Все за любовь

— Послушайте, вы, неблагодарные мальчишки. Я делаю все, что могу, — сказала она, и ее глаза наполнились слезами. Она яростно смахнула их. — Если это вам не подходит, то идите ищите вашего чертового тренера.

У мальчиков был такой вид, как будто бы на их глазах из доброй феи она превращалась в свирепую фурию. Она зашагала прочь от них. Тайрон не отставал от нее. Остальные поспешно пошли за ними.

Тайрон неловко обнял ее за плечи:

— Прости, Кори, мы знаем, как ты стараешься. — Он посмотрел на остальных: — Правда, парни?

— Да.

— Конечно.

— Мы не хотели сказать ничего плохого, Кори. Честно. Ты наш лучший друг, — сказал Ленни, глядя широко раскрытыми искренними глазами из-за стекол очков.

Чувствуя комок в горле, она обняла Тайрона и постаралась улыбнуться остальным, особенно Ленни, который выглядел подавленным после этой вспышки. Улыбка замерла на ее губах. Она вздохнула:

— Я знаю, вы не хотели. Я тоже виновата. Почему бы нам не поступить по совету Дэни и не сделать сегодня перерыв в занятиях? Может быть, завтра у нас будет больше желания поиграть в теннис.

— Ты уверена, Кори? — с сомнением спросил Тайрон. — Если хочешь, мы останемся.

— Тренировки для вас, а не для меня, парни. Думаю, что вы заслужили отдых, если вам этого хочется. Вот возьмите и купите себе гамбургеров. — Она протянула им деньги и смотрела, как они направились вдоль улицы. Тайрон задержался на минутку, отстав от других. Он казался обеспокоенным.

— Ты сердишься на нас, Кори?

— Ни чуточки, Тай, — серьезно сказала она. — Просто у меня сегодня, наверное, трудный день.

Он посмотрел на нее. В его взгляде светилась мудрость, не свойственная его возрасту.

— Почему бы тебе не повидаться с этим пижоном? — сказал он, затем вскочил на велосипед и уехал, прежде чем она успела прийти в себя от изумления, не то чтобы ответить.

Повидаться с пижоном!

Она тихонько засмеялась. Для человека, мыслящего столь прямолинейно, как Тайрон, все было просто. Он не понимал тонкостей и не был знаком с дипломатией. В его мире, если раздумывать над дипломатичностью своих поступков, быстро заработаешь синяк под глазом, пока будешь обдумывать, что тебе надо сказать. Если же ты не дурак, то ты будешь сперва действовать, а потом уже подумаешь о вежливых фразах.

Ну что же, думала она с возрастающей решимостью, почему бы и нет? Эти дети, черт возьми, заслуживают лучшего отношения, да и она тоже! Должна же прошлая ночь что-то значить для него. Для нее она, несомненно, кое-что значила, признавала она это или нет. Теперь же этот человек поступал как самовлюбленный подонок, но она не собирается так просто отпустить его.

Она вскочила в машину и поехала прямо к нему, по дороге подогревая свою ярость. Когда она остановила машину у его дома, она готова была встретиться с ним лицом к лицу и высказать ему все, что она о нем думает и даже несколько больше.

Она одновременно нажала на кнопку звонка и стала колотить руками в дверь. Она несколько удивилась, когда он с грозным видом распахнул дверь. Еще более ее поразило то, что на нем ничего не было, кроме полотенца, повязанного на бедрах. Его волосы были мокрыми, капли воды блестели на голых плечах и на светлых волосах, покрывавших его грудь. Она подавила вздох благоговейного трепета, решительно напомнив себе, что этот великолепный образец мужской красоты был ее врагом.

— Какого черта? — Его глаза широко раскрылись, а голос прервался. — Кори, — нежно сказал он. При звуке своего имени, сорвавшегося с его губ, Кори почувствовала, как мурашки побежали у нее по позвоночнику. — Что ты здесь делаешь?

Она не стала обращать внимания на мурашки, на теплый взгляд его глаз, на его почти обнаженное тело и вместо этого сосредоточила свои мысли на восьми огорченных ребятишках и на столь же расстроенной женщине.

— Вы умный человек. Так что же, вы думаете, я здесь делаю? Я собираюсь как следует отругать вас.

К ее пущему раздражению, на его лице появилась недоверчивая улыбка.

— Правда?

— Клянусь твоими теннисными туфлями восемнадцатого размера: это именно так. Как ты смеешь обнадеживать этих детей, а потом бросать! — кричала она, стараясь пройти мимо него в дом. Ее грандиозное появление несколько утратило свое величие, а пыл ее слегка поумерился, когда, пытаясь протиснуться в небольшое пространство между ним и дверью, она прикоснулась бедром к его голым ногам. Мгновенно горячее пламя охватило ее, но она знала, что его нужно быстро погасить. В противном случае, она полностью потеряет самообладание, а ей, как никогда, нужна ясность сознания, если она хочет отчитать его с королевской суровостью, как он того заслуживал.

Она с топотом ворвалась в гостиную и бросилась на диван. Этот человек был выше ее, что давало ему несомненное преимущество с любой точки зрения, но, может быть, если она будет сидеть и коленки у нее перестанут дрожать, она сможет окинуть его величественным взглядом. Она попыталась это сделать, глядя в точку, находящуюся несколько выше его груди, где-то в районе носа. От этого он не перестал улыбаться. Наоборот, он больше, чем когда-либо, казался готовым весело рассмеяться. Он явно не относился к ней серьезно. Это еще больше разъяряло ее.

— Идите оденьтесь, — резко сказала она.

— Зачем? — спросил он невинным тоном. — Разве это беспокоит вас?

— Конечно же, нет, — сказала она не совсем уверенно. — Просто я не хочу отвечать за то, что у вас будет воспаление легких.

— Конечно, — насмешливо проговорил он. — Постарайтесь не забыть то, что собираетесь мне сказать. Я бы не хотел, чтобы ваш гнев утих, пока я буду отсутствовать. Не могу дождаться, когда вы мне все выскажете.

«Черт возьми», — пробормотала она, когда он, все еще улыбаясь, вышел из комнаты. Пока он переодевался, она снова и снова напоминала себе, какой он предатель, так что все еще была в прекрасной форме, когда он вернулся в комнату в джинсах и спортивной рубашке.

«Это лучше, чем полотенце, — решила она, — но не намного: и в одежде его мускулы были отчетливо видны. — Все это не так уж и важно», — упрекнула она себя, затем снова посмотрела на него, чтобы все поставить на свое место.

— Вы трус, Ивэн Томас! — грозно начала она, затем, из любви к искусству, добавила несколько еще более уничижительных фраз: — Жалкий трусишка! Цыпленок! У вас столько же сообразительности, как у старого вонючего енота, который пытается перейти автостраду в час пик.

Это, как она с удовлетворением заметила, стерло улыбку с его лица. Действительно, его глаза стали похожи на сверкающие кусочки льда, в которых светится отраженная зелень леса. Она вздрогнула. Может быть, она перестаралась самую малость.

Он сел рядом с ней настолько близко, что их бедра касались. Его тело было твердым, как гранит. Он не отодвинулся ни на миллиметр. В глазах его также выражалась непреклонность.

— Скажи это еще раз, — тихо произнес он. Она удивилась, с какой угрозой могут звучать четыре коротеньких слова, в особенности, когда уголки его губ сурово изогнулись.

Она глубоко вздохнула. Ну что же, она зашла уже слишком далеко. Раз уж так вышло, можно и завершить начатое.

— Ты, глупая эгоистичная вошь! Ты думаешь, что если ты прислал несколько мячей, ракеток и пару сеток, то сумел отделаться от нас.

Он выглядел удивленным, угрожающее выражение исчезло с его лица. Это еще не спасение, но все же.

— Я думал, это все, что тебе было нужно.

Она колебалась, и Ивэн почувствовал, что она не была уже так уверена в себе, как в тот момент, когда она ворвалась в дом.

— Да, было, — сказала она вызывающе.

— Было? — заинтересовался он.

— Этого недостаточно! — возмутилась она. — Видел бы ты их сегодня, как они старались смириться с тем, чему я их учила. Смешно было смотреть. Грустно. Хуже даже, чем в первый раз, когда они взяли в руки ракетки. Ты им нужен.

— А ты? — спросил он, с любопытством соображая, не из-за этого ли весь сыр-бор разгорелся. Недоставало ли ей его? Это дало бы новый поворот их непрекращающейся борьбы умов, хотя он не знал, к лучшему ли это. Это была одна из причин, почему он не пришел сегодня. Внезапно ночью в его голове интуитивно вспыхнуло понимание того, что близость с Кори означает также сближение с этими детьми, а он хорошо знал, что это значит. Он постепенно сумел убедить себя в том, что его интерес к Кори не стоил окончательного признания того факта, что его карьера окончена. Но теперь, видя ее сверкающие глаза и порозовевшие от праведного гнева щечки, он понял, что ради нее можно пойти на все. Он хотел ее больше, чем прежде, и, если он хоть сколько-нибудь знал женщин, она хотела того же.