Письма с войны (ЛП)

- Что произошло? – голос Реджины был охрипшим от слёз, она смотрела на него, вцепившись одной рукой в стакан, а другой прикрывая живот в бесполезной попытке защититься. В покрасневших, без следа макияжа, широко распахнутых глазах застыли ужас и мольба. Женщина хотела знать всё, до конца, но отчаянно надеялась очнуться от этого кошмара.

Нил отвёл взгляд и зажмурился, пытаясь заглушить внутренний голос, постоянно задающий тот же вопрос. Он преследовал его, не давал спать ночами, разрывал изнутри на части: «Что произошло? Когда всё пошло наперекосяк?»

Он открыл глаза.

- Все должно было быть просто, – голос был бесстрастным. – Относительно. Мы должны были просто перевезти пленного и вернуться домой к Рождеству.

- К Рождеству? – хрипло переспросила Реджина. Она поставила виски на стол и обняла себя двумя руками.

Нил кивнул:

- Наверное, раньше. Нас должны были отправить по домам сразу после этой операции.

Реджина зажмурилась, и по бледной щеке покатилась одинокая слезинка. Лицо исказилось от боли, которую она пыталась подавить. Женщине потребовались все её силы, чтоб рыдания, клокотавшие в горле, вырвались наружу одним лишь хриплым вздохом. Карие глаза распахнулись, когда Нил сказал:

- Она меня спасла.

Нил сердито заворчал, когда грузовик подпрыгнул на каменистой дороге. Он, конечно, «за» путешествия обеими руками. Однажды, например, они с Тамарой отправились аж на Миссисипи ради семейного праздника. Она даже не хотела ехать, но Нилу удалось её убедить, что пора ему познакомиться с семьёй будущей жены и попробовать знаменитые кукурузные хлебцы Мамы Бенджамин. Нет, Тамара честно предупредила его, что он об этом пожалеет, и восемь её здоровенных кузенов-баскетболистов, по шесть футов росту в каждом, умеющие стрелять так же метко, как попадать мячом в корзину, сделали всё возможное, чтоб Кэссиди и вправду пожалел о поездке. Парень чувствовал себя совершенно неловко и не в своей тарелке, как голый на демонстрации. Но к концу уикенда Мама Бенджамин уже пекла ему хлебцы на дорожку, а кузены хлопали по спине, говоря, что обязательно ждут его в следующем году. Так что оно того стоило.

Но здесь, ехать по каменистому плато днями и ночами напролёт, когда пейзаж за окном изредка разбавляют только силуэты гор и заброшенные деревни… Такая дорога – настоящая пытка.

Монотонность сводила с ума, да еще и пленный, Муххамед, худощавый мужчина, чьего лица Кэссиди не видел, потому что почти всегда его скрывала мешковина, оказываясь в его грузовике, либо вёл себя до жути тихо, сидя неподвижно, как мёртвый, либо непрестанно напевал какой-то странный гимн. Нил уже мог бы повторить его наизусть, хотя не понимал ни слова. Парень даже подумывал, что это что-то вроде заклятия. Честно говоря, он бы не удивился.

Но это было далеко не самое худшее.

В тот день в палатке он был прав, они будто оказались героями «Спецназа города ангелов». Не ожидай они нападения со всех сторон каждую минуту, он бы толкнул Эмму локтем и обязательно сказал бы: «Я же говорил». Поездка по стране, которая должна была занять всего пару недель, обернулась полосой препятствий. Большинство атак были явными: боевики так стремились освободить пленного, будто он был самим Пророком. К ним просто подъезжала машина, полная вооруженных мужчин, и они оказывались под градом пуль и оскорблений. Другие были хитрее: пожилая женщина, сидящая на обочине рядом со сломанной телегой. Они останавливаются помочь, и откуда не возьмись появляется толпа молодых ребят, иногда даже подростков, с оружием, гранатами и мачете. К счастью, им удавалось отбивать эти атаки, а потом отряд просто ждал, пока кто-нибудь приедет, и уберет трупы. Со временем Нил научился думать о таких моментах этой поездки и их последствиях просто как о бардаке.

Они едут уже месяц. Грёбанный месяц! Он уже давно должен быть дома. Дома. Он должен будить Алию раньше времени и слушать ворчание Тамары. Через пару недель его девочке исполнится год, и он, кажется, пропустит и эту веху. Он уже был так близко к тому, чтоб увидеть дочь, он почти слышал, как она агукает, увидев его. А может, уже разговаривает? Тамара говорила, что их девочка начала потихоньку ходить и пытается говорить, но отдельные слова пока не получаются. Сам-то он поздновато пошел, но Алия ведь другое дело. Она точно не из тех детишек, кто делает что-то наполовину. Скоро она начнёт бегать, играть в футбол и пойдет на каратэ. И станет лупить всех мальчишек в округе. И всё равно будет папочкиной дочкой. Нил подпрыгнул, когда Эмма резко вывернула руль влево, следуя за грузовиком впереди по пескам пустыни. Кэссиди вздохнул. Да, кажется, он увидит дочку позже, чем надеялся.

Пейзаж убивал своим однообразием. Двигайтесь. Меняйте направление. Сбивайте их с толку. Вот, что приказывал Карбера. Враг легко отследит прямой маршрут. Петляйте, кружите на месте. Путайте след.

Они встречали другие отряды, чтоб заправиться и поменяться машинами, и снова ехали. Машины Хольта и Кена пришлось заменить, потому что их прошило пулями. На одной бронированную дверь разворотило Молотовым. Эта самопальная бадяга уже начинала по-настоящему бесить Нила.

- Надеюсь, этот парень стоит того, – проворчал Нил, услышав по рации голос Фреда. Он наклонился вперед, и сиденье заскрипело под его весом. Эмма передала ему рацию, не отрывая напряженного взгляда от каменистого грунта холма, на который сейчас взбиралась их машина.

- Мы меньше, чем в десяти милях от конечного пункта. Съезжаем с главной дороги. Следуйте за мной.

- Вас понял. Отбой.

- Наконец-то, – Эмма положила рацию на место. – Мы будем на месте до заката, сержант.

- Не спешите радоваться, – Карбера внимательно оглядывал дорогу. – Вы же знаете, что это значит, да?

- Что мы поедем домой, сэр? – с надеждой откликнулся Нил.

- Считай эти десять миль самым тёмным часом перед рассветом, Кэссиди. Готов показать, из какого ты теста?

- Так точно, сэр, – Нил сжал челюсти и напрягся, услышав озабоченный тон сержанта.

Оставалось десять миль. Меньше. Что могло случиться?

Почти три мили они ехали через полуразрушенную деревню. Нилу и раньше доводилось видеть заброшенные сёла, но никогда ещё они не были в таком состоянии. Здесь не было никаких признаков жизни, и если бы не старый, обветренный и источенный термитами указатель, который они видели две мили назад, никто никогда не догадался бы, что когда-то здесь жили люди. Во всей деревне был от силы десяток домов, наверное, жителей было человек пятьдесят. Наверное, раньше, дети бегали по этой дороге, женщины стирали бельё, взрослые молились. Но сейчас всё было разрушено почти до основания. Не осталось ни одного, пригодного к использованию. От ближайшего строения, например, остался угол из двух каменных стен. Одна из них опасно покосилась. От потолка осталась всего пара кирпичей.

Здесь не было ничего, кроме каменных стен, сухого песка и сломанных изгородей. Не было даже собак, которые выли бы, оплакивая потерю хозяев.