Невеста для двоих. Замуж за порочность (СИ)

   - Хотела бы ещё так?.. – Джонас наклонился низко-низко ко мне, подушечкой обвёл контур моих приоткрытых, дрожащих губ.

      Его глаза тоже налились тяжёлым золотом, а порочная и одновременно ласковая улыбка обещала целую бездну упоительного, развратного удовольствия. И я была совсем не против получить его. Какая-то часть моего разума, совсем маленькая, отстранённо наблюдала, застыв от ужаса и осознания глубины собственного падения и испорченности. Но я не обращала на неё никакого внимания, полностью погрузившись в эмоции, отдавшись во власть тёмных желаний, объединявших сейчас нас троих.

   - Д-да, хотела… - лихорадочно прошептала я, сильнее выгибаясь под своими же прикосновениями.

      Улыбка Джонаса стала шире, и он прижался к моему рту, облизывая, посасывая и чувствительно покусывая. Я ответила, подавшись вперёд, продолжая играть с набухшим соском, который покалывало от прилившего возбуждения. Мой палец тоже двигался внизу, чуть быстрее, скользя по складкам, дразня чувствительное местечко. Бёдра подхватили плавный ритм, непристойно изгибаясь, и осознание, что Джеффри всё видит и смакует каждое мгновение, пронзило вдруг такой острой молнией удовольствия, что я глухо застонала в губы Джона. Приникла к ним до боли, шире раскрывая рот и впуская его язык глубже, делая поцелуй ещё откровеннее. Мир закружился, распадаясь на осколки…

   - А вот та-ак?.. – оторвавшись от моего дрожащего, пересохшего рта, таким же хриплым от страсти голосом спросил Джон, пригвоздив своим горящим взглядом.

   Ощутив, как его палец медленно входит в меня, легко скользнув в давно готовое лоно, я охнула и широко распахнула ресницы, захлебнувшись хмельной волной наслаждения. За первым проник и второй, сильнее…

   - Тебе понравилось, когда здесь был мой член? Когда двигался в тебе, малышка, а? – от его вопроса тело словно окунули в жидкий огонь, я изогнулась навстречу руке Джона, не отнимая собственных пальцев от нежного местечка. – Ты так сладко стонала, Мари-и, так громко кричала…

      Горячее дыхание брата обжигало мой рот, я уже ничего не чувствовала внизу живота, кроме голодной, жадной пустоты, разраставшейся с каждым мгновением. Знакомое напряжение стремительно росло, и одновременно хотелось, и не хотелось закончить эти мучительно-острые секунды ожидания, предвкушения. Мой палец чуть-чуть замедлился, не давая сорваться за грань прямо сейчас. Мышцы сжались вокруг пальцев Джонаса, двигавшихся внутри меня. И я ответила на вопрос брата, лихорадочно облизнув припухшие после его поцелуя губы:

   - Д-да… понравилось…

      Я знала, он хотел услышать именно это, и это было правдой. Насколько страшной и неприглядной в своей откровенности, подумаю утром… Не теперь… Всхлипнула и тут же длинно застонала, ощутив особо сильный толчок внутри. Бёдра приподнялись, впуская глубже, а ноги раздвинулись шире. Тело извивалось в желании получить больше, ещё больше, ярче. Я уже не различала реальность, превратившись в сгусток желания и эмоций, дрожала на самой грани, чувствуя, что ещё немного – и потеряю сознание от заполнявшего меня нетерпения. Смутно отметила, что мою вторую грудь тоже начали уверенно ласкать – наверное, Джеффри, потому что это его тело прижалось ко мне с другой стороны. И его голос выдохнул в ухо следующий вопрос:

   - И ещё хочешь, пра-авда? А когда нас двое было, любовь моя? Когда мой член был в тебе вот зде-есь?..

      Всего лишь на несколько мгновений его палец проник в меня с другой стороны, в тугое колечко, совсем неглубоко, и этого хватило, чтобы выгнуться дугой, закричать и забиться в наступившем освобождении. Я снова ослепла и оглохла, переполнявшее меня возбуждение хлынуло огромной волной, принося знакомое облегчение и опустошение. Глаза закрылись, отрезая от окружающего, от спальни, от мужчин рядом. Я обмякла, тяжело дыша, сердце бухало в груди кузнечным молотом, и воздух то и дело застревал в горле. Снова очень хотелось пить, или… Вдруг возникла мысль о приятном, мятном вкусе, который так здорово освежал и прогонял усталость. Я непроизвольно облизнулась, пытаясь выбраться из вязкого тумана бессилия, смутно почувствовала, как рядом пошевелились мужчины, аккуратно убрав с себя мои ноги. Ужасающая слабость растекалась по мышцам, и самой шевелиться было почти невозможно. Я лишь тихо, прерывисто вздохнула, не открывая глаз и вяло подумав, что хорошо бы снова посетить умывальню…

   - Это было чудно, Мари-и, - с чувством выдохнул Джеффри, убирая с моего лба влажный локон, и нежно погладил мою щёку. – Ты молодец.

   - Пить… - сипло выдохнула я, снова облизнув пересохшие губы.

      На большее меня не хватило, тело превратилось в желе. Из него будто вынули все кости. Даже глаза не открывались, веки были тяжёлыми, как свинцом налились. До меня донёсся шорох, и в следующий момент я ощутила знакомую мятную свежесть на губах, тут же жадно слизнув прохладные капли, глотая сладкую жидкость.

   - Думаю, на сегодня хватит, - мягко произнёс Джонас, и я не сдержалась, всхлипнула от облегчения, чувствуя, как по виску сползает тёплая слезинка.

      И ещё несколько капель увлажнили мой рот, даря восхитительный вкус. Неужели?.. Меня оставят наконец в покое? Словно угадав мои мысли, кто-то поднял моё безвольное тело и понёс куда-то. Я прислонилась к плечу, пребывая в полусне, мыслей в голове не осталось никаких. Смутно помнила, как меня опустили в тёплую воду, неожиданно бережными движениями обмыли, потом вынули и вытерли насухо. Снова понесли… Уложили на мягкую кровать, с двух сторон прижались горячие тела и оплели сильные руки. Я уже стремительно уплывала в сон и потому не знала, услышала ли на самом деле тихий разговор, или мне это уже привиделось.

   - Ты такая вкусная, любовь моя, это непередаваемо… - голос Джеффри, довольный и с нежными нотками.

      Его губы на мгновение прижались к основанию шеи и тут же отстранились.

   - Мы не ошиблись, малышка, - а это уже тихий шёпот Джонаса. – Ты просто находка… Чудесная и сладкая… Такая послушная и страстная…

      Меня накрыл тёмный полог сна, даря милосердный покой и тишину. Вечер, перевернувший всю мою жизнь, закончился. А что готовило утро и следующий день, я узнаю, когда проснусь. Но это будет только завтра, сейчас я крепко спала, больше ни о чём не думая.

ГЛАВА 10.

   По моему телу ласково скользили тёплые ладони. Пальцы осторожно, едва касаясь, рисовали на спине узоры, щедро рассыпая по коже волны мурашек. Какой чудесный сон… Я тихо вздохнула, пошевелившись и отчаянно не желая выплывать из уютной неги. Пусть этот сон продолжается, пожалуйста! Мне нравилась эта нежность, хотя бы во сне… Пальцы спустились ниже, к пояснице, обвели ямочки, и тело ответило мягкой истомой, послушно выгнувшись. Ему тоже нравились эти прикосновения, и потихоньку к томлению примешивалось и другое чувство. Желание. Мне хотелось большего, чем просто ласковые поглаживания, хотелось сделать сон ещё волшебнее и приятнее. И никаких откровенных, развратных вопросов, вообще чьих-то голосов… Я была наедине с собой и своим удовольствием, качалась на мягких волнах, и согнутая нога сама поползла выше, открывая моё лоно для более откровенных ласк. Попка приподнялась, безмолвно приглашая, и мой невидимый любовник охотно принял его.

      Пальцы погладили ягодицы и медленно, осторожно проникли между красноречиво увлажнившихся складочек. Скользнули по нежной плоти, обвели местечко, где сейчас сосредоточились все мои желания. Я задышала чаще, нега сменилась горячей дрожью возбуждения. Сквозь туман попыталась пробиться мысль, а насколько это уже не сон, но утонула в жарком мареве, окутавшем сознание. Уже познавшее наслаждение тело налилось приятной тяжестью, внутри росло напряжение. Кровь зашумела в ушах, мои пальцы сжали простыню – рука между моих ног задвигалась быстрее, точно угадывая правильный ритм. Дрожь усилилась, я зажмурилась крепче, задыхаясь от наслаждения, бёдра подавались навстречу, и уже стало всё равно, сон это или явь. Нараставшие ощущения обдавали горячими брызгами, перед глазами то и дело вспыхивало, отзываясь на откровенные прикосновения. Я снова терялась и тонула, позволяя эмоциям утягивать за собой в сладкую бездну. В какой-то момент стало неудобно лежать: напрягшиеся, болезненно нывшие соски затвердели и тёрлись об тонкий лён, примешивая острую нотку к наслаждению.