Она была непредсказуема...

— Малютка похожа на тебя, Жерар, — небрежно заметила она.

— Она моя дочь, — в тон ей ответил Жерар. — На кого же ей быть похожей?

Жаклин промолчала. Тишина становилась все более невыносимой. Чарити казалось, воздух звенит от невысказанных колкостей и горьких упреков.

Спустя несколько секунд Жаклин овладела собой. Непроницаемая маска вновь закрыла ее лицо, ледяной взгляд в последний раз остановился на лице Чарити, и красавица, вежливо попрощавшись, грациозно продолжила шествие по террасе, огибающей дом.

— Ф-фу… — с облегчением выдохнула Чарити, когда голубое платье исчезло за поворотом галереи. — Что, черт возьми, все это значит?!

Несколько секунд Жерар молчал, не сводя глаз с поворота, за которым скрылась Жаклин.

— Тебе выпала честь познакомиться с особой, которую моя семья прочила мне в невесты.

Он коротко хмыкнул.

— Как? Вдову твоего брата?! — ошеломленно прошептала Чарити, запрокидывая голову, чтобы видеть лицо Жерара.

Взгляды их встретились. Чарити почувствовала, как мурашки побежали по ее коже. Неправдоподобно темные, завораживающие глаза вновь притягивали ее к себе. Еще секунда, и она утонет в них. Почему же тогда она ничего не делает, чтобы спастись?

— Себастьян был намного старше меня, — словно сквозь туман донесся до нее спокойный голос Жерара. — Вот семья и решила, что я должен унаследовать хоть что-то после его смерти.

Неужели он даже не догадывается о моем состоянии?! Чарити почувствовала себя беспомощным кроликом, глядящим в пасть удава.

— Но ведь это какое-то средневековое варварство! — выпалила Чарити, предпринимая отчаянную попытку сконцентрироваться на теме беседы. К сожалению, тщетную. Собеседник волновал ее значительно больше. — А когда умер твой брат?

В непроницаемых глазах Жерара промелькнуло что-то, похожее на боль.

— Около года назад.

Бедный! Пять лет назад потерял любимую жену, а совсем недавно — брата…

— Мне очень жаль, — пролепетала Чарити.

— Мне тоже. — Жерар невесело усмехнулся. — До сих пор никак не привыкну, что его нет.

— Я понимаю. К этому трудно привыкнуть. Порой оборачиваешься, чтобы сказать что-нибудь, — и наталкиваешься на пустоту, и ее уже никогда не заполнить.

Она увидела, как дрогнули и опустились темные ресницы Жерара. Кажется, я опять ляпнула глупость? Вот идиотка, вечно лезу со своей откровенностью! Теперь Жерар снова отгородится, от меня.

Но Жерар, кажется, вовсе не собирался отгораживаться. Чарити поняла это только тогда, когда почувствовала его губы на своих губах.

Что он делает?! — ужаснулась она. Сам же сказал, что этого между нами никогда не должно быть! Может, хочет проверить, как я усвоила правила игры? В таком случае, мне никогда не выдержать экзамена.

Прильнув к горячим губам Жерара, Чарити совершенно потеряла способность контролировать ситуацию и полностью отдалась поцелую.

Но я не должна… Не должна делать это… не должна смотреть в его глаза, успела подумать она, прижимаясь всем телом к Жерару. Губы ее приоткрылись, уступив напору, и, прикоснувшись языком к языку Жерара, она почувствовала, как огонь пробежал по ее жилам. Никогда в жизни Чарити не испытывала ничего подобного. Проникновение языка Жерара казалось предвестником другого, более интимного проникновения. Видимо, Жерар и сам почувствовал это. С хриплым стоном он сгреб Чарити в охапку, прижал к груди и впился в ее губы.

Если бы не Полин, он, видимо, зашел бы гораздо дальше. По крайней мере, Чарити так показалось. Свободной рукой он крепко прижимал ее к себе, и тесное соприкосновение их тел еще сильнее раздувало и без того стремительно разгорающееся пламя.

Безумие какое-то! Просто безумие, беспомощно проносилось в затуманенном сознании Чарити. Этого не может быть… Не должно быть… Мы заключили деловое соглашение. Сделку. Чистый расчет — и никакой интимности.

И это он называет — «никакой интимности»?! Страшно подумать, что он тогда понимает под этим словом! Что касается Чарити, то она готова была отдать десять лет жизни, лишь бы не заканчивалась эта «интимность». Она с наслаждением дышала ею, впитывала ее, растворялась в ней. Тело ее податливо плавилось в руках Жерара, а железные объятия чудесным образом врачевали полученные Чарити травмы. Впрочем, давление снаружи с лихвой компенсировалось изнутри бешеными ударами сердца — еще неизвестно, что причиняло больше беспокойства!

Едва Чарити успела подумать об этом, как Жерар снова застонал — и в следующую секунду она почувствовала себя свободной. Что произошло? Он оттолкнул ее?! Перед глазами заколыхался сплошной туман, противно задрожали коленки. На негнущихся ногах Чарити повернулась к саду и, не разбирая дороги, побрела прочь.

— Куда ты идешь? — сипло окликнул ее Жерар.

Чарити остановилась.

— Я… не знаю, — призналась она.

В следующую секунду до нее дошел весь идиотизм такого ответа. Дура! Господи, сделай так, чтобы земля расступилась под ногами и поглотила меня! — взмолилась Чарити. Сделай что угодно, только бы мне не встречаться с насмешливым взглядом Жерара! Как он может так жестоко играть моими чувствами? Настоящий змей-искуситель, а вместо традиционного яблока — поцелуй! И глаза у него змеиные, и…

Опомнись, Чарити, что ты несешь! — одернула она себя. Этот «змей» держит на руках твою сестру!

Она не выдержала и засмеялась. Неловкий, нервный смешок прозвучал странным диссонансом с роскошной тишиной средиземноморского полудня.

— Иди сюда, Чарити, — мягко позвал Жерар, и в голосе его не было ничего дьявольского. — Тебе больше ничто не грозит. Поверь мне.

Не грозит?! Почему он не может хотя бы сейчас избавить меня от насмешек? Неужели не понимает, что со мной происходит?! Чарити почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Она поспешно сморгнула их и судорожно глотнула воздух. Ну вот, все в порядке. Теперь она готова вернуться.

Не поднимая головы, она побрела на террасу. Жерар молча подошел к ней. Чарити замерла, внимательно изучая носки своих туфель.

Господи, сделай так, чтобы он ничего не говорил! Не хватало только разреветься прямо у него на глазах.

Она недооценила тактичность Жерара. Едва взглянув на ее пылающие щеки, он молча повернулся и двинулся к дверям. Чарити покорно поплелась следом.

Почему он ничего не сказал? Означает ли это, что ему все-таки небезразличны мои чувства? Вот бы узнать, насколько они ему небезразличны! — ломала голову Чарити. Может, нам стоит попробовать начать все сначала?

— Жерар, я… — пролепетала она наконец, лихорадочно соображая, как бы дать ему понять, что готова навсегда забыть о поцелуе.

К счастью, внезапный шум отъезжающей машины напомнил ей о Жаклин. Чем не тема для разговора?

— Скажи, пожалуйста, Жаклин тоже живет в этом доме?

— У нее апартаменты в Ницце. Но она часто заезжает сюда навестить бабушку. Послушай, что я скажу тебе, — решительно начал он.

— Вот и хорошо! — с деланным оживлением перебила Чарити, сразу догадавшись, о чем он хочет ей сказать. Как назло, именно об этом ей как раз и не хотелось говорить! — Значит, можно будет спокойно ходить по дому, не опасаясь отравленного стилета или тому подобной прелести, — пошутила она, чувствуя себя искушенной зрелой женщиной, способной как ни в чем не бывало поддерживать ничего не значащий разговор даже тогда, когда в душе сумятица.

Наконец они оказались в просторном холле со светлым мраморным полом. В интерьере поддерживались основные тона наружной расцветки дома — нежный кремовый и ослепительно белый. Теплые розоватые стены прекрасно гармонировали с плитами пола и с белоснежными перилами лестницы, изящно взбегающей к широкой площадке второго этажа.

Чарити еще раз отдала должное отменному вкусу дизайнера.

Боже, это еще что? — в отчаянии подумала она, только сейчас заметив длинный ряд людей, выстроившихся вдоль всей лестницы. Женщины в розовых платьях и в кокетливых белых фартучках и мужчины в строгих черных брюках и в белых сорочках. Слуги! Ну конечно, в таком огромном доме должна быть уйма слуг! Но зачем они все собрались здесь? Интересно, давно они тут стоят? А что, если они видели?..