Девиант (ЛП)

— Хорошо, да, ты права. Я буду держаться подальше от него, — говорю я.

Но по известным причинам, я не собираюсь говорить ей, что он вернется в больницу завтра. Я не скажу ей, что он пообещал найти меня.

Чувство неуверенности зарождается во мне. Это похоже на смесь чувства вины, но в то же время предвкушения от встречи с ним. Я никогда не скрывала ничего от своей лучшей подруги, и именно это напрягает меня. Все мои тайны и вранье связаны с этим парнем. Я не могу ничего поделать, внутренне меня накрывает чувство удивления, потому что ведь разумом я понимаю, что напрашиваюсь на проблемы, скрывая множество секретов. Но, похоже, для меня это не является веским аргументом. У меня предчувствие, что моя сексуальная и опасная проблема найдет меня.

***

Утро тянется невыносимо медленно. Я пытаюсь скоротать его, занимая себя еще большим объемом работы, уделяя остальным моим пациентам больше внимания. Но так не может продолжаться вечно, у доктора Патэла сегодня выходной, а я больше не могу откладывать встречу с этой девушкой, да и вся работа уже сделана. Теперь она на моей ответственности.

Кэрри спит, когда я вхожу в ее палату, но замечаю, что она не одна. Ким Перез, из психиатрического отделения, находится вместе с ней, она потрясающе милая и красивая женщина. Она заботливая и приятная, и она отправляется в числе первых к психически неустойчивым подросткам, когда нужно оценить их состояние. Но Кэрри уже давно не ребенок, но они, скорее всего, посчитали, что девушка сможет среагировать на Ким, как на мать.

— Привет, Слоан, — шепчет она, ставя карту Кэрри в выемку в изножье кровати. — Слышала, ты совершила невозможное с этой девчонкой.

— Суреш сделал большую часть работы.

Я улыбаюсь, возвращая такую же теплую улыбку, с которой она обратилась ко мне.

— Бедная девочка.

Она поворачивается, чтобы посмотреть на Кэрри. Девушка выглядит старше своего возраста. Вокруг ее глаз залегли темные синие круги, и ее кожа все еще мертвенно-бледная, огромное количество морщинок в уголках глаз.

— Я жду, когда она придет в себя. Не знаешь, когда действие снотворного пройдет?

— Она уже не на снотворном. Может, через пару часов, а может, завтра или через пару дней. Она была в ужасном состоянии.

Ким обхватывает себя руками и хмурится, смотря на девушку, которая лежит на больничной кровати. Ким по характеру очень отзывчивая, и всегда принимает близко к сердцу каждого пациента, несмотря на то, виделись они до этого или нет.

— Люди говорят, что суицид — это трусливый способ убежать от проблем, которые давят на тебя, но они ужасно заблуждаются. Нужны стальные нервы, чтобы сотворить то, что сделала эта девочка с собой. Хотя ей очень повезло, что она находится сейчас у нас в больнице Св. Петра Милосердного. Она может отдохнуть столько, сколько ей нужно, также она может поразмыслить над своими предстоящими планами. У нас целая команда специалистов, которая только ждет, чтобы помочь этой крошке.

Темные глаза вспыхивают в моей голове. Я тяжело сглатываю даже тогда, когда мое горло не стискивает его рука. В голове крутятся его «Не позволяй этим гребаным мозгоправам приближаться к ней. Не позволь им разрушить ее. В противном случае, я буду сильно недоволен и огорчен».

— Да, Ким, ей повезло, что она попала в больницу Св. Петра, — тихо выдавливаю я. — Она не смогла бы попасть в лучшие руки.

Мое сознание кружится в вихре размышлений, страх и беспокойство завладевают им, я словно ступаю на темную неизведанную территорию. Возможно, Алексис жива — может, она испытывает такие же страдания, как Кэрри. Кто знает, что ей приходится терпеть, если она все еще жива. Мне не стоит даже допускать таких мыслей. Но разум играет со мной, поддразнивая надеждой. Возможно, она жива и точно так же где-то пытается прийти в себя после попытки суицида. Но она точно не была доставлена в больницу, у нее нет никого, кто бы ей помог, нет возможности попросить о помощи… Нет возможности сбежать…

У Лекс нет рядом такой заботливой женщины, как Ким, чтобы она оказала помощь или просто поговорила с ней. Это заставляет меня испытать неподдельную грусть. Этот парень, кем бы он ни был, ненормальный, если он думает, что я собираюсь отдать ему просто так без объяснений Кэрри. Начисто лишен мозгов, бл*дь, да он просто ненормальный.

— Знаешь, Ким, я действительно понятия не имею, когда закончится действие ее снотворного, но на данный момент, моя работа полностью закончена. И знаешь, если не случится чего-то сверхсрочного, то я с удовольствием посижу с ней, а потом, когда она придет в себя, я позову тебя. А ты пока можешь подняться к себе в отделение.

Ким улыбается мне, будто я самый внимательный и заботливый челок в этом гребаном мире.

— Спасибо, чикита. У меня гора бумажной работы, что как заноза в заднице, и она не уменьшится, если я не начну разгребать ее. У тебя есть мой пейджер?

Я говорю ей, что есть и она уходит, благодарно сжимая мою руку, когда проходит мимо.

Я уже знаю, что девчонка пришла в сознание. Она всего лишь притворяется, причем неумело, что она все еще без сознания, оценивая окружающую обстановку, прежде чем придет к выводу, что быть в сознании безопасно. Ким толком не контактирует с пациентами, которые отходят от обезболивающего и снотворного, как я. В данный момент дыхание Кэрри поверхностное, тихое, вместо равномерного, как должно быть, когда ты без сознания. Я беру больничное удобное кресло, которое стоит возле окна, и ставлю его около ее кровати. Присаживаюсь, и просто наблюдаю за ней, пытаясь решить, как мне разговорить ее.

— Знаешь... Я ходила этим утром выпить чашечку кофе с моей подругой, — говорю я ей. — Временами она очень строгая и правильная, но что бы ни произошло, она всегда рядом, я могу положиться на нее, опереться на ее плечо. Этим утром я рассказала ей одну мою тайну. Этот откровенный разговор я не решалась начать в течение долгого времени. Я постоянно откладывала его, словно поджидала подходящего момента, чтобы в итоге свалить это на нее. Как всегда убеждаюсь, что я хороша в оправдании себя, даже сейчас я оправдываю себя, перед тем как начать рассказ. Но она всегда была здесь для меня. Я всегда могу положиться на нее, если это необходимо.

— Ну и вот, я откладывала разговор и дотянула до того момента, когда уже не куда отступать. После нашего разговора, она дала мне пару ценных советов. И знаешь, когда я после встречи шла обратно на работу, в моей голове крутилась одна и та же мысль: «Почему я не смогла, прийти к такому выводу самостоятельно?!»

Я замечаю, как подрагивают веки Кэрри, это говорит о том, что она внимательно слушает.

— И знаешь, мне кажется, я, наконец, знаю ответ на этот вопрос. Мы настолько погрязли в наших проблемах, что просто не видим выхода из лабиринта сложившихся проблем. Или мы настолько напуганны, чтобы встретиться лицом к лицу с нашими проблемами, что закрываем глаза, проваливаясь в свою собственную тьму, и нам ошибочно кажется, что наша тьма безопасней той, что настигнет нас тогда, когда мы откроем глаза. Мы не даем возможности оказать нам помощь, прячась и увязая в своих проблемах, ошибочно полагая, что мы можем контролировать, что нам подвластны наши внутренние демоны и тьма. Но, к сожалению, это не верно, собственная тьма поглощает сильнее.

Она не отвечает. Но я и не психиатр. У меня нет надлежащих знаний и умений, чтобы попытаться оказать ей помощь, и немного исправить все, что произошло в жизни этой малышки. Но мне безумно любопытно узнать и понять — почему он заботится о ней, кем она ему приходится? Как так произошло, что он оказался единственным человеком, кто отважился принести ее безжизненное тело в больницу? Да, за этими вопросами кроется не просто любопытство, толика ревности тоже присутствует.

Ресницы Кэрри трепещут еще один раз, и на этот раз она приоткрывает глаза. Ее глаза бледно-голубые, цвет непроницаемого льда, словно поверхность айсберга. Они наполнены слезами. Большинство людей повернулись бы посмотреть на меня, но она так не делает. Она сосредотачивает взгляд на потолке, ее грудь вздымается и опадает, когда она борется со своими эмоциями.