Её личное безумие (СИ)

Виктория едва двигается. Карие глаза смотрят сквозь него и он видит, какой глубокой оказывается её рана. Это был конец. Такой страшный, что Малик не мог до сих пор это так запросто принять.

- Зачем? – спрашивает он, всё ещё щуря свои глаза от болезненных слёз. Дыхание сбитое. Сердцебиение такое учащённое. – Зачем ты это сделала, Виктория?

Зачем она спасла его? В тот момент, когда Луи выстрелил в его тело, зачем Виктория прислонила его собой?

Но он уже знал ответ. Уже понимал всю причину её таких жутких действий, но всё также отказывался это принять. Разве Зейн этого достоин? Разве он достоин, чтобы кто-то умирал из-за него?

- Прости меня... – её шёпот. Глаза Виктории закрываются. – Я хотела... я хотела помочь тебе. Я хотела, чтобы ты был счастлив.

Господи. Это больно.

Он сжимает её в своих руках и почти не дышит. Нет... нет, она не может уйти, после всего этого. Он не может её отпустить. Пожалуйста. Боже мой, ну пожалуйста!

Но мольбы уже никто не слышит. Уже никто не прислушается к ним.

Потому что Виктория сделала свой выбор. Она захотела умереть ради того, кого любила больше всего на свете.

Ещё являясь маленьким ребёнком, эта девушка хотела всего лишь одного — настоящей любви и такой, чтобы её сердце дрожало от силы данного чувства. Бог дал ей эту любовь. Но он всё равно не дал ей нужного счастья.

И почему?

Потому что Виктория не умела дарить этого счастья остальным. А пока не научишься делать счастливыми других, таким ты никогда по-настоящему не станешь.

Но сейчас. Сейчас, ведь всё изменилось, правда?

Виктория ощущает сильную радость. Она вспоминает всю свою жизнь и жалеет, что была таким плохим человеком. Сегодня она наконец захотела сделать хоть что-то хорошее. Она хотела помочь и вот, куда это её привело?

Нет. Это не привело её к смерти.

Это привело её к самому счастливому мгновению в её жизни.

Зейн был рядом. И она знала, что готова была сделать ещё немалое, чтобы просто видеть его так близко.

У него всё должно быть хорошо. Она желает именно этого.

- Зейн, – сквозь боль произносит Виктория. Прикрывает глаза и сквозь слабую улыбку озвучивает свою последнюю просьбу. – Скажи, Лиаму... скажи ему, что это из-за меня умер наш отец. Это я... это я убила его, Зейн.

И Виктория сжимает свою ладонь. Направляет последние силы на эти движения и с удовольствием замечает, как Малик обещает всё рассказать. И она знает, что всё уже сделано.

Всё уже решено.

Виктория не боится. Она просто жалеет, что так поздно осознала свою главную ошибку. Жить нужно было ради других, а не ради самой себя.

Последний вздох. Последнее движение.

И Виктории больше нет.

====== Глава 31 ======

Зейн сидит в молчании, не в силах пошевелить ни единой мышцей своего тела. Ему кажется, что мир рухнул. Что что-то внутри разбилось и всё, что от этого осталось, лишь мелкие осколки, пронзающие его сердце ещё сильнее.

Он не может дышать. По всем внутренностям проходится безумная волна отчаяния и каждая секунда даётся ему с невыносимой каплей боли. Он дрожит. Прямо сейчас судорожно дышит и дрожит.

Проживёт ли он ещё хоть один день? Выдержит ли он дальнейшие испытания своей жизни?

Сейчас всё горит перед глазами. А вместо крови по его телу мечется плавленный метал, так жёстко раздирающий его кожу. Больше ни на что не остаётся сил. Больше ни на что не остаётся надежды.

Зейн пытается спокойно реагировать на события, которые происходят дальше. Его одиночество оказывается нарушенным. По холодным ступенькам едва устойчивой походкой поднимается Лиам и тут же останавливается, замечая Зейна, в молчании сидевшего на одной из скамеек. Глаза Пейна загораются каким-то удивлением на пару мгновений. Обескураженность лишает его почти всех последних сил и Лиаму приходится ухватиться рукой за перила, чтобы продолжить удерживать своё равновесие. Он тоже начинает дрожать. Но даже сквозь эту дрожь Лиам заставляет себя подойти в сторону Малика и присоединиться к нему.

И вот. Теперь они сидят вместе. Теперь это молчание сдавливает их двоих. Теперь каждая секунда в этом сыром помещении заставляет их одновременно ощущать тяжесть такого безысходного положения.

- Я прикончу его, Зейн, – жёсткий голос Лиама. Сильное сжатие кулаков и хруст так сильно напряжённых пальцев. – Я убью его собственными руками.

Зейн понимает, о ком он говорит. Понимает, что речь идёт о Томлинсоне и что именно этого человека хотелось уничтожить в любой из последующих мигов своей жизни. Ему тоже хотелось распотрошить того на куски. Вырвать все внутренности и расцарапать их с пребольшим удовольствием.

Но ведь у Лиама внутри души горела неконтролируемая ненависть. И это было объяснимо — Луи слишком жестоко убил его родную сестру.

- Господи, ей же было всего двадцать пять лет, Зейн, – очередной всхлип парня, когда он опускает свою голову на ладони. – У неё была вся жизнь впереди. У неё всё... всё только начиналось.

И опять этот болезненный вопль, который Лиам пытается сдержать. Который пытается подавить, да вот голос уже самостоятельно выбивает нужный крик души. Слишком трудно сдерживать свои эмоции. Особенно сейчас, когда ты почти наедине со всем своим отчаянием.

Малик не находит, что сказать. Перед глазами опять проносится эта картина: выстрел Томлинсона, быстрая реакция Виктории и... её смерть. Всё произошло очень быстро. Мгновения были настолько безумными и опасными, что их продолжительность была совсем незаметной.

Всё проходило сквозь. Всё едва успевало отображаться в его голове.

Зейн краем глаза смотрит на дрожащего Лиама, ощущая очередной приступ острого чувства вины. Тот факт, что Виктория погибла из-за него, медленно раздирал его душу. Зейн не мог этого принять. Он не мог смотреть в глаза своему другу и понимать, что настоящим убийцей Виктории являлся всё-таки он, а не какой-то там Томлинсон.

Твоя вина, Зейн. Это всё именно твоя вина.

- Виктория хотела этой смерти, – вдруг слышится голос Зейна. И это производит такой сильный эффект, что это тут же заставляет Лиама поднять свою голову. И выпрямиться, облокачиваясь всем телом об спинку кресла. – Она погибла, чтобы меня спасти. Чтобы спасти мою чёртову жизнь.

Как ни странно, Лиам даже не двигается. Его взгляд опущен вниз, а руки всё также остаются в свободном положении. Никаких эмоций. Никаких чувств.

Зейн не ожидал этого, поэтому сквозь весь свой собственный страх он заставляет себя повернуть голову в сторону молчаливого Пейна. Их взгляды встречаются, но даже это ничего уже не меняет.

- Это неудивительно, – Лиам говорит с трудом. Ощущается всё напряжение его хриплого голоса. Вся внутренняя боль. – Виктория всегда тебя любила. Уж я то не мог этого не понимать.

Ещё больнее, Зейн. Очередной хлыст прямо в твоё израненное сердце. Зейн с трудом дышит и ощущает вновь эту чёрствую безумную вину.

Все знали. Все понимали. А он – нет.

Он всегда просто пользовался Викторией. Он всегда лишь играл с ней, являясь абсолютно уверенным, что и она точно также игралась и им. Как всё могло быть так по-другому? Как эта вечно высокомерная и безжалостная девушка вдруг могла иметь к нему такое сильное чувство?

Перед глазами всё тонет. Голова кружится. Дыхание становится учащённым. Как, чёрт побери, это выдержать?!

- Прости меня, – шепчет Зейн, сжимая свои зубы от боли. Он с трудом дышит и смотрит куда-то вниз, так глупо веря, что это хоть чем-то ему поможет. – Прости, Лиам, я... я так этого не хотел. Это случилось так быстро.

Теперь всхлип у него. Теперь яростный удар боли уже у Зейна.

Но Лиам ничего не говорит. Просто с пониманием кивает, зная, что уже всё равно ничего не изменить. Всё это сожаление, вся эта жалость — это просто бессмысленные попытки что-либо исправить.

Нужно менять происходящее ни словами, ни чувствами. А только решительными и уверенным действием.

Лиам смотрит куда-то в сторону и тогда Зейн и вспоминает, что должен был сказать. Что он обещал сделать.