Инкогнито (СИ)

Стёртых нечаянно лет.

Кто я такой? …Утешение,

Хотите того или нет…

Сказоч-Ник

После ухода Андрея Арина пребывала в каком-то расслабленном, задумчивом состоянии. Она машинально занималась домашними делами, присматривала за заигравшейся дочкой, прокручивая в голове события завершающегося дня. У нее впервые за долгое время был гость, и это фантастическое событие удалось благополучно пережить. И даже вроде бы не опозориться ни с ужином, ни с чем-либо еще. Возможно, когда-нибудь даже захочется повторить подобное. Снова пригласить его в гости. Хотя мужчина приходил по делу, и это совсем ничего не значит. Совсем-совсем… А ее необычно хорошее настроение… просто так. Не всегда же печалиться...

Она отвлеклась от размышлений, лишь когда пошла укладывать Настю. Позволила той дольше обычного плескаться в ванной, потом читала любимые сказки до тех пор, пока у малышки не начали закрываться глаза. И хотя сама устала не меньше дочки, едва та уснула, поспешила к рабочему столу. Гораздо сильнее, чем сон, манила возможность добраться до почты и снова перечитать ночное послание. И что-нибудь написать в ответ…

Арина решилась не сразу. Не была уверена, что ее письма кто-то ждет, но желание проверить это оказалось сильнее сомнений.

– А ведь я на самом деле не люблю ветер…

Помнил ли он, что написал накануне про лишивший покоя шумный ветер, или же использовал привычные фразы, подходящие к обстоятельствам? Так думать не хотелось, но поверить в то, что поэтические слова предназначались именно для нее, было непросто.

Внизу экрана мигнула крошечная кнопка, открывающая выход в чат, и Арина ощутила, как вспотели ладони. Это уже не безликое письмо. Чат – почти телефонный звонок, гораздо ближе … и куда страшнее. С первого раза даже не получилось попасть на иконку курсором. Выскочившие в голубом окошке строчки заставили встревожиться еще сильнее.

– А что любишь?

Ей давно никто не задавал таких вопросов. И хотя неизвестный собеседник, скорее всего, лишь пытался быть вежливым, сердце закипело от волнения.

– Дождь. Летний, теплый, под которым можно бегать босиком.

Как в детстве, давно-давно, когда у маленькой девочки не существовало никаких забот. Голыми ногами – по лужам, и чем глубже они оказывались, тем было веселее. Сколько лет прошло с тех пор? Сейчас Арина даже с дочкой не осмелилась бы на подобное. Не хотелось давать еще один повод для насмешки, когда она и так – кладезь нелепостей.

– А когда бегала последний раз? Летом?

– Да.

Только вот было это лето целую вечность назад…

– Но не прошлым? Намного раньше?

Она задержала пальцы над клавиатурой, теряясь от его проницательности. Это так очевидно?

– Что мешает бегать под дождем сейчас?

Женщина грустно улыбнулась.

– Сейчас зима.

– Сколько месяцев?

Откуда он знал? Просто угадал, что ее зима тянется не первый год?

– Немного затянулась…

Вдаваться в подробности не хотелось. Арина вспомнила своего недавнего гостя. В комнате, казалось, еще витал аромат мужского парфюма. Это Андрей сейчас пытается проникнуть в ее тайны?

Взглянула на заголовок чата, где отражалась опять единственная буква.

– Как тебя зовут?

Пауза. Такая долгая, что пришлось усомниться: в сети ли ее собеседник. Но значок по-прежнему горел зеленым цветом, значит, мужчина просто раздумывал над подходящим ответом.

«Только не ври!» – взмолилась мысленно. «Не придумывай какое-то несуществующее имя. Я ведь его знаю… примерно».

– А тебя?

Она напряглась: признаваться не хотелось, ведь совершенно не исключено, что при имени Арина он не подумает о новой сотруднице в компании. А такие ассоциации были не нужны. Пусть представляет кого-то иного, возможно, привлекательную незнакомку, которая просто решила развлечься. Открыть ему правду она все равно не решится.

– Знаешь, я думаю, это неважно. Забудь про мой вопрос, хорошо? Так даже интересней: отгадывать, что таится за твоей буквой «А».

– Ты права, одинокая буква выглядит загадочней целого имени, тем более что оно обычное. А вот твое наверняка красиво, птичка. Как и ты.

Строчки расплылись. Арина мотнула головой, пытаясь стряхнуть слезы. Красивой ее называли… так давно, что это уже казалось неправдой, словно было с кем-то другим. В ином измерении. Хорошо, что между ними экран, и собеседник не представляет, как сильно заблуждается.

– Ты всегда делаешь выводы о внешности людей, не видя их?

Снова пауза, а потом на экране вдруг появился убедительно кивающий смайлик. Арина рассмеялась: мужчина шутил, а значит, не слишком устал от общения.

– В таких вопросах я никогда не ошибался.

Улыбка осталась на лице, но сделалась куда более грустной: в ее случае уверенность не имела под собой никаких оснований.

– Вряд ли бы ты назвал красивой толстую и неуклюжую женщину.

Снова смайлик, на этот раз хохочущий, а следом – укоризненно качающий головой.

– Собираешься убедить меня в том, что именно такая?

– Нет… Но ведь это не исключено. Я могу быть и толстой, и неловкой, и...

Другие определения не облекались в слова, но жгли внутренность обидными воспоминаниями о постоянных намеках мужа на то, что ей не мешало бы сбросить вес, что фигура после родов утратила привлекательность, которой и было-то немного. Нет, он не считал ее толстушкой, и сама Арина понимала, что подобная характеристика к ней не относится, но нелицеприятные эпитеты сами пробуждались в сознании каждый раз, когда она беззвучно глотала слезы, вслушиваясь в монотонное храпение человека, когда-то казавшегося центром вселенной. Сытый и удовлетворенный, он всегда засыпал слишком быстро, не беспокоясь о том, что происходит на другой половине кровати, и даже не удосужившись вернуть на место небрежно задранную одежду жены. А у нее не было ни сил, ни желания пошевелиться, чтобы привести себя в порядок.

Капли сорвались с ресниц, и женщина торопливо отвернулась, словно сквозь экран кто-то мог рассмотреть ее слезы. Прошлась по комнате, пытаясь успокоиться. Плакать нельзя: вдобавок ко всем «прелестям» ее глаза имели удивительную способность оставаться красными и распухшими даже спустя несколько часов после того, как была вытерта последняя слезинка. Появиться в таком виде в офисе она просто не сможет, поэтому надо немедленно прекратить всхлипывать.

Снова взглянула на экран: забыться эта необычная беседа теперь точно не позволит, но, возможно, удастся хотя бы немного отвлечься.

– Птичка, ты еще здесь?

Конечно, здесь, куда же ей деваться? Птичка… Общипанный воробей.

– Знаешь, мне кажется, что слова «толстая» или «неуклюжая» вообще не применимы к женщине. Она такой просто не может быть.

Как тут не вспомнишь Шанель? Если женщина до тридцати лет не стала красавицей… Понятно, что от большого ума проблемы не возникают, особенно во внешности, но осознавать собственную глупость благодаря словам потрясающего мужчины было больно.

– Любая женщина необыкновенна, птичка. Любая, слышишь? А ты – просто уникальна. Не надо плакать.

Слезы и в самом деле лились, обжигая щеки, и даже мысли о распухших назавтра глазах не могли их удержать, но как об этом мог узнать человек, находящийся совсем в другом месте?

– Ты умеешь говорить красивые слова…

– Для красивой женщины – почему нет? А я действительно еще не встречал ту, которую не мог бы назвать такой. Просто некоторые из них смотрят не в то зеркало.

А где же тогда ТО? В ее жизни все зеркала показывали одинаковый результат.

– У тебя есть дети?

Прочитав вопрос, Арина вздрогнула, бросая взгляд в сторону детской. Но вряд ли признание сможет навредить.

– Да.

– В таком случае скажи, что отражается в глазах твоего ребенка? Попроси его назвать самую красивую женщину на свете. Знаешь, какой будет ответ?