Радость победы

Стиви втянула живот и изо всех сил постаралась не показать, что у нее перехватило дыхание. Но, несмотря на это, голос ее был до странности тонким, когда она заговорила:

— Звучит отлично. Значит, стейки.

— Отлично. Тогда я пойду займусь барбекю. Я сегодня нашел в гараже дедушкин гриль и отчистил его. Там даже есть мешок угля.

Спускаясь через полчаса по лестнице, Стиви наткнулась на Джадда. Он поднимался наверх. По контрасту с ней, чистой и свежей — волосы Стиви были все еще влажными, — Джадд выглядел еще грязнее, чем был. Он сильно испачкался еще днем, и вдобавок измазался в саже, возясь с грилем.

— Вода сначала течет ржавая, но если подождать пару минут, пойдет чистая, — сообщила Стиви.

— Спасибо за предупреждение, — ответил он, протискиваясь мимо и пытаясь не задеть ее.

Сейчас оба, помывшись и переодевшись, сидели за накрытым столом. Лес вокруг жил своей таинственной ночной жизнью. К благоуханию легкого ветерка примешивался аппетитный запах жарящегося мяса.

Стиви, ощущая странную нервозность и даже неловкость, подыскивала подходящую тему для беседы.

— Угли были как раз то, что надо, — наконец выдавила она.

— Отлично.

— Я положила стейки на гриль. Может, ты сам захочешь взглянуть на них. Проверить, все ли в порядке.

Откуда это стеснение, подумала Стиви. Может быть, зря она надела эту белую блузку в крестьянском стиле, с круглым вырезом и пышными рукавами? В ней она чувствовала себя слишком женственной и беззащитной. К тому же блузка была на размер больше, чем нужно, вырез оказался слишком широким, и ткань постоянно сползала с плеча. Если бы ее одежда не была такой грязной, Стиви ни за что бы так не оделась.

И вот в таком виде она стоит перед мужчиной, который способен отпускать шуточки насчет сексуальных утех с тройняшками гимнастками.

Джадд оценил окружающую обстановку, отметил свечу, цветы, сервировку стола, саму Стиви. Особенно Стиви. Он бросил на нее долгий, внимательный взгляд.

— Стараешься произвести на меня впечатление, Стиви? Наверное, прежде чем разбить тебе сердце, я должен все же предупредить тебя: я не из тех, кто женится.

Чувственная, интимная атмосфера лопнула как мыльный пузырь.

— Самодовольный псих! — Разъяренная, Стиви вскочила со стула. — Я это сделала не для тебя! Я это сделала для себя! Мне так редко удается пригласить к себе друзей — чаще всего мы просто идем в ресторан. Этот случай… Чего ты гогочешь?

— Я смеюсь над тобой. Ты ни черта не понимаешь шуток, но когда ты заводишься, то становишься в сто раз симпатичнее.

Джадд отошел в сторону, чтобы проверить мясо, — гриль он пристроил в углу веранды. Тяжело сопя, Стиви некоторое время решала, высказать ему все, что она о нем думает, или сдержаться. Немного успокоившись, она все же села на место, так ничего и не сказав. Лучше промолчать. До сих пор все их перепалки неизменно заканчивались победой Джадда.

Через плечо он бросил:

— Через пять минут мясо будет готово.

Стиви принесла из кухни миску с салатом, который она сделала сама, круглую буханку хлеба — она подогрела ее в духовке, — масло и кувшин чая со льдом. В чай она добавила мяту, которая, как оказалось, в изобилии росла напротив заднего крыльца.

Джадд отхлебнул чая из высокого запотевшего стакана и облизнул губы.

— Эта мята напомнила мне детство — каждое лето я проводил у бабушки с дедушкой. — Он задумался, отсутствующим взглядом уставившись куда-то в угол.

— Что такое? — мягко спросила Стиви.

Он странно усмехнулся и перевел глаза на нее.

— Мне только что пришло в голову, что в баре уже прошел «счастливый час», а я даже не почувствовал нужды выпить. Благодаря твоему обществу, не иначе. — Он отсалютовал ей стаканом.

Стиви просияла и принялась за еду. Несколько минут оба молча жевали.

— Стейк — просто чудо, Джадд, — сказала Стиви.

— Не слишком радуйся. Мои кулинарные таланты этим и ограничиваются.

Они продолжили есть. Стиви, чтобы поддержать разговор, спросила:

— О чем твой роман?

— Писатели никогда не рассказывают о том, над чем в настоящий момент работают.

— Но ты ведь еще не начал.

— Не важно. Замысел тоже считается.

— Почему нельзя рассказывать?

— Потому что разговоры уменьшают желание изложить историю на бумаге.

— А-а. — Стиви вернулась к стейку, но мысли ее продолжали кружиться вокруг того, что сказал Джадд. — Наверное, я тебя понимаю. Когда мне предстоит важный матч, я тоже не люблю говорить о нем. Например, рассказывать о своей стратегии или обсуждать шансы на победу. Я погружаюсь в свои мысли. Если высказывать их вслух — можно сглазить игру.

— А ты суеверная, — заметил Джадд.

— Раньше я об этом как-то не думала, но, видимо, это действительно так. — Она закончила есть и отодвинула пустую тарелку в сторону. — Я очень серьезно отношусь к своим матчам. Вот почему ваши статьи меня всегда так раздражали, мистер Макки. Ты надо мной постоянно потешался.

— Такой стиль хорошо продается. Я понимаю, что ты серьезно относишься к теннису. Может быть, даже слишком серьезно.

— К теннису нельзя относиться слишком серьезно.

— Разве? — Джадд поставил локти на стол и внимательно посмотрел на Стиви. В неровном свете свечи его лицо казалось моложе, но в то же время мужественнее. — Где же тогда дом, дети, семья?

— Если бы я была мужчиной, пришло бы тебе в голову задавать мне подобные вопросы?

— Может быть, и нет. Но… — его взгляд уперся в ее оголившееся плечо, — ты не мужчина.

Увлекшись стейком, Стиви совсем забыла, что нужно постоянно поправлять сползавшую блузку. Она быстро натянула ее на плечо. В этом загадочном освещении дорожка между грудями выделялась сильнее, кожа казалась более нежной и бархатистой.

Стиви, несколько встревоженная жарким взглядом Джадда и оборотом, который вдруг принял их разговор, постаралась вернуть беседу в прежнее русло.

— Все на свете, даже успех, имеет свою цену. Нельзя получить и семью, и карьеру.

— Некоторым это удается. Но не тебе. У тебя есть только теннис.

— И я чертовски хорошо в него играю, — с вызовом сказала Стиви.

— Согласен. Но если бы ты провела опрос среди спортивных журналистов, журналистов мужчин я имею в виду, и спросила бы их: «Что вы считаете самой отличительной чертой теннисистки Стиви Корбетт?» — как ты думаешь, что бы они тебе ответили? «Ее удар слева»? Черта с два! Они бы совершенно точно сказали: «Ее попка!» Просто у меня хватает честности и смелости вслух говорить то, о чем все только думают.

Стиви, грохнув стулом, быстро поднялась.

— Ты неисправим, Макки!

— Я всю жизнь это слышу. Начиная от моей первой учительницы и заканчивая Майком Рэмси не далее как сегодня утром. Он сказал… Стиви? — Джадд выскочил из-за стола и метнулся к Стиви. — Что с тобой?

— Ничего.

— Черт тебя подери, не надо говорить «ничего»! Что случилось? Болит?

Она несколько раз глубоко вздохнула.

— Иногда, если я слишком резко двигаюсь, вот как сейчас, начинает немного болеть.

Джадд положил ладонь ей на живот.

— Дать тебе твои таблетки? Да сядь ты уже, ради бога! Я принесу.

— Нет, не надо. Все в порядке. Уже намного лучше. — С дрожащей, но храброй улыбкой Стиви взглянула на Джадда. — Это всегда случается внезапно, но быстро проходит. Все нормально, правда.

Он нежно потер больное место.

— Ты уверена?

Стиви была абсолютно уверена в одном: если Джадд немедленно не перестанет ее поглаживать и не уберет руку с ее живота, ее колени вконец ослабеют от желания и она сама потянется к его губам.

— Уверена, — невнятно произнесла она.

Он пытливо заглянул ей в глаза, стараясь разобрать, правду ли она говорит, но руку все же убрал.

— Тебе лучше пойти наверх и прилечь.

— Глупости. Это был всего лишь небольшой приступ.

— От небольшого приступа, как ты выражаешься, губы не белеют.

— Будь так добр, отойди и дай мне убрать со стола.