Со вкусом Вишни (СИ)

Станислав, тем временем, взял с земли лопату и, взглянув на карту, отошёл от камня на десяток шагов.

- Чего встал? Копай, давай.

И работа закипела. К слову работал один Стас, мы с пасечником только наблюдали.

- Вот не могу я стоять, когда другие работают, - призналась я Терентьеву. - Прилягу.

Мужик от моей наглости опешил. А я вальяжно устроилась на сухих листьях, и подперла голову локтем. А что, лежачего же не бьют, так ведь? Тем более, так Терентьев быстрее ко мне спиной повернётся, не видя в бедной девушке угрозы. Я на это сильно рассчитывала.

Станислав раскидал лопатой верхний слой чернозёма и веток.

- Это очень похоже на какую-то нору.

- Берлога, - вынес вердикт пасечник, и снова нацелил дробовик на моего нового соседа. - Огромная. Я не хотел бы с её хозяином пересечься. Хорошо, что давно заброшенная она. А ты, копай, малец, не останавливайся.

Ещё полчаса, и лопата дзинькнула о что-то металлическое.

- Есть, - обрадовался Терентьев. - Я столько лет грезил об этом моменте. Я в это богом забытое село перебрался, чтобы как можно ближе к кладу быть. О, как долго я искал. Как долго я бродил по этим гиблым местам. Можно было после побега из зоны и в более глухом поселке скрываться, но я мечтал о сокровищах. Я даже на Ленке полоумной вашей женился, чтобы прописку местную иметь. Пусть и в фальшивом паспорте. Давай, мальчишка, отойди-ка в сторонку. Хочу первым это увидеть.

Стас, не пререкаясь, отступил от отрытого куска кузова. И Терентьев кинулся к виднеющейся задней дверце зелёного, ржавого грузовика. Он с силой дёрнул, и дверь, протяжно скрипнув, отворилась. Несмазанные петли неприятно заскрежетали. А пасечник стоял у открытого кузова с застывшим лицом. Ни один мускул у него на физиономии не дрогнул.

- Ничего. - Хриплым, чужим голосом выдавил Терентьев. - Грузовик пуст. Тут ничего нет.

- Как нет? - я подскочила с земли и тоже уставилась в ржавый покореженный кузов. - Как нет? Дед же твой говорил, что надёжно припрятал бесценные слитки, говорил, что без карты хрен кто найдёт. А нашли клад, выходит.

- Как нашли? - Лепетал растерянный Терентьев. - Кто нашёл? Кто? Как?

- Так. - И Станислав со всей силы огрел местного рецидивиста по голове лопатой.

Тот рухнул наземь, как мешок с картошкой. И я незамедлительно принялась стягивать с себя рюкзак, и отвязав его лямки, связала руки поверженному рецидивисту. Тот не спешил приходить в себя.

- Как думаешь, он бы нас застрелил? - Поинтересовалась я, проверяя крепость узлов. - У, хитрющий Джеймс Бонд под прикрытием. А бабуся мне его сватала. Представляешь? А Терентьев в нас стрелять хотел! Стас, он бы убил нас?

- Возможно. - Мой герой пожал плечами, изучая заряженный вражеский дробовик. - Ему и прежде приходилось убивать. Думаю, будь здесь клад, он бы не оставил свидетелей. Да и наболтал он нам слишком много о себе. Такое не рассказывают, если ты уверен, что свидетель будет жить.

- Значит, пристрелил бы. А тела к болоту бы оттащил. И поминай, как звали. - Меня передернуло, недалече, как вчера я и сама обдумывала варианты избавления от трупа.

- Ладно, - Стас ободряюще обнял меня, и легонько поцеловал в кончик носа. - Не бойся. Пока я рядом, я тебя в обиду не дам, солнце ты мое маленькое.

Так мы и шли обратно к деревне - Терентьев топал на своих двоих, со связанными руками и под конвоем. Стас наставил на него дробовик, и не спускал до самого домика участкового. А я шла и размышляла.

Безумно жаль, что клад пропал. Вот до боли в груди обидно. До слез прямо. А я уже на моря собралась, размечталась... Мы же столько искали. Столько мучились, и всё в пустую. Ну что за не справедливость? Хотя...

***

Я стояла во дворе у своего дальнего родственника и внимательно осматривалась.

- О, Василиска! Ты чего здесь? - Дядя удивленно глядел на меня своими мутными синими глазами. Значит, уже с утра успел принять на грудь. Следовательно, будет разговорчивым.

- А я вот иду мимо, дай думаю, зайду до тебя в гости, дядя Петя, да поинтересуюсь, сколько это пенсия нынче у ветерана горячей точки.

- Да какая там пенсия, - дядя устало махнул рукой. - Разворовали Русь-матушку. Гроши жалкие платят. Вот ты, Василиска, мне скажи, куда мир наш катится? Я у Терентьева этого в гостях раз сто бывал! Да меня его пчелы куда только не кусали, а тут вона чё! Змею у себя пригрели. И не Терентьев это вовсе был, а беглый зек. Вся деревня второй день на ушах. Даже из новостей приезжали. Вот, ты мне скажи, Васютка, как люди порой бывают изворотливы, да находчивы?

- Не, это дядя Петя ты мне скажи, как ты, с твоей-то пенсией умудряешься каждый день на водку себе находить. Да на еду. Ты ж, я смотрю, не бедствуешь у нас. И одет всегда с иголочки. И покушать себе не голый хлеб берешь. И не работаешь ты нигде. Не чувствуешь здесь каких-то странностей?

- Так я боевые ещё получаю. И льготный проезд.

- Окей, Гугл, сколько получает ветеран афганской войны? - Спросила я у телефона. На экране появилась сумма. - О, да это же копейки, дядя Петя. А сколько стоит бутылка водки?

- Вась, ты это. Или конкретно говори, или не отвлекай, не видишь, занят я.

- Чем это интересно? У тебя же как? С утра выпил - весь день свободен.

Дядя почесал свой красный нос.

- Догадалась, значит. Так и знал, что кто-нибудь, да прознает. Я ж, Васька, аккуратно всё это провернул. Я ж не идиот совсем. Я войну прошёл. Я видел, чего большие деньги с людями делают. Мне не надо такого. Я по скромному. По тихому. Мне много не нужно.

- Да, не шуми ты, дядя Петя, - я ободряюще похлопала его по плечу. - Лучше расскажи, как оно всё приключилось. А я послушаю.

- Да чего там рассказывать? - Дядя усмехнулся. - Пьяный шёл по лесу. Заплутал. О каменюку какую-то споткнулся и провалился прямо в медвежью берлогу. А там, мать-перемать. Я аж протрезвел, Васютка. Сижу в куче золота, а у самого руки так и трусятся. Так и трусятся. Ну, я ж не растерялся. Полные карманы набил, пещеру Али-Бабы еловыми ветками замаскировал, и домой побрёл. Как дорогу к деревне нашёл, не помню. Только я ж не дурак совсем, чтобы с монетами до ломбарду идти. Нет. Я их переплавил на камфорке на газовой. В шарики скатал, и в город понёс. Сдал за копейки, за полцены, но там зато не спрашивали откуда у меня золотишко, а я и не торговался никогда. Думаю, меня за домушника за какого-нибудь в том ломбарде держат. Приношу им переплавленные шарики. Непонятного происхождения, зато регулярно. И им хорошо, они себе цепи и кольца с золота плавят, и мне не плохо. Подспорье, так сказать, к пенсии.

- Чего ж ты молчишь-то, - не понимала я. - Это же событие такое!

- А я орать, что ли должен? Что клад нашел. Что денег у меня теперь не меряно. Нет. Я видел, как и за меньшие суммы людей убивали, а я, Вася, жить хочу. Мне ж много не надобно. Чтобы выпить было да закусить. А расскажу я сейчас за клад, и что? Государство почти все отберёт, а что мне останется, так то и украсть могут. Мне так рисковать своим благополучием чего-то не хочется. Сколько лет уже живу, и все хорошо было. И как только ты узнала-то?

- А я в пустой грузовик заглянула. - Усмехнулась я.

- Так чего теперь делать? - Погрустнел мой дядя. - Я ж не усердствовал никогда. Думаешь, легко было целый грузовик монет и слитков перепрятать. Я понемногу, потихонечку таскал. Чтобы всегда с пустыми руками из лесу выходить. Не то прознает еще кто. Лет за пять или за шесть и перенес сокровища.

- Куда?

- Так я колодезь свой зачистил, замазал глиной и раствором цементным, чтобы вода там не поступала, и за все годы наполнял потихонечку. А сверху ерунды всякой накидал: досок старых да брезенту. Знаешь, Васька, как мало людей интересуется моей жизнью? Вот даже ты. Разве было тебе до меня дело? Нет. Вот и получается, что если вести себя тихо, то никому и дела до тебя нету.

***

Мы стояли у вишни, и уже было давно за полночь. Я не спешила домой, да Стас и не отпускал.