Я люблю Париж

Остальные три девушки перестали пить и повернулись, чтобы посмотреть на меня. Я почувствовала себя, как будто мне снова девять лет и я захожу к шестиклассникам, чтобы попросить их сделать магнитофон потише, потому что мы не слышим записей в музыкальном классе.

— Черт, Энджи, у меня вылетело из головы, что ты здесь, — сказал Крейг, когда до него дошло, что все молчат. — Это Мари, Лиза, Жаклин и Солен.

Блондинка вскинула одну бровь и оглядела меня с ног до головы.

— Энджел? — осведомилась она у Крейга.

Он кивнул.

— Солен, — сказала она, улыбаясь и протягивая мне руку, но не желая вставать и вообще катиться к чертям с места моего парня. — Мы играем на фестивале. Пожалуйста, это твое вино?

Я очень, очень хотела бы ненавидеть ее, но ее улыбка казалась искренней, а глубокий голос с акцентом вызывал желание свернуться калачиком у нее на коленях. Я неловко взяла свой бокал, продолжая стоять рядом с Грэмом и стараясь выглядеть естественно, но на самом деле отчаянно желая, чтобы он оторвал зад со своего стула и уступил его мне. Чертов джентльмен.

— Так ты играешь в группе? — спросила я.

— Oui [26], — сказала она. — Да, мы называемся «Стерео». Мы играть со «Стиле» часто раньше. — Остальные девушки продолжили смеяться, брюнетка пнула Крейга под столом. Да, то, что они играли вместе раньше, было видно невооруженным глазом.

— Понятно. — Я кивнула, не зная, что еще сказать.

— Ты не в группе, — сказала Солен. Я не поняла, вопрос это был или утверждение. — Ты писатель?

— Да, — сказала я, обрадовавшись, что она знает, кто я такая. — Журналистка.

— Ты пишешь об их группе? — Она снова улыбнулась. — О фестивале?

Хм. Она решила, что я музыкальный обозреватель. Интересно, это хорошо или нет?

— Энджел здесь с Алексом, — сказал Грэм. — Она с нами.

— Так ты не писатель? — Солен запуталась. — Ты работаешь в их группе?

— Нет, я писатель. Я пишу для журнала «Белль» в Америке, — объяснила я, стараясь не говорить с ней покровительственным тоном. Я не хотела, чтобы она считала, что я идиотка. — Я как бы писатель, просто пишу не о фестивале.

— Я прошу прощения. Я не понимаю. — Она слегка нахмурилась, и ее малюсенький носик-пуговка сморщился. — Ты пишешь об Алексе для модного журнала?

— Нет. — Я старалась придумать, как бы ей попроще объяснить, чем я занимаюсь, и чувствовала себя при этом совершенно не в своей тарелке. Ну почему я не говорю по-французски? Почему я занималась историей и получила высший балл? История индустриальной революции в данный момент никого не интересует. И никогда не интересовала. А я никогда прежде не хотела одобрения другой девушки до такого умопомрачения. Солен была такая красивая и стильная, играла в группе. Я была готова спорить, что она умеет играть на гитаре и все такое. Она напоминала блондинистую Карлу Бруни, только без плутоватого коротышки мужа-президента. Дженни она бы ох как не понравилась.

Не успела я начать заново, как меня прервал стук в окно. Это был Алекс. Он посмотрел на меня, потом на стол и жестом позвал меня выйти к нему.

— Извините, я на минуту, — сказала я, ставя свой бокал, взяла сумку и выбралась из кафе так быстро, как только мои уставшие после перелета ноги могли меня нести.

— Прости, мне тут надо было позвонить, — сказал он, беря меня за руку и отводя от кафе.

— Ага, — отозвалась я, повернувшись и наблюдая сцену через окно. Крейг едва не пускал слюнки, глядя на Мари, а Грэм включил Жаклин и Лизе какую-то музыку на своем айподе, и те кивали в ритм головами. Солен повернулась на стуле — на стуле Алекса — и помахала мне рукой. Я ответила ей тем же, прежде чем Алекс утянул меня за угол. — Мы уходим?

Он кивнул, продолжая идти.

— Ты в порядке? — спросила я, остановившись посредине улицы и останавливая его. — Неприятности сообщили?

— Нет, надо было утрясти насчет выступления. Компания звукозаписи хочет, чтобы мы играли завтра вечером, но я ужасно вымотался. — Он положил руки мне на плечи и слегка улыбнулся. — Я надеялся, что мы завтра вечером сможем что-нибудь устроить. Ведь есть куча мест, куда я хотел тебя сводить.

— Ничего, у нас еще все впереди. — Я встала на цыпочки и слегка чмокнула его в губы. А потом отстранилась и уставилась на Алекса. — Ты курил?

— А считается, если я попросил затянуться один раз? — испуганно спросил он. — Прости, просто я взбесился. Из-за разговора по телефону.

Я постаралась не делать недовольное лицо. Мне было не по себе оттого, что поцелуй вызвал неприятные ощущения.

— Я не знала, что ты куришь, — сказала я, чувствуя себя неуютно. (Интересно, это плохо, что я не знала, что он курил?)

— Я не курю, — ответил он, роясь в кармане в поисках жвачки. — Так что и рассказывать не о чем.

— Ну и хорошо, потому что это отвратительно, — сказала я, беря его руку и сжимая. — Надо почистить зубы перед сном.

— Если это тебя заведет, — сказал он, сжимая мою руку еще сильнее.

Глава шестая

— Алекс, я не стервозная, — зевая, говорила я, когда мы вперевалочку вплывали в гостиницу. Алекс помахал какому-то парню, стоявшему за стойкой администратора. — Просто, по-моему, ты не понимаешь. Я в экстазе оттого, что я здесь. Я на седьмом небе оттого, что мы вдвоем с тобой проведем в Париже целую неделю. Но у меня ничего нет. Я в чужой стране, и у меня ничего с собой нет. Ни трусиков, ни зарядки для телефона, никакой тщательно подобранной первоклассной одежды. Ничего.

— Ты имеешь в виду те угарные платья в стиле восьмидесятых, которые купила в секонд-хенде? — спросил Алекс, открывая дверь спальни.

— Тщательно подобранной первоклассной одежды, — повторила я. — Такое ощущение, что ты «Белль» никогда и в руках не держал!

— А в чем проблема? Ну не держал, — сказал Алекс, заталкивая собственный потрепанный чемодан под кровать. — А еще три дня назад ты, кстати, тоже.

— Лучше бы помог, — надулась я, призывая на помощь все оставшиеся силы, чтобы картинно завалиться на то, что с виду казалось обычной двуспальной кроватью, но под моим натиском разъехалось на две части и бесцеремонно уронило меня на пол, запутав в простыни, словно в кокон.

— Энджел?

Я высунула голову из пространства меж двух кроватей, похожая на смущенного суриката:

— Можно мне домой?

— Все будет хорошо. — Стараясь сдерживать смех, Алекс помог мне подняться, а потом сдвинул кровати вместе. — У тебя просто был тяжелый день. Я уверен, тебе просто не повезло.

— Не повезло — когда я свалилась с кровати, — возразила я, плюхаясь на подушки. — А вот то, что мой багаж взлетел в воздух, — это просто абсурд.

— Да, мы иногда попадаем в абсурдные ситуации, разве нет? — сказал Алекс, бухаясь рядом на кровать. Которая под ним, разумеется, разъезжаться не стала. — Может, в этом особая прелесть жизни.

— Ага, прелесть что надо, — пробурчала я, перекатываясь на край кровати.

— Куда собралась? — возмутился Алекс, хватая меня за руку и втягивая назад на кровать. — Ну-ка вернись сейчас же, Кларк.

— Мне надо принять душ, — заскулила я. Его рука была такой сильной и теплой, что я, не слишком сопротивляясь, позволила ему перекатиться, лечь сверху и обнять мое лицо руками.

— Не нужен тебе душ.

— Я грязная.

— Не выдумывай.

Одного поцелуя, от которого внутри все затрепетало, оказалось достаточно, чтобы я отказалась от идеи душа.

— Тебе понравилась песня? — спросил Алекс чувственным хриплым голосом.

— Очень понравилась, — прошептала я в ответ. День у меня выдался стрессовый, а разве секс не самое лучшее средство от плохого самочувствия после перелета? Хм, это, наверное, тоже из разряда бесполезных фактов вроде гиппопотамов, но звучит правдоподобно.

Все-таки это неправда. Я вздремнула, свернувшись калачиком в объятиях Алекса, и, проснувшись, чувствовала себя так, словно не спала много дней подряд. Но к четырем утра (как я узнала, справившись по часам уже в пятидесятый раз после двухчасового сна) смирилась с тем, что окончательно проснулась и что по-прежнему чувствую себя плохо. Алекс мирно посапывал уже много часов, и хотя было бы здорово, если бы он тоже проснулся, будить его было просто некрасиво. Поэтому я выбралась из кровати, насколько возможно бесшумно, и устроилась в кресле у окна со своим ноутбуком.