Немного любви (ЛП)

Я выхватил у него из рук ключи от машины.

— Какого… — начал он, когда я спрятал ключи в карман и протолкнулся мимо него, чтобы повесить инструменты, которые упали на землю. Он ходил за мной по пятам, всю дорогу возражая. — Что, по-твоему, ты делаешь?

— А на что это похоже? Я не могу позволить тебе уйти сейчас. Не дай бог смерч перехватит твою задницу на мосту. Мне не нужно такое на моей совести.

— Лукас, дай мне ключи. Ехать не так далеко.

— Слишком поздно, чёрт возьми, — сказал я, выключая свет в гараже и погружая нас во тьму. Затем я приоткрыл одну из дверей достаточно, чтобы проскользнуть через неё, и придержал, пока он неохотно не вышел следом, а затем мы оба пробежали короткое расстояние до заднего крыльца.

Да, это я не продумал. Джексон будет поблизости, пока мы пережидаем шторм? Это было нехорошо. Это было совсем нехорошо, но я не был полным придурком, чтобы посылать людей на верную погибель.

Как только мы оказались в доме, я скинул свои ботинки в коридоре и схватил пару пляжных полотенец, бросая одно в его сторону и вытирая своё лицо другим. Моя одежда промокла насквозь, и я не пробовал смотреть на Джексона, чтобы проверить, промок ли он. Одежда прилипнет к каждому его мускулу, и мне не нужно было это видеть.

Без слов пройдя вперёд по коридору, я позволил ему пойти следом. Но я мысленно поздравил себя по пути на кухню — по крайней мере, я держал дом в чистоте, хоть у меня редко были гости.

— Ты злишься на меня? — спросил он.

Я открыл холодильник, схватил пару бутылок воды и бросил одну ему.

— Я должен быть в экстазе при виде тебя? Счастлив проторчать несколько часов в четырёх стенах, пока не пройдёт шторм?

Я покачал головой, а затем выпил половину бутылки одним глотком.

— Ты ведёшь себя так, будто я сделал это специально.

— А разве нет?

Джексон посмотрел на меня с серьёзным выражением лица.

— Ты знаешь меня.

Я допил бутылку и выбросил её в урну.

— Ошибка. Я не знаю о тебе ничего. А теперь, если ты меня простишь, мне нужно принять душ, пока мы не потеряли воду. Дальше по коридору, справа, ещё одна ванная, если хочешь в душ, — сказал я, уже на полпути вверх по лестнице к своей спальне. Затем я понял, кого оставляю внизу, и добавил: — Оставайся. Не оставайся. Плевать.

— Ты забрал мои ключи.

— Полагаю, тогда тебе придётся идти пешком, если хочешь уйти.

— Лукас.

Одно его слово, и я смотрел через плечо в его самые честные глаза.

— Я никуда не уйду, — сказал он.

Да, ты говорил это и раньше, — подумал я, прежде чем пойти дальше по лестнице.

Глава 9

Джексон

Я не знал, что это говорило обо мне, но я мог проглотить злобу Лукаса легче, чем безразличие. Я сделал ему больно — это было очевидно. Иначе он бы не сорвался. Это открытие заставило меня выдохнуть с облегчением, потому что думать о том, что ему плевать на меня и на то, что было между нами, было больнее, чем любая ненависть, которую он мог бросить в мою сторону. По крайней мере, теперь я задел больную, уязвимую точку. По крайней мере, теперь я знал, что ему не всё равно. Или было не всё равно.

Тихий звук воды, капающей на пол с моей мокрой одежды, заставил меня пойти по коридору к ванной, о которой он сказал. И если я правильно помнил…

Я приоткрыл раздвижные двери напротив ванной и увидел стиральную машину и сушилку, новенькую, но на том же месте, где много лет назад видел бабушкины складные корзины. Оглянувшись назад, чтобы убедиться, что я по-прежнему один, я стянул свою рубашку, следом брюки и положил их в сушилку. Затем я включил её на мощность побольше, схватил полотенце из тайника над головой и прошёл в ванную, чтобы принять душ.

Вода всё ещё была обжигающе горячей, хоть Лукас принимал душ наверху, но я всё равно быстро ополоснулся, а затем обкрутил вокруг талии полотенце.

В коридоре стены по-прежнему украшали рамки с фотографиями, как я и помнил, и я остановился перед фотографией Лукаса и его родителей, сделанной незадолго до того, как он приехал в Южный Хэйвен. С чёрными волосами и бронзовой кожей, он был как две капли воды похож на своего отца-сварщика, особенно сейчас, и Лукас всегда говорил, что унаследовал любовь к рисованию от своей светловолосой матери-художницы.

Ха. Он совместил работы своих родителей — сварку и искусство — чтобы создать нечто собственное.

— Какого чёрта ты делаешь?

От злого тона Лукаса я развернулся и увидел, что он стоит в конце коридора, с горящим взглядом. И будь я проклят, но сразу после душа он выглядел так же хорошо, как и в пропитанной дождём одежде. Он надел порванные джинсы и голубую футболку с эмблемой Сиэтла, которая была такой тусклой, что, наверное, он купил её на память об этом городе, прежде чем переехал на юг, и его волосы всё ещё были мокрыми и практически торчали на макушке. Удивительно, как сексуально он по-прежнему выглядел. Его тело было подтянутым в такой степени, что можно было понять, что он зарабатывает на жизнь физическим трудом, его плечи были уверенно расправлены, на что в школе были только намёки. В какой-то момент он полностью стал собой, и я почувствовал внутри укол сожаления от того, что пропустил это.

— Какого хрена ты делаешь в полотенце? — произнёс он, вырывая меня из мыслей. — Потерял где-то одежду?

— Ты сказал мне принять душ.

— Я не говорил тебе голым бегать по моему дому.

Ну, нет, этого он мне не говорил, но судя по пылкому взгляду, он возражал не так сильно, как утверждал.

Придерживая полотенце на месте, где завязал, я пожал плечами.

— Не совсем голым. Кроме того, разве ты хотел, чтобы я сидел на твоём диване в мокрой одежде? — я кивнул на всё ещё работающую сушилку. — Вещи будут готовы через минуту.

Лукас раздражённо вздохнул, избегая взглядов на мою обнажённую грудь, но это значило, что его взгляд опустился на единственную мою прикрытую часть и задержался ниже талии достаточно долго, чтобы мой член поднялся и тут же пришёл в боевую готовность. Глаза Лукаса расширились от невольной реакции под моим полотенцем, и он прокашлялся, прежде чем развернуться на пятках.

— Тогда, полагаю, чувствуй себя как дома.

Вау… Он по-прежнему нервничает из-за меня, — на моих губах от этой мысли появилась улыбка. Этот сексуальный, уверенный мужчина по-прежнему нервничает из-за меня. Наверное, это не должно было делать меня твёрже, но сделало. Я потянулся вниз, чтобы взять себя под контроль, ущипнув себя за головку.

— Постараюсь, — сказал я.

Но прежде чем дойти до кухни, Лукас остановился, а затем через секунду произнёс:

— Голоден?

Урчание моего живота ответило на вопрос за меня, и он кивнул, прежде чем пройти на кухню.

Это было забавно… как бы он ни упрекал меня тем, что я у него дома, манеры Лукаса не позволяли ему не предложить поесть или подвезти человека во время шторма. Так что, каким бы он ни хотел быть напыщенным и какие бы злые слова ни хотел бросать в мою сторону, я приму их, потому что внутри у Лукаса была добрая душа. Он мог сейчас быть другим, но часть его никогда не изменится. И это вызывало у меня желание узнать мужчину, которого я упустил.

Когда я прошёл за ним на кухню, он проигнорировал меня и принялся доставать мясо для сэндвичей, хлеб и приправы. Я сел на один из барных стульев у стойки, а он продолжал избегать взглядов в мою сторону. Но то, что он не смотрел на меня, давало мне кучу времени понаблюдать за ним, что было нежелательно, если судить по звону тарелок, которые он специально ронял, и по грохоту ящиков с посудой.

— Я ведь тебя не отвлекаю? — спросил я. И я снова испытывал свою удачу.

— Ещё как. Отвлекаешь.

— Тебя больше беспокою я или моя нагота?

Рука Лукаса замерла, пока он размазывал майонез по куску хлеба.

— Твоё присутствие в целом раздражает и не приветствуется.

Я сдерживал смех. Вот, что значит быть резким.

— Ты говоришь немного прямее, чем раньше.