Такие, как есть

Горькие слезы покатились по ее щекам.

— Джен?

Стив остановился в дверях спальни и увидел, что жена красит губы.

— Джен, что ты делаешь?

— Собираюсь пройтись. — Она небрежно перебросила сумочку через плечо.

— И куда же ты?

— Хочу навестить Сьюзи. Она родила.

— Считаешь, что это хорошая идея?

Даже не взглянув на мужа, Дженет прошла мимо него и задержалась только в коридоре, чтобы поправить прическу перед зеркалом.

— Не задерживайся. Обед в холодильнике,

Но Стив в этот момент думал вовсе не об обеде, а о том, какое разрушительное воздействие может оказать на Дженет этот визит к подруге. Когда дверь за ней захлопнулась, он закрыл глаза и воскликнул:

— Черт побери!

Но Стив мог лишь ждать, когда Дженет вернется, чтобы по кусочкам собрать ее.

Дженет долго сидела в машине с включенным мотором и смотрела сквозь лобовое стекло на дом Сьюзи. Все это казалось таким простым, когда она решилась. Как вынужденный визит к дантисту. Как что-то не очень-то приятно, но необходимое.

Однако выяснилось, что сделать первый шаг совсем не так легко. Теперь Дженет осознавала, что предпочла бы удалить все зубы без анестезии, нежели увидеть ребенка Сьюзи. Увидеть саму Сьюзи, счастливую, полноценную женщину — настоящую женщину, — которую не тревожат сомнения в том, нормальна она или нет.

Дженет выбралась из машины, перешла через дорогу и преодолела четыре ступеньки, ведущие к двери, с таким трудом, словно покоряла Эверест. Сердце колотилось в ее груди, а ноги налились свинцом. Задыхаясь, Дженет схватилась за перила, но все же сделала над собой усилие и взялась за ручку двери.

Изнутри доносились крики голодного младенца. Дженет замерла. Она отлично понимала, что значит этот крик, могла и хотела дать любовь ребенку, но ей оставалось лишь радоваться чужому счастью,

Со слезами на глазах Дженет бросилась назад к машине, ища в ней последнее прибежище, схватилась за руль и крепко сжала его. Слезы текли по щекам — слезы ярости и жалости к себе.

Дженет чувствовала, что оказалась и ловушке. Каждое новорожденное существо будто насмехалось над ней. Куда бы она ни обратила взгляд, повсюду видела мамаш с младенцами, счастливых и удовлетворенных. Они напоминали ей о собственной неудаче, сыпали соль на рану.

«Ну почему я? — беззвучно промолвила Дженет. — Почему мне недоступно то, на что способна любая женщина? За что я так наказана?

Хотя она прочла много книг по физиологии, эта мысль не укладывалась у нее в голове. Дженет считала себя виновной во всем. Наверное, она неправильно распорядилась своей жизнью и теперь должна расплачиваться за это.

Смешно! Но именно об этом она думала каждый день, каждую минуту. Отчаяние отнимало у нее последнюю надежду. Но надежда все же оставалась, потому что без нее Дженет давно умерла бы.

Она включила зажигание и вскоре встроилась в поток машин.

«Завтра, — сказала себе Дженет. — Завтра я вернусь, когда буду чувствовать себя получше». Но в глубине души она понимала, что не вернется, пока не успокоится окончательно. Иначе она не могла.

— Привет, Джейн. Это я, Карен.

Джейн, крупная женщина со вьющимися волосами, крепко обняла Карен и расцеловала ее в обе щеки, как будто они были закадычными подругами.

— Рада видеть тебя, Крис много рассказывала мне о тебе. Карен вспыхнула и пристально посмотрела на Крис, но та лишь пожала плечами, Джейн давно работала с Крис, совмещая сеансы с выпивкой. Крис назвала эту встречу «годовщиной».

Карен окинула взглядом прихожую с книжными стеллажами. Чутье подсказало ей, что мужчин здесь давно небывало.

— Проходи, — сказала Джейн. — Выпивка на кухне, еда в гостиной. Сама сообразишь!

— Спасибо…

Держась поближе к Крис, Карен прошла на кухню, Она была смущена, не знала, о чем говорить, и лишь приветливо кивала незнакомкам, которые приветствовали ее. Крис, казалось, знала здесь всех: кто-то был ей просто знаком, с кем-то она была на дружеской ноге.

— Красное или белое? — спросил кто-то, Карен обернулась и увидела высокую темноволосую женщину лет сорока, дружелюбно улыбнувшуюся ей.

— Белое. — Она вспыхнула под пристальным взглядом незнакомки.

— На, Кстати, меня зовут Элен. — Та протянула ей бокал.

— Карен. — Она ощущала себя сейчас четырнадцатилетней девчонкой, взволнованной и неуверенной в себе, как всегда в подобных ситуациях.

— Я с Крис, — смущенно добавила Карен и огляделась, но не увидела Крис поблизости.

— И что ты здесь делаешь? — спросила Элен.

Карен поняла, что эта женщина принадлежит к верхушке среднего класса и не думает о возрастных ограничениях. Карен насторожилась — скорее, инстинктивно, потому что уже сталкивалась в уроженцами Ислингтона и научилась говорить с ними на их языке.

— Я.. учительница.

— Поразительно, — улыбнулась Элен.

— О чем это вы?

— Ну, если бы ваши родители знали. Впрочем, половина учителей в мире гомосексуальна.

Карен не сразу нашлась, что ответить: она не ощущала себя ни учительницей, ни лесбиянкой. Мучительно стесняясь, Карен даже не решалась ни о чем спросить.

— Не знаю.

— Не важно…

Карен не понимала, что именно хотела выяснить эта женщина: учительница она или лесбиянка. А осведомиться напрямую не могла,

— Я считаю, что от этого повышается уровень образования в наших школах. Такие учителя могут дать детям больше, чем родители, которые считают своим долгом читать отпрыскам книги перед сном!

Карен вежливо улыбнулась и пригубила вино, но ее охватило беспокойство. Вспомнив о своих коллегах, она поняла вдруг, что ее собеседница во многом права. Кстати, Мэнди, Дженет и Сьюзи вряд ли нашли время, чтобы прочесть хоть одну книгу за прошлый год, и смотрели только мюзиклы, И все же Карен хотела справедливости, А справедливость — понятие не из сферы притяжения мужского к женскому,

— И что же вы предлагаете? — поинтересовалась Карен.

— Я научу вас, — ответила Элен,

— Чему?

— У меня есть муж и трое детей. Вернее, были. Дерьмо, а не муж, хотя мы все еще живем под одной крышей.

— И чему же вы учите? — залившись краской, спросила Карен.

— Математике, когда я в классной комнате.

В этот момент вернулась Крис. Она обняла Карен за талию.

— Вижу, вы познакомились.

— Да.

— Элен преподает в моей школе… старший преподаватель. Ты уже это знаешь?

— Нет еще. — Карен вдруг рассмеялась.

— Интересно, что здесь смешного? — полюбопытствовала Крис.

— Да нет… ничего.

— Мы горили об учителях, — сказала Элен. — о том, что многие из них гомосексуалисты. Впрочем, кажется, мы поняли друг друга.

— Элен любит все преувеличивать. — Крис пожала руку Карен, — Мы здесь втроем, поэтому ей приятно думать, что все остальные такие же.

Карен перебрала в голове весь штат своей школы и поняла, что Элен в принципе права.

Впрочем, большинство учителей не замечали за собой такого порока.

Карен тяжело вздохнула. Придя на эту вечеринку, она по-новому взглянула на себя с точки зрения «нормальности». Да, она обманывалась, считая, что в этом смысле отличается от коллег. Более того, Карен вдруг осознала, что вообще гнала от себя эту мысль. Догадалась она и о том, что для большинства женщин, присутствующих здесь, важно социальное признание их личностных отношений, а для нее важнее внутренняя сторона. Карен любила женщину и спала с ней. И что же? Именно в этом пункте они с Крис расходились. Крис требовала социального признания, чтобы противопоставить себя «норме». Именно поэтому она мучила Карен, принуждала к поступкам, ей несвойственным,

— Ты лесбиянка, — часто повторяла она. — Вот и начни жить так, как живут лесбиянки.

Но как это? Правильно это или нет? А если и правильно, то кто устанавливает эти правила?

И потом, почему Карен должна резко менять одну манеру поведения на другую? Ей это казалось извращением, И кроме того, как быть с прошлым?..