешь и просто запрыгаешь от радости, — не унимался Даня. — Должна быть более высокая оценка, раз ты там осталась на несколько дней. Знаешь, обычно люди покидают театр после первого акта, если им не нравится представление, а тот же самый спектакль смотрят дважды либо ценители искусства, либо те, кому он очень понравился.

— Всё было отлично, я мучаюсь от того, что он подумает обо мне, ведь все произошло так быстро.

— Разве это проблема?

— Говоришь точно так же, как он. С каких это пор мужчины стали такими понимающими? Куда же делись понятия о том, что если девушка спит с тобой в первую же ночь — она шлю… легкомысленная.

— Такие понятия придумали неудачливые любовники, у которых эта ночь оставалась единственной, а девушка уходила, не оставив телефона.

«Знал бы ты, как это близко к истине, Даня», — подумала я, но высказывать ее вслух не стала, слишком рано было для этого признания.

— Тем более ты только что сказала, я говорю, как он. Значит, для него это не проблема, — добавил Даня.

— Выяснилось, у нас есть общие знакомые.

— Кто?

— Его грузинские друзья, помнишь, я ходила на грузинскую вечеринку без тебя в феврале.

Мне показалось, что Даня как-то странно отреагировал на эту фразу, но понять почему, я не могла.

— С тобой все в порядке?

— Да, так, кое-что вспомнил.

— Что?

— Неважно. — Он быстро переключил разговор, но я заметила, что мысли его унеслись куда-то далеко. — Так что плохого, что у вас есть общие друзья? Ты же знаешь, Москва — большая деревня.

— Да, но… — тут я вспомнила, что он не знает, о моих бывших отношениях с Арчилом.

— Но что?

— Мне как-то неприятно из-за всего этого.

— Да ладно, Машинский, вечно ты из всего проблемы делаешь. Все будет отлично, может, ты их даже и не увидишь, зачем твоему Георгию такую красавицу всем показывать! Могут и выкрасть!

— Не смеши.

— Вай-вай-вай, дэвушка, что вэ такая грустная! Красавыца, ай не ха-ра-шо грустить.

— Германов, сейчас я тебе устрою!

Даня продолжал надо мной шутить весь день, не останавливаясь ни на секунду. При этом я все больше и больше погружалась в собственные размышления об Арчиле и Георгии. Я пыталась убедить себя, что подобные ситуации не редкость и люди должны относиться к этому спокойно — прошлое есть у каждого. Но сколько бы я себе этого ни говорила — понимала, что это всего лишь фраза, от которой легче не становится.