Поцелуй Валькирии (СИ)

— Яса, покажи свою комнату… — как ни силилась, она не могла припомнить имя обиженного драчуна, — … товарищу.

Мальчишки с облегчением покинули гостиную. Яса, переваливаясь, нерешительно поплелся наверх — хвастаться перед одноклассником ему было нечем. Извинившись, Адель прошла на кухню.

— Кен велел не пускать незнакомцев в дом, — пробормотала Томико. — Я даже страховым агентам не открываю. Как эту женщину охрана пропустила? Их же строго предупредили.

Не обращая внимания на ее хмурый вид, Адель выложила на стол коробку купленных по дороге пирожных. Хозяйка им явно обрадовалась и с готовностью достала банку черного чая.

— Иэ [19], - Адель поставила на поднос корзинку японских сладостей, старинный чайник, наполненный кипятком, и отправилась угощать гостью.

Вскоре в гостиной раздалось гипнотическое постукивание бамбука о фарфор, и Томико услышала возглас:

— Прелестно! Должна признаться, синяк Майкла — лишь повод заглянуть в настоящий японский дом. Все эти сувениры, вывезенные с островов, у нас смотрятся фальшиво.

— Чем вы занимаетесь? — Адель с интересом оглядела причудливый наряд женщины.

— Чечеткой. Танцую и преподаю степ.

Адель представила маленький зеркальный зал, стоит лишь надеть степ-ботинки и музицировать. Твои ноги — музыкальный инструмент, чувство ритма руководит ими. Стук набоек подчеркивает мотив, создает особые вариации внутри мелодии, выражает настроение: романтическую грусть или бесшабашную удаль.

— Вы возьметесь обучать Ясу?

Степ-танцовщик купается в ритмах, импровизирует и создает комбинации, творит с композитором наравне.

— Пожалуй, возьму. В мальчике уже заложена поразительная непринужденность движения, естественность. Несмотря на вес, он легок, как бабочка. А одна из черт мастерства степистов — раскрепощенность.

В раздражении стиснув тонкие губы, Томико поднялась наверх и заглянула в щель детской. Майкл ползал по полу (из-за котенка татами пришлось на месяц-другой убрать) в полном восторге от коллекции маленьких автомобилей, созданных для Ясы Кеном.

— Я в жизни таких не видел, это модели будущего!

Ближе к вечеру Адель приготовилась к маленькой экспедиции: из пустой комнаты Эда она позаимствовала одну из камер, спустилась в гостиную и дозвонилась до Ника. В трубке послышалось его позевывание.

— На том свете отоспишься! Команде вставать, койки убрать! — Адель тут же осадила себя — она слишком заигралась в его корабельные игры.

— Вода усталости не знает, — вздохнул Ник. — Эх, у меня сегодня был аврал.

Что ж, она сама виновата, Ник принимает работу за дружбу. Следовало вовремя поставить таксиста на место. Разве ее должны волновать чувства какого-то водителя?

— Надеюсь, отдых пойдет тебе на пользу, и подобного больше не повторится, — стараясь придать голосу ледяные нотки, Адель закончила разговор. Но стоило положить трубку, как стало грустно и одиноко.

До места Адель добралась быстро, такси отпустила раньше и прошла переулок пешком. Форточку оставили распахнутой, и она запросто отворила окно и влезла в студию глухонемого. Здесь ничто не интересовало ее, путь был свободен — дверь заменяла бамбуковая шторка, и Адель мигом проникла в коридор, добежала до закрывающей вход в мастерскую фусумы и бесшумно отодвинула ее. Где альбом оживающих картин?

Она отдавала себе отчет, что поступала неблагоразумно. Но если ее что-то интересовало, теперь Адель могла позволить себе удовлетворить маленькую страсть к познанию — детский каприз, в котором когда-то ей жестко отказывали. Ее желания слишком долго были подчинены общим стремлениям.

Луч фонарика высветил стол, набросок на кальке. Адель приблизилась. Ей легко удалось представить, как распускаются на коже черно-красные цветы, как усмехается прекрасный самурай, сверкая взором из-под плавно изогнутой брови. Чуть колышутся складки его одеяния, рукоятку меча сжимают крепкие молодые пальцы, трава прогибается под напряженными ступнями…

Зашуршала фусума, и Адель автоматически согнулась в поклоне. В коридоре горел свет, и человек иронично ответил на ее приветствие.

— Я к мастеру, — буркнула Адель и неожиданно услышала:

— Ноу проблем.

Незнакомец предложил ей выйти. В коридоре ждал его желтолицый напарник — он вежливо снял с ее шеи фотокамеру.

— Прошу! — указал дорогу первый.

Адель бегло рассмотрела их. Приторный запах дорогого одеколона, костюмы a la американский гангстер: та же белая рубашка, черные пиджак и галстук, на лице — темные очки. Во время оккупации японцам, видимо, демонстрировали исключительно фильмы о героях 30-х годов, бесстрашно грабящих банки.

Узкий коридор скоро закончился, превратившись в узкую лестницу вниз. Отсюда слышались звуки музыки и английской речи. Несколько ярких ламп освещали подвал, в углу расположился столик с игральными картами и подносиком, где мерцали фарфоровые рюмки, кувшинчик саке и внушительная бутыль виски. Патефон и радио, стоящие на полу, наперебой горланили, телевизор был выключен.

— Ноу проблем! — пробасил впереди идущий.

Адель увидела мастера — тот работал у стены. Тело его модели, возлежащей на низкой кушетке, от шеи до колен покрывала татуировка: синий тигр выступал из ночного леса, где умолкли птицы и закрыли бутоны цветы. Картина требовала времени, старик наносил ее по фрагментам, и область ягодиц модели заполняли лишь контуры.

— Ну, что с ней делать-то? — ленивые руки ощупали ее на предмет оружия.

На память пришли слова Ника и образы бездомных вояк, погибших среди кастрюль. Вот почему она проникла сюда, почему не скрылась, когда ее застали в мастерской. Ей требовалось всего лишь в очередной раз пощекотать свои нервы, почувствовать себя живой. Не за этим ли она летала в Израиль? И Адель спокойно взирала, как модель поднимается с кушетки, и тигр выпускает когти, изгибает хвост, а полузакрытые глаза животного блестят янтарными зрачками. Старик-мастер безразлично поглядел в ее сторону, будто не узнал. А молодой японец встал во весь рост, и ему подали фотоаппарат.

— Камера то профи! — пробубнил один из сопровождающих.

На столике у кушетки она заметила набор длинных бамбуковых палочек с резцом на конце, которые мастер использовал вместо машинки. Следовало только подобраться поближе.

— Куришь, одзёсама [20]? — подошел к ней японец, и когда Адель покачала головой, крикнул своим: — Вы не поняли меня что ли? Курево!

— Ноу проблем.

Японец закурил. Он не воспринимался обнаженным. Покрытая пестрым рукавом рука потянулась в ее сторону, и Адель отшатнулась — фаланги нескольких пальцев отсутствовали. Происходящее вмиг перестало быть игрой. Противостоять человеку без пальцев? Ее кошмары оживали.

— Симпатичная гайдзин [21], - уродливая рука нехотя коснулась ее щеки. — Гайдзин — журналистка. Мы — люди значительные, а ты хочешь нас в газету. Не серьезно, — и он обратился к подручным. — Музычку-то вырубите — мешает разговору.

— Организуем, — послышалось из-за спины.

Адель не могла отвести от него взгляда. Случайна ли эта встреча или прошлое преследовало ее?

— Гайдзин нравится это? — японец указал на свою черно-синюю грудь.

Татуировка показалась ей страшной — она превратила человека в демона, обожженного жестокостью ада. Адель тут же одернула себя: нельзя допускать, чтобы суеверия властвовали над твоими поступками. И она огрызнулась:

— Написанная акварелью картинка проживет дольше.

— Не спорю, — бес пожал плечами и стал одеваться. — У тебя есть родственники? Я прикидываю, что с тобой делать. Я всегда рад красивым женщинам.

— Трахнуть ее, и все дела, — посоветовал кто-то.

Почему она стоит? Раньше она не позволила бы задержаться дольше. Нет, следует довериться интуиции. Чутье подсказывало Адель, что возможность для активных действий еще представится. Она видела, как японец прикрепил к ноге нож, а под пиджак надел кобуру с «кольтом». Вместе с мастером, на поддержку которого Адель не рассчитывала, они составляли четверку. Несколько дней назад тренировка невзрачного очкарика Эда произвела на нее неизгладимое впечатление, и Адель не думала зря предполагать, каких фокусов можно еще ожидать от япошек.