Научись чувствовать (СИ)

-Больно.

Он смотрит на мою руку и берет уже за ладонь.

-Ну, и кто просил тебя калечить себя?

Я удержалась от язвительно вопроса.

-Зачем ты меня взял за руку? – мне было до жути приятно его прикосновения и это пугало.

-Чтобы тебя здесь никто не обидел. – Странная фраза. Внутри все похолодело.

Мы поднимаемся на верхний этаж и проходим в третью комнату. Попадаем в огромный кабинет, посередине которого стоит кожаное кресло. За ним сидит русый мужчина лет двадцати.

-Привет, Кайл. – Он подходит к нему и пожимает руку. Потом бросает взгляд на меня.

Он оценивает каждый изгиб моей фигуры и лица, потом еще раз смотрит, но уже плотоядно. Фу, блин, мне уже не по себе под его взглядом зеленых глаз. Фу, фу, фу, просто. Мерзко становится.

-А кто это с тобой? Новая? – Он переводит восхищенный взгляд на Кайла. Я теснее прижимаюсь к мужчине.

-Ну, можно и так сказать. – Почему мне становится страшно в присутствие его друга?

-И что, слушается?

Кайл усмехнулся.

-Нет. – Меня начинает это все раздражать.

-Вообще-то она все еще тут! – сорвалось с языка.

Его друг посмотрел на меня. Причем сейчас во взгляде читалось презрение.

-Ты позволяешь ей так выскакивать? – удивленно спросил он у Кайла, продолжая меня не замечать.

-Она другой случай. – Меня смущает их странный диалог. Жмусь к мужчине еще сильнее. – Пусть она походит-посмотрит, как живут твои. – Надо же, он даже с друзьями говорит в приказной форме.

-Хорошо. – Кивает зеленоглазый. Он вызывает кого-то по рации. Через минуту входит какой-то качок с светлыми практическими серыми волосами, собранными в длинный конский хвост. Фу блин, терпеть не могу повышенную волосатость на голове у мужчин. Ему наверное где-то тридцать, глаза пронзительно оценивают обстановку и ищут опасность. Мурашки пробегают по коже.

Друг Кайла кивает на меня.

-Роджер, покажи, пожалуйста, этой даме основные комнаты. – Медленно говорит зеленоглазый. Я все еще не отхожу от Кайла, ибо пугающая обстановка плохо сказывается на моем подсознании. Господи, куда я попала?

-Не смей давать ее в обиду! Если хоть один волос упадет с ее головы, поплатишься. – Неожиданно резко встревает мой мужчина. Мой мужчина? Как интересно! Ладно, потом разберусь. Он смотрит на меня. – А ты постарайся не наделать глупостей. – Хоть и говорит он строго, глаза смотрят мягко и чуть опасливо. Он боится за меня? Ах, да я же его игрушка, как же я могла забыть. А о игрушках же надо заботиться!

Я, бросив презрительный взгляд на зеленоглазого, подошла к машине убийце. Он без слов пропустил меня вперед и повел по многочисленным коридорам вниз. На самом деле дом уступал дому Кайла, поскольку везде царила какая-то холодная атмосфера, и она пугала вдобавок. Везде какие-то серые сцены, страшные картины, коричневые деревянные лестницы. Просто, брр.

-Эй, а куда мы идем? – Не выдержала я. Неожиданно послышались крики и стоны. Я напряглась. Крики издавали женщины, нечеловеческие порожденные болью крики. А стоны были похоже на мужские. – Что тут происходит? – дрожащим голосом спрашиваю я. Кровь заледенела, возникла потребность помочь. Я вообще ненавижу, когда женщинам причиняют боль.

Тот лишь равнодушно повел плечами.

-Наказание. – Что? Куда я, блять, попала?

-Может ты объяснишь нормально? – начала я раздражаться. Крики утихли, и я смогла перевести дыхание, значит пытки закончились.

-Сейчас вы все увидите. – снова ноль эмоций на лице. Мы подошли к какой-то двери, на которой висел лист с именами.

Роджер открыл дверь и пропустил меня вперед. Я зашла…

Я думала меня уже ничем не удивить, но чтобы увидеть ТАКОЕ… Блять.

В комнате стояли порядка десяти коек, на которых лежали девушки. Изможденные, побитые девушки.

Как только мы зашли, они все испуганно вскочили на ноги и построились в шеренгу, опустив вниз голову. Не встала только одна.

О Господи, в рваных грязных лохмотьях открывались все их синяки и ссадины, они были до жути худые, настолько, что выпирали кости. У всех были испачканные в грязи лица, на которых светились испуганные глаза.

У меня от испуга расширились зрачки, потом пришла злость, да они же моего возраста, черт возьми! Некоторые даже и меньше.

-Кто-нибудь мне объяснит, что тут происходит? – Задала я вопрос, обращаясь к Роджеру. Он продолжал невозмутимо стоять. – Если ты мне сейчас же не объяснишь, что тут происходит, я, блять, добьюсь того, чтобы тебя вышвырнули отсюда! – Я вообще редко матерюсь, надо меня конкретно так довести до такого состояния. Щеки пылают, руки сжаты в кулаки.

Девушки испуганно прижались друг к другу. Роджер удивленно на меня посмотрел, а потом ответил.

-Мисс, это комната рабынь - Тут же ехидно добавил он. - Ну, или прислуги хозяина.

Так вот, что имел ввиду Кайл, говоря что со мной еще хорошо обращается. Он отвез меня в притон. Зачем? «Чтобы ты наконец-то заткнулась и слушалась его!» Блин, какой ужас, я подошла поближе к девушкам. Они все поголовно дрожали от страха.

-Расслабьтесь, ничего я с вами не сделаю. – как можно мягче проворковала я. Ноль эмоций. Я повернулась к пепельному хвосту. – Почему они никак не реагируют?

-Потому что им запрещено говорить с посторонними людьми, только с хозяином. – равнодушно произнес этот идиот.

-И как же, интересно, он узнает, что они разговаривали со мной? – язвительно спрашиваю я. Желчь так и прет из моего горла. Да, как можно так поступать с детьми?

-Здесь прослушивается комната. – меня выбешивает его спокойствие! Перед ним стоят десять покалеченных детей, еле стоя на усталых ногах, а ему насрать.

-А тебя потом не мучает совесть от того, что ты им не помогаешь, нет? Тебе не страшно смотреть на них, идиот? – Я позволяю себе лишнее, но мне сейчас плевать с высокой колокольни. У него на лице наконец-то проступают эмоции в виде изумления и злости.

-Почему я должен чувствовать что-то к ничтожным созданиям, добровольно согласившимся быть шлюхами?

Добровольно? Ну, и что блин! Может прежняя жизнь была настолько хренова, что они отчаялись, но это не повод так обращаться с девушками. Злая, я поворачиваюсь к этой бедной шеренги.

-Пожалуйста, разойдитесь по своим делам, при мне не надо придерживаться правилам. – Одна все-таки решала поднять на меня глаза. Она была моя ровесница, наверное, в ее потухших светло-голубых глазах светилась крошечный огонек надежды.