Тысяча незабываемых поцелуев (ЛП)

— Ромео и Джульетта были почти нашего возраста, — спорила она. Я не смог сдержать смешок. Я перестал смеяться, когда она подползла ближе и провела рукой по моей груди. — Рун, — прошептала она. — Я готова уже некоторое время, но была счастлива подождать, потому что у нас было все время мира. Не было спешки. Сейчас у нас нет такой роскоши. Наше время ограничено. У нас остались лишь часы. Я люблю тебя. Я люблю тебя больше, чем можно представить. И... я думаю, что ты чувствуешь то же самое ко мне.

— Ja, — ответил я мгновенно. — Я люблю тебя.

— Навечно и навсегда, — сказала Поппи со вздохом, затем отодвинулась от меня. Не разрывая зрительного контакта, она подняла руки к лямке своей сорочки и опустила ее. Затем сделала то же самое с другой, и сорочка упала к ее бедрам.

Я замер. Я не мог двигаться, когда Поппи села передо мной, обнаженная.

— Поппимин, — выдохнул я, убежденный, что не заслуживаю эту девушку... в этот момент.

Я придвинулся ближе, пока не возвышался над ней. Нашел ее глаза и спросил:

— Ты уверена, Поппимин?

Поппи переплела свои пальцы с моими, затем приложила наши руки к своей обнаженной коже.

— Да, Рун. Я уверена. Я хочу этого.

Я больше не мог сдерживаться, поэтому дал себе волю и поцеловал ее в губы. У нас было только несколько часов. Я собирался провести их со своей девочкой каждым возможным способом.

Поппи вытащила свою руку из моей и исследовала мою грудь своими пальчиками, не разрывая нашего поцелуя. Я провел пальцами по ее спине, привлекая ее ближе к себе. Она задрожала под моими прикосновениями. Я опустил руку к краям ее сорочки на бедрах. Моя рука начала подниматься вверх, пока я не начал переживать, что зашел слишком далеко.

Поппи отстранилась и расположила свою голову у меня на плече.

— Продолжай, — сказала она, затаив дыхание. Я сделал, как она сказала, сглотнув комок нервов в своем горле.

— Рун, — пробормотала она.

Я закрыл глаза от звука ее приятного голоса. Я так чертовски сильно любил ее. Из-за этого не хотел причинять ей боль. Я не хотел быть ответственным за то, что давлю на нее. Я хотел, чтобы она чувствовала себя особенной, понимала, что является миром для меня.

Мы остались так на минуту, замерев в моменте, дыша, ожидая, что случится дальше.

Затем рука Поппи была на пуговицах моих джинсов, и я открыл глаза. Она изучала меня.

— Все... все в порядке? — спросила она с любопытством. Я кивнул, не говоря ни слова. Когда я взял ее за свободную руку, она помогла мне раздеть ее, а вскоре и вся наша одежда оказалась на полу.

Поппи сидела тихо передо мной, беспокойно перебирая руками на коленях. Ее длинные каштановые волосы были перекинуты на одно плечо, а щеки покраснели.

Я никогда не видел, чтобы она так нервничала.

Я никогда так не нервничал.

Вытянув руку, я провел пальцами по ее красной щеке. От моего прикосновения ресницы Поппи затрепетали, и на губах появилась застенчивая улыбка.

— Я люблю тебя, Поппимин, — прошептал я.

Тихий вздох слетел с ее губ.

— Я тоже люблю тебя, Рун.

Поппи взяла меня за запястье и осторожно легла на кровать, вынуждая меня двинуться вперед, пока я не накрыл ее своим телом.

Наклонившись, я осыпал нежными поцелуями ее раскрасневшиеся щеки и лоб, закончив долгим поцелуем ее рта. Дрожащая рука Поппи зарылась в моих волосах и притянула меня ближе.

Казалось, что прошло всего несколько секунд, когда Поппи заерзала подо мной, разрывая поцелуй. Она положила ладонь мне на щеку и сказала:

— Я готова.

Уткнувшись лицом в ее руку, я поцеловал пальцы, которые покоились на моей щеке, и был захвачен ее словами. Поппи наклонилась в сторону и достала что-то из ящика в тумбочке. Когда она протянула мне маленький пакетик, который вытащила, я внезапно занервничал.

Я уставился на Поппи и ее щеки вспыхнули смущением.

— Я знала, что этот день скоро настанет, Рун. Я хотела убедиться, что мы будем готовы.

Поцелуи моей девочки помогли справиться с нервозностью. Не прошло много времени, когда я понял, что готов. Прикосновения Поппи успокоили шторм внутри меня.

Поппи развела руки, направляя меня, чтобы я навис над ней. Мой рот слился с ее, долгое время я просто целовал ее. Пробовал вишневый бальзам на ее губах, любя ощущение тепла от ее обнаженной кожи, прижимающейся к моей.

Я отстранился, чтобы сделать вдох. Встретился взглядом с Поппи, и она кивнула. По ее лицу я видел, что она хотела меня так же, как я хотел ее. Я вперился взглядом в ее, и ни разу не разорвал наш зрительный контакт.

Ни на одну секунду.

После всего я держал ее в своих объятиях. Мы лежали лицом друг к другу под одеялом. Кожа Поппи была теплая на ощупь, и ее дыхание медленно возвращалось в нормальный ритм. Наши пальцы были переплетены на подушке, которую мы делили, наши руки крепко прижаты и слегка дрожали.

Мы не смели заговорить. Я изучал Поппи, которая наблюдала за каждым моим движением, и молился, чтобы она не сожалела о том, что мы сделали.

Я наблюдал, как она глубоко вздохнула. Когда она медленно выдохнула, то посмотрела на наши сплетенные руки. Так медленно, как возможно, Поппи провела губами по нашим переплетенным пальцам.

Я замер.

— Поппимин, — сказал я, и она приподняла голову. Длинная прядь ее волос упала на щеку, и я осторожно отвел ее, заправив за ухо. Она все еще не сказала ни слова. Я нуждался в том, чтобы она знала, что именно значит для меня то, что мы разделили, поэтому прошептал:

— Я так сильно люблю тебя. То, что только что произошло... быть с тобой таким образом... — я запнулся, неуверенный, как объяснить, что чувствовал.

Она не ответила, и мой желудок сделал сальто, чувствуя страх, что я сделал что-то не так. Когда мои глаза закрылись от разочарования, я ощутил, что лоб Поппи прижат к моему, а ее губы оставляют маленькие поцелуи у моего рта. Я переместился, чтобы мы были так близко, как возможно.

— Я буду помнить эту ночь всю оставшуюся жизнь, — призналась она, и страх, который я испытывал, вылетел из моей головы.

Я моргнул и усилил свою хватку на ее талии.

— Было ли... было ли это особенно для тебя, Поппи? Так же особенно, как это было для меня?

Улыбка Поппи была такой широкой, что у меня перехватило дыхание.

— Так особенно, как только могло быть, — ответила она тихо, повторяя те слова, что сказала мне, когда нам было по восемь, и я поцеловал ее в первый раз. Не в состоянии сделать что-то другое, я коснулся губами ее губ, вкладывая всю свою любовь в этот поцелуй.

Когда мы разорвали поцелуй, Поппи сжала мою руку, и слезы зародились в ее глазах.

— Поцелуй триста пятьдесят пять, с моим Руном в спальне… после того, как мы первый раз занялись любовью. — Взяв меня за руку, она положила ее в области сердца. Я ощущал тяжелое сердцебиение под своей ладонью. Я улыбнулся. Я знал, что ее слезы были слезами счастья, не печали.

— Это было так особенно, что мое сердце почти взорвалось, — добавила она с улыбкой.

— Поппи, — прошептал я, чувствуя тяжесть в груди.

Улыбка Поппи увяла, и я заметил, как ее слезы начали падать на подушку.

— Я не хочу, чтобы ты покидал меня, — сказала она разбито.

Я не мог выдержать боль в ее голосе. Или тот факт, что эти слезы были грустными.

— Я не хочу уезжать от тебя, — сказал я честно.

Мы больше ничего не говорили. Потому что больше нечего было сказать. Я пропускал волосы Поппи сквозь пальцы, в то время как она водила кончиками пальцев вверх и вниз по моей груди. Не прошло много времени, прежде чем дыхание Поппи выровнялось, а ее рука замерла на моей коже.

Ритм ее ровного дыхания убаюкал меня, и я закрыл глаза. Я пыталась бодрствовать так долго, как мог, чтобы смаковать время, которое у меня осталось. Но вскоре и я уснул, с горькой смесью радости и печали, что текла по моим венам.

Казалось, будто я только закрыл глаза, как ощутил, что восходящее солнце расцеловывает теплом мое лицо. Я моргнул, открывая глаза, и увидел, что новый день прорывался в окно Поппи.