Мой строптивый малыш

Нет. Мне твоя идея понравилась, — буркнул Тони таким тоном, что Эмили предпочла сменить тему:

— А Мей — единственный ребенок в семье?

Тони задумался, и в глазах у него заплясал озорной огонек, который заставил его спутницу насторожиться.

Насколько я знаю, да, — ответил он наконец. — А почему ты спрашиваешь?

Так-так, — пробормотала Эмили себе под нос, пропустив вопрос мимо ушей. — А Джиллард, наверное, вдовец. Или разведенный.

Когда это ты успела поднатореть в основах психоанализа? — Тони испуганно на нее покосился.

Во время общения с тобой.

Они свернули с шоссе на узкую дорогу в две полосы.

Мы уже подъезжаем? — Эмили снова разнервничалась.

— Не волнуйся, — успокоил ее Тони. — Ты им понравишься. — И, не дожидаясь ответа, быстро добавил: — Еще минут десять, и мы на месте.

Эмили в раздражении закусила губу. Она всегда полагала, что умеет скрывать свои чувства, а на поверку выясняется, что переживания ее видны невооруженным глазом.

Или Тони действительно читает ее мысли? Ей стало не по себе, и она решила не думать об этом, чтобы лишний раз не расстраиваться.

Далеко впереди показался небольшой табун лошадей — явно очень породистых.

— Какие красивые, — заметила Эмили и загляделась на обширное пастбище, что простиралось насколько хватало глаз, и деревянную изгородь, выкрашенную в белый цвет.

— Это коняшки Дэвида, — пояснил Тони. Эмили взглянула на него с удивлением.

Стало быть, отчим Тони владеет целым табуном лошадей. Отменных лошадей! Предупреждать надо, угрюмо подумала она, но тут же сообразила, что богатство для Тони, пожалуй, так же привычно, как пара любимых ботинок. Да, за последние десять лет он сам сколотил себе очень приличное состояние, а теперь еще выясняется, что ее женишок происходит из «древнего славного рода» со своей историей.

А она кто такая? Просто актриса, каких сотни, если не тысячи. Пусть и неплохая актриса, получше многих, но что у нее есть за душой? Только имя, которое она создавала себе сама, без чьей-либо помощи. Эмили даже понятия не имела, кем были ее предки: аристократами голубых кровей или, например, поденщиками.

Всю свою сознательную, взрослую жизнь она боролась с ощущением беззащитности и комплексом неполноценности, которые заработала в детстве. Должно быть, чтобы избавиться от них, она и стала актрисой. Профессия дала ей возможность общаться с людьми знаменитыми и облеченными властью — за столько лет пора бы уже и привыкнуть, но каждый раз, встречаясь с сильными мира сего, Эмили нервничала ужасно.

Со стороны она производила впечатление женщины уверенной в себе, спокойной и уравновешенной. Но это была только видимость. Маска. А за маской скрывалась неуклюжая и издерганная девчонка, которая панически боялась брякнуть что-то не к месту, допустить промах, сморозить глупость… Всякий раз, попадая в общество богатых и светских людей, Эмили терялась и чувствовала себя не в своей тарелке.

Что она здесь делает? Зачем она во все это ввязалась? Разве они — родные и близкие Тони, его партнеры, друзья — примут ее в свою семью, в свой круг? Эмили напряглась как натянутая струна. Она была совершенно выбита из колеи. И этот ее совет Рею. Ну и язык! Она просто не выдержит, если Тони начнет строить из себя мужчину, объятого нежной страстью.

— Прекрати, Эмми.

Тони накрыл своей большой сильной ладонью ее пальцы, судорожно сжатые в кулаки на коленях. Эмили моргнула и нервно огляделась. Погруженная в мрачные мысли, она даже не заметила, что машина остановилась перед вычурными воротами, за которыми начиналась тенистая аллея.

Тони сидел вполоборота и смотрел на молодую женщину непроницаемым взглядом, в то время как в ее глазах отражался панический ужас.

Не волнуйся, малыш. И не накручивай себя. Я уже говорил: ты им понравишься, маме и Дэвиду.

Я здесь чужая, — потерянным голосом обронила Эмили.

Он сжал ее руки.

Ты красивая, умная, смелая и талантливая. Ты сама по себе — целый мир, Эмми. Ты интересная личность. Тебе нечего стыдиться. Ты нигде не чужая, нигде. Ты способна украсить своим присутствием и дипломатический раут, и сельские танцульки, и королевскую свадьбу. Политики, профессора, солдаты, принцы и принцессы — ты со всеми найдешь общий язык. Стоит тебе улыбнуться, и весь мир у твоих ног.

По-моему, он бредит, решила Эмили, но немного успокоенная, все-таки улыбнулась. Тони сжал ее руки еще сильнее.

Вот так-то лучше. Мое семейство — не сборище чудищ, мой сладкий. Они тебя не съедят.

Ласковое слово как-то странно взбодрило Эмили. Тони впервые обратился к ней так, когда они были один на один, без зрителей. Почему, интересно? Чтобы сделать ей приятное? Поддержать? К своему собственному удивлению, Эмили крепко стиснула его руку.

Спасибо, — хрипло выдавила она. — Иногда я бываю такая трусиха, хотя и пытаюсь скрывать свои страхи.

И у тебя это здорово получается. — Он отпустил ее руки и взялся за руль.

Тони припарковался на круглой площадке перед домом, вылез из машины и пошел открывать Эмили дверцу, а она тем временем во все глаза рассматривала усадьбу. Громадный, высотой в три этажа старинный особняк казался естественным продолжением пейзажа, настолько он был здесь к месту. Ослепительно белые стены. Высокие колонны. Широкие, будто искрящиеся, окна. Не хватает только зеленого мха на стволах деревьев, подумала Эмили, и эта, казалось бы, дурацкая мысль неожиданно помогла ей вновь обрести уверенность.

Тони открыл дверцу и подал руку, чтобы помочь ей выйти из машины. Когда Эмили поставила ногу на землю, он склонился и заговорщически прошептал ей на ухо:

Кстати, оглашая список твоих достоинств, я забыл еще об одном.

Эмили в недоумении уставилась на него.

И о каком же? — полюбопытствовала она, почему-то тоже шепотом.

В его глазах заплясали озорные огоньки.

О твоем строптивом нраве. О твоей фантастической способности разделать всякого под орех.

Эмили рассмеялась.

Строптивый нрав! И ты называешь это достоинством?!

Но тебе даже это к лицу, — сказал Тони и, словно в подтверждение своих слов, с треском захлопнул дверцу машины.

Тони! — внезапно раздался радостный вопль и с широкого крыльца, прямо с третьей ступеньки, в его объятия бросилась худенькая девушка в чересчур облегающих джинсах и коротенькой маечке более чем смелого фасона. Тони едва устоял на ногах — девица буквально повисла у него на шее.

Мей? Ее темные волосы были уложены в высокую прическу — этакое нагромождение косичек и локонов а-ля Древняя Греция, — которая совершенно не шла ни к ее юному возрасту, ни к маечке с джинсами. На лице — три фунта краски. Эмили усмехнулась про себя. Мей, должно быть, считала, что с жирной подводкой для глаз она становится куда привлекательнее Клеопатры, а в результате походила на взбесившуюся панду.

Эмили даже стало немножечко ее жалко. Но тут налетевший ветерок донес тяжелый аромат духов, который едва не сбил ее с ног. Боже правый, подумала она не без ехидства, Тони, наверное, сейчас задохнется! Наблюдая за тем, как он безуспешно пытается вырваться из жарких объятий Мей, Эмили быстро прикинула весовую категорию своей предполагаемой соперницы и решила, что девочка, скорее всего, убежит в слезах еще до того, как будет дан сигнал к бою. Выходит, он ей не солгал. У мистера Энтони Рея действительно есть проблемы. И проблемы немалые. Неудивительно, что ему нужна помощь.

Отцепившись наконец от Мей, Тони сделал глубокий вдох, подозрительно похожий на хрип человека, едва не умершего от удушья, и рывком притянул к себе Эмили.

Эмми, — начал он бодрым тоном, — это Мей, дочка Дика Джилларда. Мей, это Эмми Лайт, моя невеста.

Эмили вовсе не удивилась, что Тони повел себя так неуклюже и даже грубо. Она в жизни не видела его в таком состоянии. Он был просто взбешен. Взгляд безумный. Прядь волос упала на лоб. Ну точь-в-точь непризнанный поэт, впавший в отчаяние.

Эмили выдавила, едва сдерживая смех: